— Эш… Господин Эш.
На ее спине выступил холодный пот, а взгляд Лаурфа изменился, сделавшись холодным и колким, однако это произошло лишь на мгновенье, и мужчина снова вернулся в прежний образ.
— Да, верно. Так вот Эш был у меня проездом и сказал, что ему как раз нужен слуга на кухню. Франсуа теперь будет жить у него.
— Какая жалость, — Жизель взглянула на Лани и спросила: — Скажите, этот Эш хороший человек? Он не сделает мальчику плохого?
— Он очень хороший человек, — ответила девушка. — Вы можете быть спокойны.
— Жизель, собственно, по этому поводу я и здесь, — сообщил маг управляющей, отвлекая ее внимание на себя. — Я хотел бы взять кого-то еще из детей постарше. Кого ты могла бы порекомендовать?
— Ох, так сразу и не скажу, господин Лаурф, надо подумать, детей сейчас так много. Может вам приглянется кто-то конкретный?
— Нет-нет, — запротестовал маг. — Мне всегда это очень тяжело, ведь выбирая одного я неизбежно отказываю остальным. Избавь меня от этого. Я доверюсь твоему решению и можем прямо сейчас оформить все бумаги, а забрать счастливчика смогу завтра-послезавтра. Пришлю за ним Зенару, она гораздо лучше меня ладит с детьми.
Жизель кивнула и направилась к шкафу возле одной из стен, заваленному множеством стопок документов. Лаурф тем временем обернулся и обратился к Лани:
— Милая моя, отправляйся-ка пока обратно в экипаж, не хочу утомлять тебя скучными процедурами. Выход здесь всего один, ты легко найдешь его, а возница тебя уже очень ждет.
Девушка кивнула и, попрощавшись с управляющей, отправилась обратно к карете. Ей ни о чем не хотелось думать, и единственным желанием было поскорее оказаться в своей комнате и принять горячую ванну, чтобы смыть с себя ту грязь, в которой, как ей казалось, она только что измазалась с ног до головы.
Дверь в экипаж не запиралась, а потому Лани быстро оказалась внутри и села обратно на свое место. Неожиданная мысль кольнула огнем ее сознание. Она перевела взгляд на столик, на котором остался лежать кинжал, и замерла.
Ей немедленно вспомнился урок, полученный когда-то от старого антима, о том, что беспечность и самоуверенность врага можно и нужно использовать против него, наравне со сталью меча и магией. Пальцы девушки почти уже коснулись темной янтарной рукояти, но она остановилась.
Нет, Лаурф определенно не был беспечным человеком. С него станется заранее защититься магией или попросту приказать вознице обыскать девушку и отобрать кинжал. И тогда новое касание Хашсаала последует уже неминуемо.
Но все же соблазн был так опьяняюще велик — убить проклятого паука, выжрать его кокон и бежать, неважно, как и куда, главное подальше от этого жуткого места.
Лани боролась с собой несколько минут, потеряв счет времени.
Вдруг дверь в карету распахнулись, и она увидела Лаурфа, внимательно рассматривающего ее со странным выражением лица. Она тут же подобралась и села ровно, чуть потупив взгляд, как обучала их Зенара. Маг лишь хмыкнул, а затем неспеша сел обратно на свое место.
— Ты удивляешь меня, львенок. Приятно удивляешь. Жаль только, что твои успехи строятся не на принятии своего положения, а на умненькой головке, — он задумался и поднял со столика кинжал. — Ты ведь его даже не коснулась, верно? А ведь могла бы взять в руки, дождаться моего возвращения и попытаться убить.
Он замахнулся, резко вонзил себе лезвие в грудь и захохотал.
Лани изумленно смотрела на то, как покрытая узорами сталь кинжала выходит из груди мага, не оставив следов даже на его одежде.
— Готье очень умелый рунер, львенок, не хуже нордских мастеров. Он мог бы давно уехать отсюда в столицу или Анору и зарабатывать там большие деньги на своем искусстве зачарования вещей. Если бы не одно, но — я ему не позволяю, — Лаурф с улыбкой взглянул на девушку и объяснил: — Кинжал так хитро зачарован, что не может причинить мне вреда. Что же до тебя…
Он крепко ухватился за рукоять и вонзил оружие Лани прямо в живот. Девушка вскрикнула и зажмурилась, выгнувшись всем телом, однако боли не было.
— То он так же совершенно безопасен. Им вообще невозможно убить, будет проходить сквозь тело и одежду. Удивительно, не правда ли?
Лани силилась ответить, но не могла, уроки Зенары о том, как сдерживать слезы не помогали, и девушка с ужасом поняла, что начинает плакать. Не в силах сопротивляться переполняющим ее чувствам, она согнулась к коленям и зарыдала конвульсивными всхлипами, ожидая теперь неминуемого наказания.
Однако, рука высшего мага мягко опустилась ей на спину и Лани услышала его голос:
— Правильно, поплачь. Иногда это нужно, но так чтобы никто не видел. Ты ведь думаешь, что я чудовище, воплощение всех демонов на земле, — он усмехнулся и принялся играть пальцем с локоном ее волос. — Правильно. Продолжай так думать. Ненавидь меня, а твой господин станет тем, кто тебя от меня избавит. Помни, что он лишь зритель на арене, а зрителю не нужно знать как дрессируют львов, иначе они станут для него жалкими и не интересными. Ты прошла свое испытание, поздравляю. Через три недели у тебя начнется последний этап обучения, в котором ты научишься доставлять своим телом максимальное удовольствие мужчинам. В твою комнату уже доставлены книги об этом, изучи их как следует, Зенара будет задавать тебе вопросы каждый день. Ну а с первым днем весны у тебя начнется практика. Очень много практики. Ведь весна, это пора любви. Верно, Лани?
— Да, господин Лаурф, — ответила Лани сквозь слезы и натянула на лицо фальшивую улыбку.
Она лежала на кровати в своей комнате и молча смотрела в темный потолок. Он чем-то напоминал собой ночное небо, лишенное звезд и мировых колец, небо, которое никогда не увидит рассвета, ярких лучей солнца и нежных белых облаков. Лани подумалось, что именно таким и должно было быть небо над этим местом.
— Где же ты, Инс? — одними губами прошептала девушка. — Ты больше мне не снишься… Или я просто перестала видеть сны? Это обидно, я ведь могла в них хоть немного отдохнуть, побыть где-то еще, — она ненадолго задумалась, вспоминая что-нибудь из прошлых своих сновидений, где ей являлся лисенок. — Пусть даже во сне мы и оказывались с тобой в какой-нибудь жуткой норе. Хотя… Может мои сны стали слишком мрачными и пугающими, вот ты от меня и ушел?
— Про нору это был не совсем сон, — раздался спокойный, даже чуть скучающий голос со стороны стола.
Лани вскочила с кровати и увидела духа, сидящего в облике лисенка на ворохе пустых письменных конвертов.
— Ты пришел! Я столько раз тебя звала, почему ты не появлялся?! — она радостно подбежала к нему, и замерла.
— Прости, а можно тебя погладить? Просто я так рада тебя видеть! Так, где же ты был?
— Как много вопросов, — серьезно сказал дух и переступил пушистыми лапами на месте. — Начнем разматывать с конца этот клубок. В других кольцах некоторое время, но там нельзя задерживаться надолго. Потом в своем кольце, так как мне нужно было… в вашем языке подходят только слова вырасти или отдохнуть. Кстати, погладить можно.
Девушка улыбнулась и, опустившись в кресло, коснулась мягкого теплого меха.
— А почему ты сказал слово «вырасти»?
— В чужих кольцах, пока ты жив, приходится расходовать себя или силу элирия. Есть такой занятный синий минерал, если ты не знала. Ваши рунеры обычно с ним работают. Поскольку элирия мне взять негде, я израсходовался там… У вас не существует подходящих единиц измерения, но считай, что песчинку разделили тысячу раз. Вот до такого размера. Поэтому пришлось долго восстанавливаться.
— А что ты делал в этих мирах?
— Тебе пока не стоит знать. Но дел было не мало.
— Так ты общался там с демонами?
— Нет.
— С ангелами?
— Нет.
— Так… Значит с душами мертвых людей?
— Нет. Ты могла бы просто спросить с кем.
— Ну хорошо, с кем ты там общался? — с улыбкой сказала Лани продолжая поглаживать шерстку Инса.
— Не скажу, — ответил лисенок и фыркнул, изображая смех.
— Но почему?
— Ты могла бы начать бегать по комнате надев на голову нижнее белье, махать руками и беспрерывно кричать?
— Ну гипотетически да, — с сомнением сказала Лани. — Но только зачем? Это же бессмысленно.
— Вот и ответ на твой вопрос.
— Ну не хочешь, не говори, — пожала плечами девушка. — А пока ты в нашем мире, ты тоже расходуешь себя?
— Конечно же нет. Разве ты не видишь, что, между нами, нить? Она позволяет мне легко держаться.
— Не вижу никакой нити, — ответила Лани отстранившись и разглядывая пространство между ними.
— Конечно не видишь, ты ведь смотришь глазами, а не чувствами, — фыркнул лисенок.
— Опять ты говоришь загадками!
— Лани, мне это и самому не легко. Наши миры отличаются друг от друга кардинально, у нас иное восприятие реальности, иная мораль, иные способы общения. Я пытаюсь говорить так, чтобы ты могла меня понять, но в вашем примитивном языке нет половины нужных слов. Так что я очень стараюсь. Сделай одолжение и ты, думай, прежде чем отвечать, — он переступил с лапы на лапу и мягко добавил. — Пожалуйста.
— Прости, я понимаю, — серьезно ответила девушка. — Ты уже говорил раньше о нитях, я помню. Так это что-то вроде отношений? Или судьбы?
— Ближе к первому, — неопределенно повел мордочкой Инс. — Ты в своем мире можешь иметь множество нитей, они тянуться от тебя к другим людям, а от них к тебе. Они держат всех людей вместе, не дают вашим сознаниям угаснуть. У меня же в твоем мире может быть только одна нить и при нашей первой встрече ты очень робко протянула мне конец своей. Я зацепился за него и привязался к тебе.
— Как интересно, — снова улыбнулась девушка. — Скажи, а ты можешь как-то увидеть направление этих нитей? Вернее, нет, я скажу точнее, ты видишь где сейчас Эш? Мог бы встретиться с ним и позвать его мне на помощь?
— Я уже не могу уйти от тебя так далеко в этом мире. Мне не позволит нить.
— Жаль, — печально сказала Лани. Лисенок тем временем спрыгнул со стола, забавной походкой прошелся до кровати и уселся там на мягкой подушке.
— У меня тоже есть к тебе вопрос, Лани.
— Какой?
— Тебе что-то известно о человеке, который призвал тебя однажды из твоего сна? Того, что про землянку в заснеженном лесу.
— Постой, ты так говоришь словно этот человек реален? Прости, не отвечай, я поняла, что да. Но я ничего о нем не знаю.
— Очень жаль. Его нить тянется к тебе и с каждым днем все ярче. Мне очень интересно почему. Он знал о тебе как об огненной гусенице, стало быть, несет в себе часть пророчества, но большего я разобрать не могу.
— А что это за нить с его стороны? То есть, там ведь могут быть разные чувства, — с интересом спросила девушка.
— Если описать одним словом, то можно сказать «вожделение».
Лани хмыкнула и улыбнулась, опустив взгляд.
— Почему ты смутилась? — спросил дух.
Она лишь пожала плечами и подошла к окну.
— Просто странно. У меня раньше было много поклонников, но я всегда держала дистанцию, а сейчас я мечтаю хотя бы о том, чтобы было с кем просто поговорить. Мне приятно, что он запомнил меня и все же… Он был в таком странном и страшном месте, в какой-то глуши. Может быть и у него, так же как у меня, просто совсем никого нет рядом. От того он так и хранит воспоминания обо мне.
— Вряд ли. У него тогда были другие проблемы, более… специфические, — фыркнул лисенок. — А сейчас он уже в цивилизованном и оживленном месте.
— А с ним ты случайно встретиться не можешь?
— Нет, туда, где он находится не достанет даже почтовая служба ланкарского унтерланда.
Глаза девушки вдруг расширились, а по телу пробежали мурашки. Она резко обернулась и спросила:
— А туда где Эш?! Туда ведь достанет?
— Ну наконец-то! — фыркнул лисенок. — Я уж думал ты не догадаешься.
Лани тут же опустилась в кресло и взяла в руки первый попавшийся конверт.
— Постой, — сказала она с сомнением. — Ну допустим ты подложишь это письмо местному курьеру из почтовой службы. Но я ведь не могу указать в адресе «Эшу, в какой-то монастырь близ Аноры».
— Разумеется. Потому что он и не там. Чтобы Эш узнал содержание твоего письма, пиши следующее, — ответил дух, глядя на нее своими черными немигающими глазами. — Город Равена, его королевского величества главная городская тюрьма. Каземат за номером девяносто четыре. Передать Жану Реуру, по прозвищу Кусок.
Глава 8
Холодная сырая камера освещалась одним единственным факелом в глубокой нише, внутри стены, огороженной решеткой. Достать факел рукой или свернутой одеждой никак было нельзя из-за очень мелкой сетки, впрочем, никто и не пытался этого сделать.
Раз в день, считавшийся у заключенных «утром» в нише открывалось оконце и через него факел меняли на новый, которого хватало на восемь-десять часов. В это же время в тяжелой дубовой двери отворялась маленькая дверца, называемая здесь «кормушка» и в нее надлежало просунуть свою миску для еды, куда скупо накладывали перловой каши или жидкой похлебки.
Руки всех заключенных сковывали узкие железные оковы, к которым, на короткой цепи, и крепились миски. Это ужасно мешало, но зато, потерять личную посуду в полумраке камеры становилось невозможно.
Отхожим местом являлась обычная дыра в полу, ведущая, судя по всему, к выгребной яме, которая закрывалась ржавой железной крышкой, накрепко приделанной петлями к полу. По стенам же камеры висели в два яруса нары, представлявшие собой койки из плохо оструганных досок, наглухо закрепленные в прочный металлический каркас.
На одной из таких коек, без подушки или иного постельного белья, так как оно не полагалось заключенным, лежал Этторе, по прозвищу Эш, и вспоминал свою жизнь.
Довелось ему за долгие годы побывать во многих уголках мира и оказаться там в самых разных передрягах, из которых он сумел-таки выпутаться и дожить до глубокой старости. В отличии от магов, у которых с шестнадцати лет возраст начинал идти примерно год за три, позволяя им очень долго оставаться молодыми, антимы старели так же, как и обычные люди, однако, сверхъестественно повышенная выносливость и живучесть делали свое дело, отчего старик чувствовал себя от силы лет на сорок.
Но, как бы то ни было, Эш думал о том, что именно здесь, в тюрьме города Равена ему придется теперь встретить свою смерть, сколько бы до нее ни оставалось. Неприятным каламбуром антиму, казалось, то, что слово равен с англосийского можно было перевести как ворон и ему чудился в этом знак, что Парларий таким образом, пусть и очень опосредованно, но все же дотянулся до того, кто посмел сбросить с себя его проклятье.
И несмотря на то, что история, как известно, не имеет сослагательного наклонения, Эшу нравилось представлять, как бы могла обернуться его жизнь, выбери он в ней иной путь в разных ситуациях и событиях.
Несколько месяцев назад они с Вилфридом ушли от отряда храмовников и укрылись в деревеньке, дома у местного диакона, бывшего ученика его друга. Узнав об их сложной ситуации, парень пообещал помочь всем чем сможет и таки действительно помог. Спустя всего пару дней у них на пороге появился человек, представившийся бойцом Армии Ланкарии или сокращенно АЛ. Как вскоре выяснилось, по всему унтерланду действовали разрозненные группы бывших военнослужащих, не сложивших оружие по решению о капитуляции страны. Некоторые из них были настроены очень радикально и убивали любых рейховцев без разбора, а также тех, кто так или иначе помогал захватчикам. Иные пытались выслеживать и убивать одержимых, но пока на их счету не было еще ни одной полноценной победы. Самой эффективной оказалась атака на отряд Рейха, в котором удалось убить кукловода одержимого, однако один из солдат противника перехватил управление и уничтожил почти всех нападавших ланкарцев.
Действовавшие бойцы АЛ в районе Равены и окрестностей, которыми руководил некий Кристоф, относились скорее ко второй категории повстанцев, но первоочередной целью ставили себе объединение остальных групп сопротивления захватчикам. Эш и Вилфрид решили, что это наилучшие союзники в их ситуации и примкнули к группе Кристофа, на всякий случай сразу назвавшись другими именами. Возможно, именно это и сохранило им жизнь, так как всего через полторы недели их отряд попал в засаду. Большую часть группы Кристофа перебили, а остальных, пленили и безо всяких разбирательств отправили в тюрьму города Равена.