Он услышал разговор еще до того, как добрался до каюты, и поймал себя на том, что ухмыляется. Хотя он не мог разобрать слов, он узнал тон. Голос Даны доминировал, и по ее тону, он мог сказать, что она выражала свое неудовольствие по поводу чего-то на борту «Зонда». Может быть, дело опять было в еде, или в том, что оружейный мастер корабля не позволял ей регулировать действие тяжелой баллисты, или, может быть, это было что-то новое. Он должен был отдать Дане должное — она обладала дарованной богами способностью находить что-то неправильное во всем.
Как ни странно, разговор оборвался, когда он открыл дверь. Два гамака были заняты Миггинсом и Даной, а Хорват сидел, скрестив ноги, на сложенных парусах. Телдин подавил вздох. Судя по тому, как сейчас чувствовало себя его тело, ему нужен был отдых, и валяться на полу было неудобно, но что он мог поделать?
Однако прежде чем он успел войти, Дана вылезла из гамака… на мгновение, предвосхитив попытку Миггинса сделать то же самое. Молодой гном пожал плечами и устроился поудобнее.
Дана плюхнулась на связку парусов в углу. — Забирайтесь, — хрипло сказала она, указывая на гамак. Она ни разу не подняла головы и не встретилась с ним взглядом.
Не говоря ни слова, Телдин забрался в гамак и со вздохом расслабился. Он не знал, как ему реагировать на действия Даны, но как фермер понимал, что дареному коню в зубы смотреть не стоит. Он украдкой взглянул на Миггинса, надеясь, что парень даст ему какую-нибудь подсказку, но самодовольная улыбка юноши ничего ему не сказала, или, по крайней мере, ничего такого, что он хотел бы знать, как признала часть его разума. Он потряс головой, словно пытаясь прийти в себя.
Хаотичный свет потока врывался в каюту, омывая переборки постоянно меняющимися цветными бликами. При других обстоятельствах Телдин нашел бы это красивым, даже несколько гипнотическим. Однако теперь он чувствовал себя неуютно и немного страдал клаустрофобией. Оглядевшись, он увидел, что единственная масляная лампа в каюте не горит (с чего бы это?), но, по крайней мере, ее не убрали, как те, что были в коридоре. — А нельзя ли прикрыть иллюминаторы? — сказал он немного раздраженно. — Вот, я сейчас зажгу лампу. Он потянулся за стальной пластиной и кремнем, которые всегда держал в поясной сумке…
Он даже не заметил, как пошевелился гном, но внезапно рука Хорвата, словно стальным кольцом обвилась вокруг его запястья. — Нет! — резко бросил Хорват. — Никакого огня.
Телдин посмотрел на остальных гномов. Все в ужасе уставились на него. — Хорошо, — рассудительно сказал он, — никакого огня, но почему?
Хорват по-прежнему держал его за запястье, но хватка ослабла, хотя до сих пор напоминала тиски. — Мы в потоке, — объяснил он тоном, который годился бы для ребенка или врожденного идиота. — Мы находимся во флогистоне. Разве вы не понимаете, что это значит?
— Очевидно, нет, — ответил Телдин. Поведение гнома несколько раздражало его, но он был достаточно благоразумен, чтобы понять, что вот-вот совершит какую-то серьезную ошибку. — Что такое… — он запнулся на этом слове, — флегистен?
— Флогистон, — поправил его Хорват. Наконец, он разжал пальцы, оставив Телдину растирать помятое запястье. Поток — это флогистон.
— И что это…? — подтолкнул его Телдин.
— Просто самое легковоспламеняющееся вещество из всех существующих, — тяжело ответил Хорват, — легковоспламеняющееся и взрывчатое. Как вы думаете, почему на всем корабле не горит ни одного огонька?
Телдин не ответил. Вместо этого он вспомнил действия Элфреда на мостике, когда «Зонд» готовился пройти через открытый портал. Первый помощник сказал что-то о «зонах потока»… и затем он погасил фонарь над штурманским столом. В то время Телдин не придал этому никакого значения.
Хорват еще не закончил. — А вы знаете, что было бы, если бы вы сейчас высекли искру?
Телдин почувствовал, как холодок шевельнулся у него в животе. — Что? — Вы вполне могли оторвать себе руку, — ровным голосом сказал ему гном. — По крайней мере, вы получили бы ужасный ожог, в худшем случае убили бы себя, в зависимости от того, насколько хороши ваши сталь и кремень. Вот почему, когда корабль собирается войти в поток, офицер всегда обходит корабль, чтобы убедиться, что все находится в «состоянии потока» — никаких огней, ничего не горит. У космических путешественников есть множество историй о кораблях, которые погибли, потому что повар не знал, что корабль покидает дикий космос и не загасил свою печь.
— У меня есть идея насчет работы печи в потоке… — пропищал Миггинс, но тут, же снова замолчал под суровым взглядом Хорвата. Дана фыркнула. — Этот здоровяк, первый помощник не поверил, что мы разбираемся в опасности зон потока.
Жесткое выражение лица Хорвата слегка смягчилось. — Вам никто этого не говорил?
— Нет, — сказал Телдин, энергично качая головой. — Полагаю, они решили, что я уже знаю об этом.
Хорват нахмурился. — Это было крайне небрежно,— сказал он. — Никогда ничего не следует предполагать с любителями ходить по грязи. Он ободряюще похлопал Телдина по руке. — Прошу прощения за мой гнев, Телдин. Это была их вина — и, я полагаю, наша тоже, а не ваша.
Телдин покачал головой. Так было близко до беды… Флогистон действительно так легко воспламеняется? — спросил он.
— Все это так, и даже больше,— заверил его Хорват. — Мой отец пытался изобрести флогистоновую бомбу — запечатанную колбу с флогистоном и прикрепленным к ней взрывателем. Ему это так и не удалось, да упокоится его душа в золотых пещерах. Гном почтительно положил руку себе на грудь.
С неимоверным усилием Телдин подавил смешок. Он постарался, чтобы его голос звучал небрежно и беззаботно, когда спросил: — Что, бомба сработала слишком хорошо?
Хорват бросил на него суровый взгляд, затем его глаза блеснули, и лицо расплылось в улыбке. — Нет, дело не в этом. Бомба оказалась невозможной просто потому, что вы не можете пронести флогистон в хрустальную сферу, независимо от того, как вы это делаете. Нет, мой отец умер хорошо, да упокоят его боги, от старости, в окружении семьи.
— Мне очень жаль, — ответил Телдин.
Гном пожал плечами. — Но почему? — спросил он немного удивленно. — Мой отец сейчас свободен от мирских забот. Это мы все еще должны противостоять им. Я только надеюсь, что мой конец будет таким же мирным. Он снова похлопал Телдина по руке. — Так вот, вы пришли сюда спать, я уверен, а мы не даем вам уснуть своим разговором. Скоро нам на вахту, так что мы просто оставим вас. Он понимающе подмигнул. — Наслаждайтесь этим, пока можете. Я слышал, что завтра вам снова на дежурство.
*****
Пока «Зонд» бесшумно бороздил хаос потока, Телдин беспокойно спал. Его сны были короткими, преходящими, но, тем не менее, тревожными. Черные как ночь скавверы размером с корабль неслись на него или рвали тела Элфреда Сильверхорна, Сильвии или гномов. Лорт, член команды, проглоченный чудовищем, стоял перед ним, обагренный собственной кровью, и, молча, упрекал его. Эстрисс, пожиратель разума, стоял на баке, вырисовываясь силуэтом на фоне сияния флогистона, и пытался высечь свет кремнем и стальной пластиной Телдина.
В своем гамаке Телдин корчился и стонал.
Но, в конце концов, все эти образы исчезли, и он все глубже и глубже погружался в колодец сна. И тело, и его разум успокоились…
*****
Космос. Бархатная чернота и далекие звезды. Телдину казалось, что он неподвижно висит в темноте дикого пространства, которое недавно покинул «Зонд». У него не было тела, в нем не было ничего телесного. Не было никакого сознания физического существования, даже мысли в обычном смысле. Он был просто необузданным восприятием. В его чувства вторглось познание, и он зафиксировал его. При этом он не почувствовал ничего из обычного процесса анализа полученного опыта, как и никакой необходимости в этом. Он был один.
А потом это прекратилось. С чувствами более острыми, чем те, которыми когда-либо могло обладать любое телесное существо, он увидел…
Какое-то «Присутствие» двигалось в темноте, заслоняя звезды. Оно было черным, как фон космоса, без каких-либо видимых границ. Единственным способом, которым он мог быть уверен в его присутствии, было то, как исчезали звезды, когда оно двигалось перед ними, а затем снова появлялись после его прохождения. Он никак не мог оценить размеры этого «Присутствия», поскольку здесь не с чем было сравнивать. Как и в случае с порталом, открывшимся перед «Зондом», это могло быть что-то маленькое поблизости или невообразимого размера на большом расстоянии.
В течение неизмеримого времени зрение было единственным чувством, которое регистрировало это «Присутствие». Не было ни звука, ни ощущения тепла или холода. Затем, словно его бестелесное тело каким-то образом обрело другое, более тонкое чувство, он что-то почувствовал.
Было ощущение поиска, будто могущественный разум что-то искал.
Способность мыслить вернулась, и вместе с ней пришел страх. Никогда еще Телдин не чувствовал себя таким беззащитным, таким уязвимым. — «Неужели это «Присутствие» ищет его», — подумал он. — «Как он может защититься от такого огромного существа»?
Так же внезапно, как и возникло, новое чувство исчезло. Осталось только зрение, но даже оно, казалось, исчезло. Звезды вокруг него исчезли, и его окутала абсолютная тьма…
*****
Лежа в гамаке на борту «Зонда», Телдин вздрогнул и открыл глаза. Его тело было холодным, а одежда влажной от пота. Затрудненное дыхание громко вырывалось из его пересохшего горла. Ужас от сна остался, но детали того, что он испытал, мгновенно исчезли. Через несколько ударов сердца он уже ничего не помнил. Он был в космосе — это он помнил, но что потом? Ничего, он ничего не мог вспомнить…
Он огляделся и увидел, что каюта пуста. Радужный свет потока все еще струился в иллюминатор. Как долго он спал? Он не мог сказать наверняка. Это мог быть час, или всего несколько минут. Он понимал, что его разум не был отдохнувшим, но, по крайней мере, его тело чувствовало себя сильнее, чем после боя на баке. Он снова опустил голову и закрыл глаза. Может быть, ему удастся еще немного поспать, очистить свои мысли от быстро исчезающих щупалец страха и смятения.
Но это не годится, решил он почти сразу. Сон улетучился, и он знал достаточно о том, как работают его тело и разум, чтобы понять, что бесполезно преследовать свой разум.
Немного осторожно он выбрался из гамака, проверяя равновесие. От головокружения не осталось и следа, с облегчением отметил он. Какое бы лечение ни оказывал ему экипаж «Зонда», оно, несомненно, было эффективным. Он вышел из каюты и направился на палубу.
К тому времени, как он оказался снаружи, даже остатки страха, оставленные сном, исчезли. Он помнил, что чего-то боялся, но никакие мысленные поиски не могли вернуть ему воспоминания о том, чего, же он боялся.
Главная палуба была пуста, но он заметил движение на юте. Наверное, просто команда катапульты… но сейчас он чувствовал потребность поговорить с кем-нибудь, с кем угодно. Он направился было к корме, но его остановил громкий оклик.
— Эй, Телдин!
Он обернулся. Элфред Сильверхорн стоял на баке, его силуэт вырисовывался на фоне жуткого неба потока.
— А что, черт возьми, мы будем делать с этими вашими гномами? — добродушно рявкнул на него Элфред. — Я поймал этого молодого человека, когда он ставил замок на дверь моей каюты, потому что он решил, что как первый помощник я заслужил этого. Воин фыркнул. — Не такая уж безрассудная идея, но когда он попробовал ее осуществить, то заперся внутри и был вынужден снять дверь с петель, чтобы выбраться обратно.
Телдин подавил смешок. — Ну, а что с замком? — невинно спросил он.
— Не знаю, — огрызнулся Элфред, — он еще не закончил. Он заинтересовался «улучшением» дверных петель, которые снял, и именно тогда я выгнал его оттуда. Мне пришлось попросить одного из моих собственных мастеров снова повесить эту чертову дверь. Он чуть не поперхнулся от смеха. — Теперь я понимаю, почему вы устроили эту встречу с пиратами, просто чтобы убраться от гномов. Хотите сюда подняться?
Телдин усмехнулся. — Да, здесь. Он быстро поднялся по трапу на бак, проверяя свою физическую форму. Он был рад, что не почувствовал никакой реакции на это усилие.
Элфред одобрительно кивнул, очевидно, поняв, что сделал Телдин. Он от души хлопнул менее рослого человека по плечу. — Снова чувствуете себя в форме?
Телдин с улыбкой кивнул. — Да, — сказал он, подражая буйной манере своего большого друга. — У вас есть еще какие-нибудь скавверы, с которыми нужно разобраться?
— Скавверы, вы о них? Элфред рассмеялся. — Ну, возможно, вы можете убить двоих или троих из нас для утреннего жаркого. Если вы чувствуете себя таким резвым, то для вас есть кое-что более важное, чем стоит заняться, — его шутливая манера исчезла. — Какой у вас есть опыт обращения с коротким мечом?
Телдин пожал плечами, немного настороженно, потому что он думал, что знает, к чему ведет дородный воин.
— Некоторый, когда я служил в армии.
Первый помощник фыркнул. — Каждый, кто когда-либо служил в армии, получил «некоторый» опыт обращения с мечом. А были ли тренировки?
— Некоторые, — повторил Телдин. — Я научился нескольким простым приемам, главным образом от скучающих солдат, которым нечем было заняться, кроме как обучать новичков некоторым своим навыкам. Вам скучно, Элфред?
Элфред сухо усмехнулся. — Довольно скучно,— согласился он.
— Достаточно скучно, чтобы попытаться научить вас настоящему фехтованию, хотя бы чему-то, что, возможно, спасет вашу драгоценную шкуру. Он хлопнул себя по левой руке, и Телдин впервые заметил, что у здоровяка на боку закреплен меч в ножнах. Элфред заметил его взгляд. — О да, вся палубная команда уже вооружена. Космические скавверы не часто путешествуют стаями, но это случается. Он повернулся и крикнул одному из матросов, смазывавшему брашпиль тяжелой баллисты. — Хой, Генди. Брось мне свое оружие. Человек в башне заколебался. — Давай, брось его сюда, — повторил Элфред. — Тебе не нужно беспокоиться о скавверах, когда рядом Телдин.
Мужчина улыбнулся и обнажил меч. Он взял его за толстую часть клинка, выше рукоятки и легким движением подал его Элфреду рукоятью вперед. Полированная сталь отразила буйство красок. С величайшей беспечностью Элфред протянул руку, и рукоять шлепнулась ему в ладонь. Он перевернул оружие и протянул его Телдину.
— Возьмите его, — приказал он. — Ну, берите! И Телдин схватил предложенное оружие. — А теперь изучите его. Держите крепче. Почувствуйте его.
Телдин последовал указанию своего друга, и поправил свою руку на рукоятке. На ощупь он сильно отличался от меча Лорта, который он воткнул в скаввера. У того оружия была гладкая рукоятка, обернутая чем-то одновременно гладким и шершавым — возможно, акульей кожей, которая, как он слышал, была обычной оберткой для рукоятей мечей. Рукоять же этого меча была металлической, такого же золотого цвета, как навершие и гарда — вероятно, бронзовой, как подумал он. Она была рифленой, со сложным узором из завитков и листьев. Хотя он подумал, что это может стать неудобным при длительном использовании, но должен был признать, что гребни обеспечивают надежный захват и что углубления, вероятно, будут хороши, чтобы уменьшить пот или кровь, делающие рукоять скользкой. Крестовина меча, или гарда — это слово всплыло из какого-то глубокого закоулка его памяти, была изогнута вперед и разветвлялась. Внутренние ветви находились на расстоянии вытянутого пальца от края лезвия, по-видимому, чтобы поймать или сломать клинок противника и, таким образом, обезоружить его. Само лезвие было из хорошо смазанной стали, блестящей и чистой, с острым как бритва лезвием почти по всей длине. Лезвие утолщалось и затуплялось лишь возле гарды. Толстая часть клинка — «форте», была выгравирована тонким узором, похожим на тот, что был на рукояти. Ближе к концу, лезвие слегка утолщалось, но само острие казалось острым, как игла. Он осторожно пораскачивал меч взад и вперед, используя только запястье, и прикинул, что он весит два или три фунта, а точка равновесия находится далеко от «форте», рядом с рукояткой. Закончив осмотр, он выжидающе посмотрел на Элфреда.