Лошадь его вернулась меньше чем через час, волоча за собой его труп истыканный стрелами.
С этого момента бомбардировка крепости не прекращалась трое суток ни на минуту. Мы собрали все подходящие валуны. И уже когда от ее стен и фортов осталась лишь гора дробленого камня, командиры и вся орудийная прислуга пошли на приступ.
Мне, конечно, хотелось отомстить за Серика… Я ждал, что уцелевшие защитники крепости выйдут в рукопашную… но не вышел никто. Мы принялись разбирать завалы, складывая трупы перед крепостью на лугу. Из взрослых мы насчитали семьдесят четыре старика и пятьдесят старух, семьсот женских трупов, остальные были мальчишки и девчонки не старше тринадцати-четырнадцати лет. Мы нашли уцелевших десятилетних девочек и мальчиков с малышами и младенцами в подвалах, куда добрались к исходу третьих суток. Я этого не видел. Меня связали и положили в обозе, отобрав при этом все оружие.
В тот день я плакал первый раз в жизни. Я проклинал себя и войну и Асахайских фанатиков… Друзья-офицеры напоили меня вусмерть… трупы сожгли по нэреитскому обряду, жрецов искать было негде и некогда, чтобы молитвенным обрядом отправить в ее царство. На гладком монолите выделявшемся из скал, я приказал написать: «Здесь погибли, но не сдались двенадцать тысяч детей народа Асахи, вечная память упрямцам».
Выживших детей обозом отправили в комиссию по перемещенным лицам. Помню, отрезвев немного, я стоял, глядя на повозки с детьми… одна девочка из старших подбежала ко мне, плюнула и что-то гневно кричала, явно проклиная.
Добравшись до 3-й армии, я подал отчет, следом рапорт об отставке. Меня рвало при одном воспоминании о бойне, которую сам же устроил.
Предводители раджасов Асахи, узнав о гибели «горного гнезда» разом покончили с собой. Война закончилась за два дня, после моего прибытия в расположение армии.
Торжествовали победу недолго. Нашлись обиженные и правозащитники. Они всегда появляются, когда заканчиваются боевые действия.
Они берут на себя право судить тех, кто рисковал собой и определять меру ответственности за каждое решение. Воевать их нет – но вот потом решать, кто прав, а кто нет, это они всегда первые!
Майор Эленкорт, не выполнив в точности приказ, погубил гражданских и детей!
И эти же деятели, до жидкого поноса боявшиеся фанатичных раджасов, пропихнули законопроект о ликвидации вообще такой республики – Асахи, принудительно выселив и развеяв по миру целую нацию. Только, чтобы никто, нигде и никогда снова не образовал подобного единства в вере и образе жизни.
Народу асахи запрещено селиться и создавать места компактного проживания. Им запрещено также отправлять религиозные обряды противоречащие законам республики. Однако, желая, видимо, сгладить вину перед малым народом, меня судили. Как военного преступника. Приговор прозвучал странно: «За невыполнение приказа, самовольное вступление в боевые действия без приказа руководства, использование имущества армии Рипена в личных целях: лишить майора Эленкорта званий и орденов, как опозорившего честь офицера и изгнать из страны». Странно, ведь я к тому моменту уже два года был в отставке, но находился под домашним арестом. Приговор принял с равнодушием. Учитывая, что никаких репрессий и задержаний ко мне не применили, наоборот – остракизм, я уехал в Лиду, куда меня пригласила сестра, и там, довольно долго занимался строительством плотин на горных реках.
Строительство промышленных объектов и гидротехнические установки – моя гражданская специальность. После работы я обычно шел в корчму, там обязательно находилась смазливенькая девица не отягощенная целью непременно выйти замуж, но охотница до любовных удовольствий.
Так прошло одиннадцать лет. Менялись места работы, объекты, проекты, менялись и подружки.
Однажды, от сестры прибыл порученец и привез письмо, в котором сообщалось, что наш брат тяжело болен, и мне надлежит немедленно выехать домой в империю, на Саармэ.
Эрик пятый Эленсаар – император-ученый. Он занимался… я даже не могу толком объяснить, чем он точно занимался. Что-то связанное с высокими энергиями и пространством. Мы с ним мало общались, пока я был молод, потом я уехал в Рипен. В те недолгие периоды общения в семье на Саармэ, я узнал, что Эрика очень волновал утраченный секрет мгновенных перемещений, широко используемый в древнем Харанде и он все силы свои положил на изучение принципов сопряжения пространств.
Я отправил необходимые письма руководству строительства, и в тот же вечер в деревенской корчме встретил чернобровую горянку лет двадцати. Мы пили за мой отъезд. Она танцевала, аккомпанируя себе колокольчиками на ногах и руках, поддерживая ритм ударами в небольшой бубен… она танцевала для меня! Помнится, захмелев, я обнял ее за талию и спросил:
– А со мной станцуешь? Давай, кто кого!?
Она кивнула и потащила за собой в круг между столами. Посетители корчмы хлопали, а мы танцевали. Она крутилась вокруг меня. Это было соревнование, кто истощится скорее? Откуда ей было знать, что Эленсаары не устают. Мы двужильные, стожильные… и конечно, она повалилась мне на руки, а я, получив награду, понес ее к себе в комнату под одобрительный хохот и аплодисменты посетителей корчмы.
Она отдалась добровольно, я бы даже сказал – с удовольствием, и, лежа рядом со мной, она спросила на ломаном лидийском:
– Ты будешь мой замуж?
Я отодвинулся и покачал головой.
– Нет… мне не нужна жена… – я ждал слез. Чего угодно. Но она вдруг взвилась, оседлала меня, и чудом я перехватил ее руку с кинжалом, уже рвущем кожу на лбу и виске, я откинул ее. А она рычала и шипела как дикая кошка, не решаясь снова напасть:
– Ты умрешь, неверный! Убийца! Ты умрешь, будь пирокляты!
Я отобрал у нее кинжал. Кое-как перевязал раненую голову. Собрал вещи и ушел. Через сутки я уже был в порту, а еще через неделю прибыл на Саармэ. Я даже не знаю, как ее звали, ту мстительную маленькую танцовщицу.
На месте «Горного гнезда»и большого погребального кострасейчас мемориал.
А имя Хуор у представителей народа асахи означает – демон. Как мне потом рассказали, у них ходит легенда, будто демон смерти Ажгар вселился в Хуора – меня, чтобы погубить весь народ асахи, который выбрал свою особую веру. Чушь, конечно.
Понятно, почему письмо начинается с обращения: «Сын Ажгара!».
Значит танцовщица и девочка-раджаска из крепости – это один человек – мать Лияры? И тут меня словно подбросило. Ну, конечно – это она! Рэдрик, положивший письмо на стол, удивленно выпучил глаза. Я ничего не успел сказать. Вошел дежурный офицер гвардии.
– К вам магистр Фигула, Атрелла Браго и Легир Арахенский, ваше величество!
Вовремя, ничего не скажешь.
– Пропусти! – Я скатал письмо и засунул обратно в пенал. Рэд теперь знает о том, что я отравлен. По его поведению, было заметно, что он рвется еще что-то спросить, но я, глядя на входящих, только приложил палец к губам и качнул головой «не надо».
Магистр Фигула и глава магов Легир, вошли первыми. За их спинами скрывалась величайший врач империи – Атрелла Браго. Меня умиляла ее манера все время от меня прятаться. Где бы мы ни встречались.
Невероятной скромности и душевной красоты женщина. Она была совсем не в моем вкусе, но из уважения к ее уникальным способностям я невольно оказывал ей знаки внимания, когда встречались на приемах во дворце или на совещаниях правительства, куда приглашали экспертов-специалистов.
И каждый раз она краснела и отводила глаза. Тайну этих смущений мне однажды доверительно раскрыл ее муж – Орингаст Браго, который немного уступал мне в росте. Она обожала высоких мужчин и как все женщины, не считавшие себя красавицами, легко становилась жертвой комплиментов.
Только вот мне она куда нужнее была в роли врача, а не любовницы. Да и Орингаст – бывший офицер войск специального назначения и разведки Рамбата – порядочный и незаслуженно пострадавший человек. Сейчас получал пенсию и преподавал военную историю в школе мальчишкам и девчонкам острова Дорн.
Я указал вошедшим профессорам на кресла у стола и осведомился:
– Ну, господа специалисты, что вам удалось выяснить?
Фигула взял слово первым, видно, они так заранее уговорились.
– Когда вы, ваше величество, распорядились показать помаду магам, вы были как всегда совершенно правы. Помада действительно отравлена. Но о свойствах этого яда уважаемый Легир расскажет лучше меня.
Я перевел внимание на мага, но боковым зрением наблюдал за Рэдриком. Тот с момента прочтения письма сделался суетлив, и пока маг не начал докладывать, он быстро проговорил:
– Я вас покину, ваше величество?
Я кивнул. Насчет верности старого друга у меня сомнений не было, однако стало любопытно, что он задумал?
Рэдрик выскочил из кабинета.
Легир разложил перед собой листки.
– Ваше величество, в коробочке с помадой яда как такового в привычном смысле – нет. Для простых людей она абсолютно безвредна. Ореховое масло, составляющее основу помады, зачаровано исключительно на кровь Эленсааров таким образом, что фактор, стабилизирующий процесс старения, особое вещество в каждой клетке вашего организма – разрушается, а само старение многократно ускоряется.
Фигула кивнул, и тут в его глазах загорелось понимание. Я жестом остановил его порыв.
Что ж, вот все и подтвердилось официально. Легир замолчал, глядя на меня. А Фигула, понявший, молчал, как я приказал.
– Да, уважаемые, меня отравили. – Я проговорил это спокойно и с некоторой усмешкой. Только давайте без ненужных эмоций… все слова приберегите для похорон. У меня не так много времени, чтоб тратить его на эмоции. Что вы можете доложить по девушке?
Первой вышла из ступора Атрелла и принялась рассказывать:
– Начну с того, что эта женщина – эленсар. Ее биологический возраст не соответствуетфактическому. Состояние ее органов соответствует примерно двадцати пяти – тридцати годам. В крови ее еще сохранились остатки фактора стабилизирующего старение. Фактически: она отравлена была дважды: сперва, ядом из помады и потом – быстрым ядом растительного происхождения – слевзики. Это растение широко распространено на землях империи. Шарики с этим ядом можно купить на рынке в порту, моряки его используют для выведения крыс в трюмах. Яд слевзики относится к блокаторам всей мускулатуры, включая мышцы дыхания и сердца. Действует за минуту-две.
Я кивнул.
– Вы ее вскрывали?
– Вы знаете, что мне это не нужно, но судебная экспертиза требует протокола вскрытия, – ответила Атрелла.
Детский звонкий голос профессора невольно вызывал на моих губах улыбку. Как она читает лекции студентам? Те, наверное, хохочут. Атрелла продолжала:
– При вскрытии зафиксировано, что девушка была тяжело больна.
Я насторожился.
– Поподробнее! Выходит, что она сама не знала, что эленсар?
– Вполне возможно. В мире немало бастардов-эленсаров, которые не знают о своем происхождении. Тайна отца для них часто раскрывается не сразу, а после тридцати-сорока лет. – Атрелла объясняла спокойно, – У нее в очень тяжелой форме развивался рак крови, ваше величество, если б она не отравилась, она умерла бы через пару месяцев и это никак не связано с ее родословной, скорее с профессией и использованием токсичных веществ для консервации насекомых. Я не сторонница легкой смерти в любом виде, но должна признать, что смерть от болезни ее была бы очень мучительной.
– А вы могли бы ее спасти?
– Весьма возможно. – Признала свою уникальность профессор Браго. – Но врачей моего уровня на материке сейчас может не быть. Профессор Орзмунд – мой отец, умер год назад, его друг профессор Анколиме исчез уже давно. Других, способных взяться за такое лечение, я не знаю. Вероятно, ее еще и убедили в неизлечимости болезни, иначе, зачем было принимать такое решение?
Я понял. Понял очень многое. Лияра – кукла, марионетка… мой враг дергал ее за невидимые ниточки. Асахи, кровная месть и неминуемая скорая смерть – такие удобные инструменты.
Специалисты чуть не хором обратились:
– Ваше величество, позвольте нам попытаться спасти вас?!
Я усмехнулся.
– Валяйте. Что от меня нужно?
– Ваша кровь, – сказал Фигула, доставая из кармана балахона стеклянный цилиндр, в котором каталось несколько прозрачных капель.
Я засучил рукав, скрутив его жгутом, и несколько раз качнул кулаком, протянул алхимику. Он приложил цилиндр крышкой к руке, щелчок – в сосуд ударила тонкая багровая струя, рассыпавшаяся алым бисером по стенкам. Когда сосуд наполнился, еще раз щелкнуло, Фигула положил колбочку с кровью на стол, осмотрел место инъекции. Там остался маленький кружок от присоски.
– Все нормально, – сказал я, опуская рукав. – Колдуйте.
Атрелла приложила пальцы к моей руке, но ничего обнадеживающего на ее лице я не увидел.
– Безнадежен?
Она покачала головой.
– Вы просто стареете, как обычный человек. Может быть чуть-чуть быстрее. Это неприятно, наверное. Но остановить это я не могу, я же не маг. В лучшем случае, вы станете выглядеть на свой реальный возраст.
Я позвонил в колокольчик. Вошел дежурный офицер.
– Адьютанта, живо! И распорядитесь подготовить мою яхту. – Я поглядел на специалистов. – Магистры Фигула, Легир и профессор Браго останутся в замке под домашним арестом. – Те аж подпрыгнули. Атрелла попыталась сказать что-то, но я прервал их: – До особого распоряжения. – Я их успокоил, – не волнуйтесь, друзья мои, это на сутки, максимум – двое.
Офицер отдал честь и вышел.
– Значит так, господа специалисты, вы знаете больше, чем мне бы хотелось. Но в том нет вашей вины. Побудете в замке до моей смерти, я не хочу, чтоб информация об отравлении раньше срока растеклась по островам. Тайна эта имеет важное стратегическое значение для безопасности империи.
Маг, лекарка и алхимик удалились.
Доложил адьютант, что прибыл начальник тайной полиции. Подчиняясь протоколу, адьютант перечислял звание и должность его, я взмахом руки остановил доклад.
– Сынок, сядь тут, – я указал на еще теплое от зада алхимика кресло. – Если ты думаешь, что у меня ранний склероз, и мне нужно напоминать в каком звании и как зовут начальника моей контрразведки, то ты ошибся. – Парень опять побледнел. Я достал из стола бутылку Салийского два бокала и открывалку. – Займись-ка, – и, пока адьютант открывал и наливал, обратился к главному контрразведчику империи.
– Что вам удалось выяснить о ней?
Генерал Саббат очень неприметная скромная личность, не садясь, принялся докладывать:
– Особа, связи и знакомства которой вы поручили нам установить, прибыла на Саармэ вчера в час по полудни, на лидийском транспортном судне «Хариб». Согласно сопроводительным документам, она – исследователь насекомых, сотрудник Вализского университета, откомандирована в Саармэ для отлова бабочек на островах Халанского архипелага, что на юго-западе империи.
– Посреди учебного года? – засомневался я.
– Я тоже удивился, но как мне объяснили наши специалисты, у этих тварей короткий период вегетации – размножения, они вылупятся из куколок через три дня, неделю будут спариваться, завалят своими яйцами все острова, после чего разом сдохнут. Трупы и яйца являются частью пищевой цепи, каких-то птиц и рыб, населяющих океан в этом районе…
Я кивнул. Все логично. Ученая дамочка едет в мою империю – ловить редких бабочек, останавливается на сутки на моем острове, встречает меня, узнает, травит, травится сама, при этом, будучи смертельно больной, перед тем как встретить меня, пишет и оставляет письмо на мое имя, с точным указанием утром отправить его во дворец не почтой, а с посыльным. То есть еще до нашей встречи она знала, что мы встретимся, и она меня наверняка отравит.
План составлен заранее. Но что-то во всей этой истории не укладывается. Хорошо, она живет – не тужит у себя в Рамбате, ее фанатичная мамаша накрутила ей мозги насчет кровной мести, но она не торопится ее исполнять, пока… пока не узнала, что сама смертельно больна? Или у нее не было яда? Или вообще что? А, может быть, у нее не было плана… У меня сложилось стойкое ощущение, что ее будто повели за руку. В таком случае – кто повел?