– Чего это он? – Кэлла снова повернулась к мальчишке и удивлённо взглянула на него.
– Я, – всхлип, – попытался согнуть, – всхлип, – ногууу.
– Что ж, надо быстрее выдвигаться. Что толку размышлять о рунах, если ими нельзя воспользоваться.
Квэн встал напротив Бони и потянул его за руки на себя. Кэлла же помогала, как могла, толкая мальчишку в спину.
– Сам ты не дойдёшь. Твои друзья, как я посмотрю, уже отогнали стадо подальше и не собираются тебе помогать, – затем Квэн спросил у сестрёнки: – Что скажешь, Кэлла? Проводим его до лекаря?
То ли чтобы помочь Боне, то ли – чтобы как можно позже приступить к занятиям по рисованию рун, Кэлла быстро согласилась.
Так, медленно и опираясь на плечо Квэна, мальчишка поковылял по тропинке, уводившей от Радужных ручьёв к дороге в деревню. Пока шли, ребята разговорились, и, стыдясь своего поступка, Боня признался, что не знал, какой на самом деле Квэн – хороший человек. И для него, Бони, это оказалось неожиданностью.
Детвора, рождённая в деревне Рунной, но не в Рунном клане, считала, что вся мужская часть столь благородного клана заносчива и высокомерна. Они видели, как он, Квэн, часто ходит на рынок или куда-либо спокойным, прогулочным шагом, тогда как им, детям пастухов, приходилось постоянно спешить.
Квэн же в свою очередь признался, что он нарочно ходит медленно. Отчасти потому, что любит наблюдать за окружением: за природой, за людьми, за их работой, а отчасти – по причине постоянной занятости в стенах дома. Да, он не пас овец, не вспахивал землю, не тренировался, как люди в Вольном клане или в семьях наёмников, которые не могли официально называться кланом, так как у них в родстве имелось меньше двадцати пяти человек.
Но ему в возрасте Боны, то есть шесть-семь лет назад, приходилось сразу после семейного, точнее, кланового завтрака садиться за рисование рун, и заканчивал он только тогда, когда солнце заходило за горизонт, уступая место темноте. И так происходило каждый день вплоть до шестнадцатилетия.
Мало того, он, Квэн, завидовал обычным ребятам из деревни, которые нередко играли в догонялки, стоило им собраться хотя бы на десять минут вместе. Его же развлечениями в детстве были только истории, которые рассказывала Старшая. Она, пожалуй, была единственной, кого Квэн раньше – да и сейчас – мог назвать настоящим другом. Но у неё было не так уж и много свободного времени для внука. Она могла позволить себе пообщаться с ним лишь утром – до завтрака, и вечером – перед сном, когда оставляла свои заботы о клане.
Квэн так проникся беседой с новым знакомым, что под нахлынувшими эмоциями предложил Боне то, чего никогда до этого никому не предлагал. Как раз когда они дошли до развилки, где одна дорога вела к лекарю, а другая – к дому Рунного клана, Квэн спросил, решив зайти издалека:
– А ты хоть раз бывал у нас дома? Может, твои родители пользовались услугами Рунного клана?
– Какой там. Руны – это дорого. Батька говорит, что их могут позволить себе или наёмники, или Вольный клан. А простому люду, как мы, они не надобны.
– Не скажи. Если, например, надо огромный камень передвинуть, чтобы участок расширить, то деревенские могут попросить нарисовать Руну Силы, и тогда они не только от камня избавятся, но и с лёгкостью смогут выкорчевать пни, а запрягись они в плуг – за день сделают работу, с какой лошадь и за неделю не справится.
– Да быть того не может. Не слыхивал я о таком!
– Уж поверь мне – я видел. И стоит это не так уж и дорого. За Руну Силы Вдыхающие жизнь берут тридцать медяков или три серебренника.
Боня присвистнул.
– Да это как за среднего хряка отдать. Нее, дороговато будет.
– Так что, получается, ты ни разу не видел, как Вдыхающие жизнь рисуют Руны? – Квэн понял, что пример с Руной Силы был неудачен, и решил вернуть разговор в самое начало.
– Получается так.
– А хотел бы?
– Ты ещё вопрошаешь? Конечно! Каждый хочет.
– А давай тогда к нам, – решился Квэн, но внутренне напрягся, опасаясь, что Боня откажется.
– Прямо сейчас?
– Почему бы нет?
– А меня впустят? Ну, я же как бы… из простого люда, ещё и грязный, – Квэн видел, что мальчишка хочет пойти, но боится. И поэтому решил немного его подбодрить, приукрасив правду:
– Поверь, к нам часто ходят разные люди. И мы не такие, как ты себе нас нарисовал. Ты ж сам сказал, что я не такой, как ты думал. И вообще, ты со мной! Я же, как-никак, часть Рунного клана, – в последнем высказывании Квэн покривил душой, так как не ощущал себя полноценным членом своего клана. И причиной было всё то же неумение «вдыхать жизнь».
– А как же лекарь? Ты ведь сам говорил, что лучше сразу к нему.
– Моя бабушка не хуже него вылечит тебя.
– А… у меня таких денег нет, – испугался Боня, представляя, что если его сейчас вылечат, то потом ему придётся всю жизнь рабом прислуживать Рунному клану. – Тридцать медяков – это очень много для нашей семьи.
– Не переживай, – улыбнулся Квэн, – они не нужны. Бабушка задаром тебя вылечит.
– Думаешь, она станет помогать… просто так? – с сомнением спросил Боня. – Но я не слыхивал, чтобы кого-то лечили, а потом с него ничего не взяли.
– Конечно, станет, – Квэн приложил все силы, чтобы его голос звучал уверенно, и продолжил придумывать на ходу: – А не слышал ты, потому что просто так Рунный клан помогает только друзьям. И те никому не разбалтывают об этом.
– А разве я – твой друг?
Квэн замешкался. Он понимал, что мальчишка, который совсем недавно и знать тебя не знал, мало того – презирал тебя, не может быть другом. Но ведь с другой стороны – у Квэна не было друзей, и он не знал, что значит «друг». К тому же, Боня был первым за все шестнадцать с половиной лет посторонним человеком, который нормально общался с ним, с Квэном. И уже за это мальчишка заслужил того, чтобы называться другом. Пусть всего и на один день.
– Сейчас – да. Пойдём, – ответ звучал твёрдо и в этот раз по-настоящему уверенно.
И они продолжили свой путь, свернув в сторону дома Рунного клана.
Глава 6. Злая правда
– Нет, Квэн. – Ответ, которого не ожидал внук от Старшей, прозвучал, когда они отошли к окну, чтобы никто не подслушал разговор, а Боню оставили сидеть на кресле. – Ты ведь знаешь, что мы ограничены во времени с нашим даром, и всё равно хочешь помочь незнакомцу?
Перед началом беседы Квэн успел лишь вкратце рассказать о случившемся, опустив ту часть, где этот мальчишка кидал в него грязью. А в конце добавил, что хотел бы помочь ему. И если возможно – не требуя с него ни медяка.
– Его зовут Боня. И мы уже знакомы, – чуть улыбнулся внук.
– Это не серьёзно, Квэн. Да, мне тоже жалко мальчика. Но мы не можем помогать каждому встречному, тем более, когда с ним случился такой пустяк. Ещё и задаром. Знаешь, стоит одному оказать такую услугу за «спасибо», как слух об этом распространится быстрее, чем звук от твоего чиха. Следом последуют возмущения, почему это мы одним помогаем и не берём с них плату, а других – чуть ли не обкрадываем. Так что надо было его отвести сразу к лекарю.
– Мы думали об этом, но я настоял на своём. И его нога – не пустяк, – в голосе Квэна слышалось напряжение.
– Не пустяк… – задумчиво протянула Старшая и решила объяснить, почему так сказала: – Извини, я неправильно выразилась. Но ты пойми, сейчас только утро – даже полдень ещё не наступил. А это значит, что к нам могут прийти немало людей, чтобы воспользоваться нашим даром. И представь себе: мы помогли твоему другу, а под конец дня к нам приносят человека со смертельно опасной раной. Но к этому времени мы уже использовали всё своё «дыхание жизни», включая лечение ноги этого твоего друга. И как думаешь, что произойдёт с тем действительно нуждающимся в силе рун человеком?.. Понимаешь, почему я назвала проблему с ногой у твоего друга «пустяком»? Его ногу можно вылечить и обычным способом. Да, это займёт немало времени, но это естественный процесс. А есть случаи, когда нельзя ждать – и тут, конечно, не обойтись без рун.
– А если бы таким человеком, которому срочно нужна помощь, оказался Боня? Если бы он был при смерти? Что бы ты тогда сказала? Что он всё равно не жилец, потому что такие люди, как он – долго всё равно не живут?
– Какие «такие», Квэн?
– Такие, которые не могут позволить себе заплатить за Руну Лечения. Бедные люди.
– Квэн, если бы он действительно нуждался в Руне Лечения, и от этого зависела его жизнь, я бы даже не стала заводить с тобой эту беседу. Я бы тут же «вдохнула жизнь». И поверь, не взяла бы ни медяка.
– А как же слухи, о которых ты говорила? Как же возмущение народа?
– В этом случае их бы не было. Люди прекрасно понимают: спасение жизни – это… спасение жизни. За это не требуют деньги. А лечение ноги, которая и так сама заживёт в лучшем случае через два дня, а в худшем – через пару месяцев, это уже прихоть. – После некоторой паузы Старшая добавила: – Эх, Квэн. Ты хороший человек, добрый. Но нельзя быть таким.
– Хорошим и добрым? – не понял он.
– Помогать всем подряд. Нет, помогать можешь. Но ты должен знать меру. Ты ведь осмотрел его и, выяснив, что и где болит, помог ему дойти в деревню. Это уже немало. Путь от Радужных ручьёв долог, а с человеком, который может наступать лишь на одну ногу тире и того длиннее.
– И всё же я хотел бы ему помочь до конца. Кроме того, я пообещал ему.
– А вот это ты зря. Да, нельзя было тебя так воспитывать, – задумчиво произнесла Старшая. – Надо было отправить тебя на месяц-другой в Вольный клан. Там бы ты получил все уроки жизни за короткое время, пусть это и было бы болезненно для тебя. В принципе, ещё не поздно. Но… у тебя такая тяга к рунам, что даже Вдыхающая жизнь может позавидовать… Что же с тобой делать… Не знаю…
Квэн впервые посмотрел на свою бабушку совершенно с иной стороны. Он не думал, что она может быть такой… жестокой по отношению к нему. Она всегда одаривала его добротой, теплом и лаской. А ещё он не думал, что Старшая может отказать в помощи ребёнку, пусть и не принадлежащему Рунному клану. И вместе с тем, где-то глубоко в сознании понимал, что она права. Впрочем, как всегда.
А всё же ему было интересно – если бы он, Квэн, оказался в положении Бони, бабушка продолжала бы так размышлять? Или всё же нарисовала руну? А ещё он вспомнил о ежедневной процедуре, ставшей уже чуть ли не традицией, когда ему с самого утра накладывали Руну Зрения. Ведь может случиться и такое: на нём нарисовали руну, а вечером из-за него кто-то умер, потому что Вдыхающая жизнь потратила весь свой дар, который восполнится только к следующему утру после сна. Ему стало страшно думать об этом, и он вернулся мыслями к мальчишке:
– Давай сначала решим, что будем делать с Боней.
– Я тебе уже сказала, что мы не можем ему помочь, если только он не заплатит за руну.
– Но я же пообещал…
– Вот и придумай, как выкрутиться. – Старшая развернулась, устремив взгляд в сторону бескрайних зелёных полей за окном, дав понять, что разговор закончен.
Путь к лекарю проходил в молчании; ни один из парней не торопился начинать разговор. Кэлла же осталась дома выполнять задания, которые дала Старшая. Боня различил оттенки многих негативных чувств на лице своего названого друга, поэтому не стал расспрашивать о том, почему Старшая отказала нарисовать на больном месте Руну Лечения.
В какой-то степени он был рад этому. Привычный к своему окружению, мальчишка и так ощущал себя не в своей тарелке, находясь в доме самого могущественного клана деревни, да ещё и испытывал неловкость: за него, чужака и незнакомца, просит родственник Старшей Рунного клана, чтобы та использовала свой дар просто так.
Поэтому когда они покинули место скопления аж трёх Вдыхающих жизнь, Боня облегчённо выдохнул. Он даже стал бодрее наступать на здоровую ногу, но больную всё так же держал согнутой.
Погружённый в размышления о том, как бы оправдаться перед мальчишкой, почему не выполнил своё обещание, Квэн вдруг заметил, что тот вовсе не расстроился, а даже наоборот.
– Ты не обижаешься на меня? – Квэн первым нарушил молчание.
– С чего бы? Это же я виноват, что кидался в тебя и плюхнулся так неудачно.
– Ты знаешь, что я не об этом. Извини, что не вышло вылечить твою ногу. Понимаешь, тут такое дело… – замялся Квэн.
– Да я понимаю, – мальчишка заметил его нервозность и решил помочь. – Там у вас все заняты, наверное, – они оба видели, когда пришли, что желающих нанести руну не было, – да и вряд ли вы занимаетесь такими пустяками, как моя нога, – Квэна аж передёрнуло, когда он снова услышал слово «пустяк», но Боня не заметил и продолжал: – Да и вдруг пришёл бы кто-то, у кого всё хуже, а я бы только мешал. Это же, небось, много времени надо провозиться со мной, – то, что задаром, он решил не добавлять.
Квэн поразился размышлениям мальчишки. Ведь тот говорил почти так же, как Старшая, а он, Квэн, не понимал всего этого. Тут он вспомнил про слова бабушки о том, что, мол, было бы неплохо отправить внука к Вольным в клан, и начал догадываться, почему. Так получалось, что жизнь и воспитание Квэна протекали как бы мимо внешнего мира, и он, Квэн, не разбирался ни в чём, кроме рун и присмотра за сестрёнкой.
Да, он любил наблюдать за окружением, но никогда не принимал участие в том, что творилось вокруг. И его никогда не касалось то, что он видел. Если не считать прилетавшие иногда в него комки грязи, щедро выпускаемые детьми пастухов, что он списывал на обычное озорство. Такое, какое было свойственно Кэлле.
Но встреча и ситуация с Боней дали трещину в мировосприятии Квэна. Теперь он и сам хотел попробовать пожить в Вольном клане, даже не подозревая, что в этом случае его жизнь в мгновенье ока превратилась бы в одну сплошную боль. Он бы просто не вынес той нагрузки на мышцы и психику, которой подвергалась во время тренировок вся мужская часть Вольного клана, начиная с трёх лет и заканчивая тридцатью. Причём как раз с шестнадцати начинались тренировки в полевых условиях, где получить серьёзную травму не составляло особого труда. И опытные бойцы могли уже начинать брать молодняк с этого возраста на задания.
– Эй! – окликнули сбоку, и Квэн с Боней повернулись на голос. – А ну, отпустить моего брата. Нечего его трогать.
– Он помогает мне, Рукс! – крикнул Боня парню, на вид выглядевшему ровесником Квэна, только плечистее и крепче. – У меня что-то с ногой и я не могу сам идти, вот он…
– Цыц! Тебя никто не спрашивал. Знаю я, что с тобой случилось – мне твои дружки уже всё разболтали. И про то, что вы кидались в этого, – он кивнул на Квэна, – и про то, что вы убегали от него, и про то, что он тебя поймал. И что куда-то увёл.
– Нет, всё не так было! – возмутился Боня.
– Я сказал цыц! С тобой мы ещё дома поговорим. Уверен, батька очень обрадуется твоим играм с бросанием грязи, – Рукс ухмыльнулся. – Особенно, когда узнает, в кого ты метил. А вот ты! – он уже обратился к Квэну, – Я бы отмутузил тебя прямо сейчас за своего младшóго…
– Да он не виноват! – снова выкрикнул Боня.
– Не лезь, когда старшие разбираются, – и продолжил свою речь, обращённую Квэну: – И я бы не посмотрел, что ты из Рунного клана. Но батька не поймёт. Чего он так боится? Ты же всего лишь прислужник для своего клана. У вас же заправляют всем бабы.
– Не смей… – сквозь зубы процедил Квэн.
– А то что? Расскажешь хозяйкам, что бы они нарисовали на мне Руну Проклятия? Даже если такая и есть, – засмеялся Рукс, – они этого не сделают. А знаешь, почему? – и сам же ответил, довольный своей шуткой: – Потому что им никто за это не заплатит! Ахаха.
Вдоволь насмеявшись, он подошёл к младшему брату, закинул его себе на спину, обхватив ноги мальчишки выше колена, чтобы тому не было больно, и отправился не в сторону, где жил лекарь, а туда, где находились дома пастухов.
Квэн же и не пошевелился. А что он мог сделать? Он понимал: ни-че-го.
Простояв так, пока две фигуры не исчезли за поворотом, Квэн отправился домой. Прислуживать своим хозяйкам.