- А пчелы между тем изменили поведение?
- Да, - неохотно согласилась Линда. - А ты откуда знаешь, это пока закрытая информация.
- Я, конечно, не биолог и всех тонкостей не понимаю. Но Пашку я знал лучше, чем все остальные, даже, наверное, лучше чем ты, - я сказал так нарочно, хотя прекрасно знал, как и вся экспедиция, что девушка давно и безнадежно испытывала к погибшему нежные чувства и в состав первой экспедиции прорвалась исключительно на желании быть рядом с Павлом.
Девичьи глаза вновь подозрительно заблестели, и, понятно, она обиделась. Но я почувствовал, так сейчас и надо, от жалости будет только хуже.
- Ладно, - она вздохнула будто что-то поборов в себе, - ты прав.
Павел не мог это писать в бреду. Только не он. А зная, что умирает, - последние слова прозвучали гортанно грубо, но вскоре голос девушки вновь выправился, разве что зазвучал тише, - он писал самое важное. И подтверждает мою версию именно изменившееся после его гибели поведение пчел. Они больше не жалят. Даже при угрозе их жизни, вообще под любым воздействием. По меньшей мере в присутствии человека, в том числе и животных не жалят.
Девушка резко наклонилась вперед и постучала ноготком по стеклу террариума. Я тоже разглядывал их - маленьких убийц моего лучшего друга. Бурые, невзрачные, немного крупнее обычных земных пчёл - они неторопливо ползали, взбираясь на сухие стебельки торчащих из настила травинок, и лениво чистили крылья, совсем как обычные мухи. Еще неделю назад, до гибели Павла - главного биолога экспедиции, никто и подумать не мог, что они опасны, настолько летуньи были вездесущи.
- Кстати, прибыв утром в лагерь, я вообще ни одной пчелы не увидел поблизости. У входных шлюзов, например, они же всегда роились у входа? Для техников, помнится, целая проблема рисовалась - не пустить жужжалок внутрь.
- Верно, этих, - Линда указала на террариум, - мы изловили вовремя, сразу же из того самого улья. Павлов улей опустел на следующий день. Остальные пчелы тоже словно испарились. Это при том, что мы предполагаем о скудно малом медовом запасе в ульях. Отчего - мы не знаем, может быть год не медоносный. Павлов рой практически голодал, но так или иначе он бросил улей. Вот просто снялся с насиженного места и исчез. Чен, конечно, приводит кучу версий, например о сезонной миграции...
- Но ты не веришь?
- Я верю Павлу, но что... что мы можем сделать?
Девушка гибко распрямилась и резко поднялась с места. Сделав пару шагов к лабораторным стеллажам, выудила из маленького шкафчика скляночку и шприц.
- "Одна вторая"? - догадался я.
- Чен пропажу сразу заметит.
- И?
- Что и? Ты что предлагаешь?
Входная дверь отворилась, и в лабораторию ввалился Чен, словно только и ждал приглашения.
- А вы чего тут в полутьме делаете? - спросил он, но большой свет не включил, двинулся к нам на яркий огонёк от террариума. Экономить энергию - привычка въедливая, а теперь, наверное, и полезная. Неизвестно ещё для каких целей и в каком количестве запас энергии понадобится нам на планете.
- Извини, друг, - прошептал я, когда Чен проходил мимо.
Коротким точным движением вырубил парня. Ударил ровненько, как учили, и не думал, что в таких вот обстоятельствах пригодится. Чен мгновенно обмяк, и мне пришлось скоренько его подхватывать, иначе бы поверженный мной, весьма ценный для экспедиции биолог, ещё и ударился при падении обо что-нибудь, слишком тесно всё тут обустроено, впрочем, как и во всём, наспех оборудованном лагере.
- По логике, последствий никаких для него быть не должно. В себя придёт минут через десять, от силы через полчаса. - Прокомментировал я для Линды. На девушку глянул мельком. У неё только глаза шире сделались, но особого удивления в них я не увидел, так, лёгкую озадаченность.
- Чего стоишь, верёвку давай. Мы ведь не хотим, чтобы кто-то тревогу поднял, по меньшей мере до утра?
- Ага, - оживилась Линда.
***
Через полчаса мы мчались на моём лёгком шлюпе, едва не касаясь днищем густой равнинной травы. Кучерявый массив леса стремительно надвигался. Тепловые поисковики и прочую требуху, вроде бы всё что нужно, взяли с собой. Мысли непослушно сбивались, то и дело возвращая меня в картинку с крепко связанным Ченом, сиротливо лежащим без сознания в лабораторной подсобке. Совесть, будь она не ладна, но ведь другого выхода не было? Слишком правильный Чен, никуда бы он нас с Линдой не отпустил. Главное дальше не ошибиться. "Одну вторую" вколем мне, ни в коем случае не Линде. Пчёл? Пчёл найдём. Скоро найдём, чую - дело нехитрое с нашей техникой...
***
Таффа дышит солнцем. Его теплом напоены леса, горы и долины. Кроны непомерно высоких деревьев тут и там вырываются над джунглями, распускаясь гигантскими соцветиями. Бесстыже и жадно они подставятся утром солнцу, первыми ловя его лучи.
Крупное, похожее на ленивца животное медленно подтянулось по могучему стволу вверх. Зверь остановился едва ли не под самой макушкой. Он окончательно слился с буро-зеленой листвой, и с земли его невозможно углядеть. Животное осмотрелось. Место определенно ему понравилось. Ленивец потянулся за молодыми, тонкими, но прочными побегами. Немного ниже он уже приглядел удобную развилку из двух самых крепких мощных веток.
Вскоре Зверь начал выкладывать там надежный добротный пол - основание для будущего гнезда. Но вдруг оставил занятие и прислушался. Среди безмятежного шелеста листвы вначале выделился один, быстро приближающийся зудящий звук, а немного погодя, - еще два таких же. Три юркие пчелки деловито закружили над ленивцем. Его черные глаза увлажнились и заблестели. Зверь громко фыркнул, словно хохотнул. Он вытянул перед собой правую лапу, развернув ее, и позволил одной из пчел ужалить себя в незащищенное мехом розовое запястье.
"Потерпите, родные мои, - понеслось его сознание вдаль, - совсем немного. К ночи у вас будет новый дом, много пищи и заведете вы скоро новых деток".
Зверь приказал еще одной пчеле израсходовать яд. Зато теперь его сознание расширилось, практически не встречая границ. Он охватил мыслью ближайшие гектары леса, четко ощутил присутствие большой и малой живности вокруг. Почувствовал приближение еще с десяток его верных пчелок. Легонько коснулся сознания большого гика, бродящего неподалеку крупного хищника. "Придется вечером тебя прогнать, дружок, - подумал ленивец, - не очень-то приятно ночью просыпаться под твой боевой охотничий клич".
Хотел потянуться еще дальше, нащупать друга Тю, ведь граница его леса совсем близко, но передумал. Решил, что сделает это завтра, - несерьезные дела подождут до завтра. Хотя было очень соблазнительным поведать приятелю то, о чём вскоре узнает всё живое на планете.
Но нет, Зверь устал. Длительное вынужденное одиночество вымотало его, а необходимое нужно доделать немедленно. Грустные мысли без жалости подавил. Сегодня он впервые за несколько дней заснет спокойно под надежной опекой роя. Зато Таффа теперь знает о пришельцах всё, что нужно.
Зверь закрыл глаза, и перед его внутренним взором тут же всплыла картинка. Он увидел, как клубы чудовищного урагана сметают тех первых пришлых. Словно сухие листья мнутся, крошатся в пыль их искусственные жилища. Живое и неживое смешивается и проглатывается жадной пастью урагана. Планета безжалостна к чужакам. Но ведь они сами, сами...
Ленивец задумался. Никогда раньше он не сомневался в праведности Таффы. Но в этих других, сегодняшних пришельцах... что-то в них есть особенное. За то короткое время, что Зверь вступил, через рой, через одного из пришлых, с ними в мысленный контакт, он многое успел понять. Земляне, или люди, так чудно они называют себя, пришли со своей Таффы, которую именуют Землёй. Пришли на каком-то диковинном тяжеленном железе, такое, впрочем, и здесь можно добыть. Только зачем?
Зверь попытался снова применить мысли пришлых на себя. Чудно это - в черный холод неба от Таффы уйти, чтобы узнать: а вдруг там, где-то есть планета подобная ей. Ну есть... и что? Лучше родной Таффы чужая ведь все-равно быть не может.
И вообще, в мыслях пришлых слишком много места занимает всевозможное неживое, без применения специальных сил неподвижное и бессмысленное. В большинстве случаев, это подражательство какое-то, не вполне умелое, живым организмам ихней Земли. Ладно хоть летающее и бегущее неживое быстрее живого перемещается... Хотя зачем? Зверь, например, мысленным слиянием через рой с животным или подобным себе, может хоть сейчас его глазами в любом уголке планеты очутиться.
А взять, например неживое, которым люди гордятся, как хранилищем информации, так и вовсе бесполезно оно. Знания в неживом ведь тоже неживые. Их вначале раздобыть нужно, а уж потом только туда вложить. А пока нашёл, пока вложил - знания уже и неживые и устареть, к тому же, успели. К чему такая морока, если обо всем что происходит можно узнать от камня, дерева, через живых существ мгновенно, прямо сейчас. А войдешь в большую воду - так там сама Таффа говорит с тобой.
Потешные, ох и потешные эти пришлые...
Зверь вздохнул. Потешные... Те, первые пришлые, готовы были Таффу съесть. Целиком. Явились хищниками, захватчиками. Ну, Таффа долго приглядывается, а разговаривает быстро... Поёжился ленивец, впервые ему стало неуютно от размышлений о родной планете. Чует, не станет Таффа церемониться и с этими, суровая она к пришлым.
Потешные... Вот чего этих гнать? Безобидные они - просто изучают необычное для них, понятие хотят иметь обо всём и нас, вот, найти. А нас они спросили - надо ли нас находить? Но ведь нет от них вреда. Ресурсов всяких разных у них рядом с собственной планетой достаточно. Для игрушек ихних неживых на миллион лет хватит. Зачем прилетели? Зверь углубился в воспоминания, вновь вернулся мысленно в недавний контакт с пришлыми. Скука - нащупал он редкое в своём лексиконе слово. Скука?
- Х-ха... - засмеялся, забавно потявкивая сквозь густой короткий мех вокруг губ.
Скука! Скучно им одним? Скучно на месте сидеть? Пусть лучше их ураганом на чужой планете разорвёт, зато скуки избежали? Чудные, потешные эти пришлые.
Новые размышления улучшили настроение, и ленивец не перестал едва приметно улыбаться. Мысли не помешали ему быстро и ловко сооружать для пчел новое гнездо. Он продолжил работать сосредоточенно и споро, и вскоре труд наградил его удовлетворением. Он, наконец, почувствовал себя совершенно счастливым, погрузившись в царящую вокруг умиротворённость. Зверь не мог ещё знать, что спокойствие обрёл вовсе не на долго. Просто он ещё не открыл для себя следующую чудную людскую черту - упрямство. Не мог предположить и о том, что двое пришлых уже мчаться по следу его подопечных и не далее, как завтра по утру найдут и рой, и самого ленивца. И что непростой тройной диалог между Зверем, людьми и Таффой вовсе не закончен, а лишь начался. А Таффа? Может мудрая Таффа к нему и прислушается и не поспешит уничтожать этих новых потешных пришлых.