— А вот Нольдиуса поразили стены. Вернее, картины, которые на них висели.
— Альтау, что ли?
— Альтау, это точно. Но его больше удивило, что ни на одной стене не висит портретов бывших директоров. Ни одного бывшего директора.
— Так, а кому они нужны?
— И я когда-то так же спросила. Но Нольд не успокоился, ты ж его знаешь…
— В книгарню полез?
— И не только в нашу. Потому что в нашей-то он как раз ничего не нашёл, и это уже было как-то совсем странно. Он уже и в каталогах копался — нет, не находится! А на последнем вызове они же с напарницей как раз помогали разобраться в архивах Септиласса — ну, у них же там тоже кристаллы поиска забарахлили, а директор в панику ударился и вызвал артефакторов… Так вот, пока Эссиа работала — Нольд нырнул в архивы. И как-то отыскал две или три хроники, где упоминаются директора артефактория. Но главное — там была ссылка на литературу. Оказывается, какой-то бывший артефактор, чокнутый на всяких исследованиях, ну, вроде Нольдиуса, тоже проникся этой темой лет триста назад. И накатал жизнеописание директоров: собрал по крупицам, даже портреты приложил — где-то поувеличивал с групповых магических портретов, которые телесной магией сохраняются, а где-то тоже в архивах добыл… И
Это уже стало интересно слушать. Кристо осторожно потянул Мелиту к себе и поторопил:
— Ну?
— Ну, и пришлось подождать, пока Хет через эти свои знакомства всё-таки нароет эту книгу про директоров Одонара. Понимаешь, их тут не так-то много сменилось за три тысячи лет: ну, два десятка, не больше. Но Нольд говорит, если смотреть на описания, то проступает одна деталька…
— Это какая?
Мелита таинственно улыбнулась, откидывая голову ему на плечо.
— Да так, мелочи. Ты читал биографии Магистров, ну или там королей при Альтау? Если хотят похвалить — непременно указывают: «имел добрый и весёлый нрав, и его лицо часто освещала улыбка, словно радуга небо». Так вот, в жизнеописаниях директоров Одонара что-то нет такой похвалы. Похоже, никто из них вообще никогда не улыбался.
* * *
— Теперь понятно, почему он так избегал этой темы на прошловедении, — торжествующе сказала Дара. — Он, конечно, упоминал имена прошлых директоров, но никогда не вдавался в подробности. Вроде как с…
— С Альтау, да?
— Возможно, какой-то комплекс или травматический синдром, — заметил Нольдиус, который бережно переворачивал страницы книги. Кристо зыркнул было на него предупредительно — мол, ты ж все мои старания гробишь! Но отличник не увидел и продолжил в своей манере: — Если спроецировать на это мнение одного психолога внешнемирья, то тут замешаны отношения с родителями, и…
— Нольд, заканчивай читать эту муть, мозги в узел завяжутся.
Нольдиус вздохнул и смолк, а они всей компанией рассматривали очередной портрет директора Одонара — седовласый и седоусый маг смотрел со страниц грустно.
— По взгляду легко узнать, — заметила Дара, вчитываясь в текст.
— А усы ему не шли, особенно длинные, — отозвалась Мелита. — О, понятно, почему есть портрет. Знакомая личность, Астарионикс Соловей. Тот, который пришёл на помощь войскам Семицветника во время драчки с Эммонто Гекарис и её последователями. А ещё он, вроде как, какие-то законы открывал…
— Основатель третьего закона артефакции.
На Дару все тут же скосились с выражением, говорящим «Ну, раз ты так сказала…»
— Закон потенциала? — осведомилась беспечная Мелита.
— Закон дистанции: при непосредственной работе с артефактом максима воли доминирует над максимой доверия.
Такое мог придумать только Мечтатель, подумалось Кристо. Он даже не хотел знать, что это обозначает.
— Да куда ты листаешь? — Мелита ухватила Нольдиуса за руку. — Дай посмотреть, тут портретов-то мало до обидного! Н-да, висячие щеки ему тоже не к лицу. И веснушки. Это Эрлайн Непобедитель, что ли?
— Кто-кто?
— Изобретатель Рога Изобилия, — пояснила Дара. — О нем Гробовщик пару слов как-то сказал. Руководил артефакторием дольше всех, почти шесть сотен лет. Объявил артефакторий закрытой зоной — сам не выходил, и сюда даже Магистров не пропускали… Потом, по преданию, его свёл с ума какой-то артефакт, и Эрлайн добровольно сошёл в Оскальную Пещеру…
— Угу, трагично.
— Если б Экстер боялся оскальников — было б трагично… Так, это явно сам автор рисовал… хотя причёсочка радует. Это у нас Такр Холерный, он, оказывается, почти семьдесят лет не выходил из кабинета, а все инструкции передавал через кладовщика. Можно поспорить, что через Вонду, он-то явно был в курсе, на кого работает…
— Ух ты! Вот этот привел в артефакторий Лорелею…
— А этот в основном науку двигал… ого, я училась по его учебникам! — Дара почесала подбородок. — Хотя стиль… могла бы и догадаться, кто написал.
Она вчитывалась в описания и легенды, а Мелита интересовалась больше портретами.
— Ну, одевался он тогда так же странно, как и сейчас… И кто ему только подсказывал, как себя менять? Какая фантазия, оказывается. Уф, ну, борода — это, конечно, слишком… Постойте-ка.
Сначала Кристо показалось, что этот портрет попал в книгу из-за ошибки. С портрета смотрела молодая темноволосая женщина, достаточно красивая, кстати. И, только приглядевшись, Кристо понял…
— Фантазия, говоришь?!
Мелита покатилась от смеха рядом с ним, беспомощно болтая ногами. Дара поворачивала портрет так и этак.
— Вербена из рода Арчинира… надо же, даже титул себе придумал. Сирота, незаконнорожденная дочь родители трагически погибли из-за артефакта. Действительно, фантазия.
Мелита упрямо качнула головой и затряслась в новом припадке хохота.
— Ну да, это было в две тысячи сотом после Альтау, «женский век», помните? Жёнушка тогдашнего Синего Магистра была такой хитрущей, что чуть не прибрала к рукам весь Магистрат. Кого шантажировала, с кем шашни крутила… и у неё была целая секта сторонниц, она их всюду пропихивала. Особенно на посты директоров школ. Мол, мужчины только горе несут, а потому рулить образованием должны женщины. Тогда был такой хаос, что аж Дремлющий проснулся, чтобы это разрулить. А эта Вербена, стало быть, как раз на этой волне и заняла пост… ага, тут ее описывают, как одаренную особу, «наделенную всяческими достоинствами», кто бы сомневался… гм, тут и легенды есть, и факты кое-какие…ушла из жизни из-за трагической истории любви.
Смех прекратился, хотя в жизни Экстера хватало трагедий, связанных с любовью. Дара вгляделась в строчки.
— Молодой артефактор по имени Порфир воспылал к невинной директрисе страстью, но она его отвергла. И тогда его что-то так обуяло, что он ночью покусился…
Дара уронила книгу и подавилась смехом. Кристо и так уже не мог ни слова выговорить.
Книгу подтянул к себе заинтересованный Скриптор и успокоил народ: «Попытка была неудачной».
— Спасибо, порадовал, — булькнул Кристо, утыкаясь лицом в собственную подушку.
«Тут написано, что по легенде сами Светлоликие пришли на помощь к испуганной девице, потому что сквозь окна внезапно пролился яркий дневной свет…»
Всем, кто был на Альтау месяц назад, было хорошо известна природа этого света. Кристо, вытирая слезы, попытался представить выражение лица Порфира, когда «испуганная девица» оказалась мало того, что мужиком — так еще Солнечным Витязем.
— А он после этого… хоть раз… ну…
Мелита кое-как отсмеялась и укоризненно шлепнула его по макушке. Скриптор перевернул еще страничку и радостно высветил:
«Порфир после этого дал обет безбрачия и стал тинторелем. До конца жизни скитался по лесам, нежить истреблял».
Крепкий артефактор попался. Кое-кто после такого и разговаривать бы не смог.
— А Вербена, то есть Мечтатель?
— Отравилась, якобы от позора, — Дара хмыкнула. — Конечно, он решил перевоплотиться в кого-нибудь другого и таких ошибок не повторять. А тут как раз и в Семицветнике всё наладилось, в школах опять вернулись к мужскому руководству. Уфф, здесь целая страница рассуждений о чистоте традиций в знатных родах…
— Достаточно интересная тема, — заметил Нольдиус мимоходом, просматривая очередную статью. Можно было бы сделать весьма познавательное исследование в диахроническом аспекте: я хотел расспросить Гиацинта…
— Но не успел?
Нольдиус кивнул. Кристо с трудом вызвал в памяти лицо молодого Оплота Одонара. Вроде как и близко они не общались, а все равно почему-то стало неудобно. В запарке подготовки к Боевитому Дню о Гиацинте совсем не упоминали, Кристо слышал только, что звену Урсулы пока не удалось его отследить во внешнем мире. Бестия ей, вроде бы, выговаривала за то, что не смогла обнаружить дракобиль… Нольдиус выдвигал предположения, что Гиацинту кто-то помогает скрываться, Мечтатель просил ускорить поиски, но все как-то не срасталось, а от Бестии ничего внятнее рыка: «И какого Холдона этот мальчишка там забыл?» — пока никто ничего не дождался.
А сейчас Кристо вдруг не к месту стукнуло воспоминанием о Кенарьках и о материнском доме, и он припомнил, что Гиацинт все вспоминал свою матушку. Интересно, а ей-то хоть сообщили?
Кристо открыл рот, чтобы поделиться мыслью с остальными, но в комнату уже всунулся Хет. Ябедник в последнее время забросил учебу совсем и перешел на легальное положение одонарского курьера и связного.
— О, Кристо, хорошо, что ты здесь, — ну, правильно, в последнее время он был где угодно, но не у себя в комнате. — Тебя Экстер зовет. Иди.
Остальные на пару секунд оторвались от книги, открывающей полноту преображений Мечтателя за последние тысячелетия.
— Наверное, опять что-то с уборными, — посочувствовала Мелита, не сдвигаясь ни на сантиметр.
Это сомнительно, подумал Кристо, оставляя веселую компанию в своей комнате. Уж слишком как-то прозаично для такой персоны, как Экстер.
Вообще-то директоров Кристо побаивался. Они все желали ему плохого.
Директор сельской предшколки, где Кристо учился читать и писать, просто как-то попытался его убить — нализался ирисовой водки. Директора заменили. Новый отнесся к Кристо лучше, но все старался привить ему хорошие манеры, на чаепития приглашал, читал длиннющие нравоучения… словом, был еще гаже первого.
Эл Одноногий, директор Кварласса, все время орал. Хотя и за дело. Еще он как-то подписал приказ о распределении Кристо к артефакторам. Нет, сейчас-то Кристо был не в претензии — но тогда…
Вот так и получилось, что единственным нормальным директором, с которым Кристо был знаком за всю сознательную жизнь, был, в некотором роде, Солнечный Витязь Альтау. Поневоле призадумаешься.
— Здравствуйте, — смущенно сказал Кристо, бочком проскальзывая в дверь. — Хет Дару не позвал, это ничего? Если что — я знаю, где она, найти несложно…
Мечтатель поднял глаза от каких-то свитков, приветливо кивнул и жестом пригласил сесть.
— Не нужно, Кристо. Я хотел бы поговорить только с тобой.
Еще не легче. Заныло где-то в районе неприятных воспоминаний: ничего хорошего встречи тет-а-тет в кабинете не сулили никогда. Кристо сел, поерзал и опасливо посмотрел на черный парик Мечтателя. Теперь-то он знал, что под париком скрыты седые кудри Витязя Альтау. Может, Экстер не расстается с этим дурацким париком именно чтобы никого не пугать?
Прошла минута. Мечтатель отложил перо и отодвинул свиток в сторону.
— Я хотел бы с тобой посоветоваться, Кристо. Как ты помнишь, не так давно назад нашим артефакторам пришлось столкнуться с возрожденным Холдоном. При этом, — он запнулся и заговорил не очень твердо, — мне пришлось… кое-что вспомнить из моего… далекого прошлого. Я надеюсь, что больше мне никогда не придется прибегать к таким воспоминаниям, но это едва ли так…
— Вы думаете, что вам еще придется драться как Витязю? — не утерпел и перебил Кристо.
— И не один раз, скорее всего. Кроме того, Сердцу Одонара, Комнатам, нужна будет защита более серьезная, чем раньше. Я поместил туда меч — тот самый, который…
И он болезненно поморщился, а Кристо с дрожью припомнил момент, когда воздух вокруг ножика сделался иридиевым сплавом — и остался таким до сих пор.
— Поэтому я… я хотел поговорить с тобой об этом.
Странно было видеть Рукоять не на столе из лунного камня. Там она смотрелась святыней, а в тесном директорском кабинете была до обидного обыденной и простой. Великая тайна истории. Хотя…
— А можно вот… почему тогда на Альтау у вас в ножнах не оказалось меча, а только рукоять? Ну, вы так и не узнали, что это было: темная магия или там…
— О, — сказал Экстер. Взгляд у него мало того что был грустным, так теперь еще затуманился воспоминаниями. — Нет, темной магии там не было, а было… был избалованный мальчишка, которому пришлось принять в свои руки королевство из-за ранней смерти отца. Грезивший о воинской славе. Не плохой, как мне казалось время от времени — просто слишком горячий, наивный… словом, сейчас юноши другие. Когда Холдон двинулся на завоевание Целестии, этот мальчишка рвался в бой, руководить войсками… не обладая ни способностями, ни нужным опытом. А его мать и сестра безумно любили его и так же безумно боялись, что с ним что-нибудь случится в сражении. Они опросили всех прорицателей, достали все книги пророчеств, какие смогли — и всё говорило об одном: что клинок, которым будет сражаться их сын и брат, станет для него источником жуткой участи… той, которая страшнее смерти. В ночь перед тем, как проводить его, они выплакали глаза, не зная, на что решиться. А потом умоляли его пажа, Тамариска: его молодой господин не должен прийти на битву вооруженным…
Кристо посмотрел на рукоять с узкой полоской металла. Наверное, она чудом держалась в ножнах.
— А…
— Была такая шутка во время моего детства — неопытным воинам подкладывали в ножны утяжелённые рукояти перед соревнованиями. Вместо клинков. Чтобы подчеркнуть: ты даже не заметишь подмены, разве ты боец? — Экстер говорил негромко и задумчиво. — Об этом, кажется, есть в шестнадцатой хронике, однако там это рассматривается как желание Тамариска опозорить своего господина. Только вот никто не засмеялся, когда у меня в руке оказалась лишь рукоять. Безоружным я бы не смог драться в Малой Крови — это против традиций…
— Поэтому Тамариск вам не передал свой клинок?
— И никто из моих воинов или командиров не сделал этого. Каждый готов был биться с Холдоном сам, умереть сам, но не толкать на смерть мальчика, давая ему в руки оружие. Я понял это тогда же…
— После битвы?
— В миг, перед её началом. В миг перед тем, как я… — Мечтатель поморщился и прикрыл глаза. — Потом была Сеча, и эта рукоять… и тот клинок, который я создал… в крови было всё…
Мечтатель снова смотрел не пойми-куда, но Кристо знал, что на этот раз директор отсутствует не до конца.
— Это был подвиг, — сказал он не особенно уверенно.
— У многих там были семьи, — тихо, напряженным голосом ответил директор. — В войсках Холдона была не только нежить. Маги… люди…
Он больше не прибавил ничего, только провел рукой по лбу так, словно ему стало дурно. Но Кристо вдруг понял недосказанное. О том, что в Сече Альтау не было времени разбираться и судить, кто больше виноват, или щадить и обезоруживать противника. Что те люди в войсках Холдона всей душой верили, что принесут в Целестию прогресс, или порядок, или что там этот драконский сын им наобещал. И когда голова Холдона покатилась на черные ирисы, а безжалостное солнце двинулось сквозь ряды воинов к ним навстречу — они смотрели на Витязя с ужасом и ненавистью, а может, и с тоской, потому что понимали, что всем мечтам — конец, и они не выполнят обетов, которые давали женам и матерям — вернуться с победой.
Вот теперь Кристо окончательно понял и почему Витязь так долго тянул перед тем, как проявить себя.
— А потом вы вернулись домой?
— Ненадолго, — глухо ответил Экстер. — Тайно… Когда мать и сестра увидели меня… его… они поняли, что предсказания сбылись. Это было страшное время для меня, Кристо… я не мог спать, не мог видеть людей и говорить даже с самыми близкими, и мои мать и сестра верно поняли, что их сына и брата нет больше, что они не знают человека, который вошел в их дом. Они не удерживали меня, когда я отправился скитаться, хотя и понимали, что мы не увидимся больше. Прощаясь с ними навсегда, я просил только об одном: забыть меня и сделать так, чтобы остальные забыли тоже. До конца жизни мои мать и сестра предавали забвению лицо Ястанира: поэтому не осталось ни одного портрета.