— Конечно, я…
— Простите меня, мисс Прайс, — сказал он быстро, — Если я совершаю это, то только потому, что не хочу потерять вас. И мне искренне жаль за… все то, что вы испытаете.
Прежде, чем она успела удивиться, Лэйд прикрыл глаза и быстро произнес:
Произнося это, он сам испытывал физическую боль. Словно каждая строка была тупым кинжалом, который он вгонял себе между ребер. Но он знал, что останавливаться нельзя, малейшая пауза или неточность в интонации погубит страшный невидимый узор, обрекая Сэнди на дополнительные мучения.
Закончив, он еще несколько секунд не решался открыть глаза. Хоть и чувствовал — получилось. Чувствовал по той мгновенно воцарившейся в лавке колючей, поддернутой холодом, которого никогда не видели в здешних широтах, тишине.
Когда он открыл, Сэнди Прайс стояла на прежнем месте, почти касаясь рукой двери, но что-то в ее облике неуловимо изменилось. Улыбка, понял он, с ее лица пропала улыбка. То, что заняло ее место, больше напоминало оскал.
— Ну здравствуй, Лэйд Лайвстоун, старый хитрый дрочила. Значит, не сдох еще, свинячье отродье? А жаль. Я бы охотно полакомилась требухой из твоего живота!
— И ты здравствуй, Полуночная Сука, — спокойно произнес он, — Приятно знать, что мы оба ощущали разлуку все это время. Что же до трапезы… Мне кажется, уже немного поздно для ужина, но, если желаешь, у меня есть холодная телятина с горчицей.
Сэнди ухмыльнулась. Эта гримаса так ей не шла, что лицо на миг показалось ему незнакомым. Все его черты вдруг исказились, будто под тонкой бледной кожей мисс Прайс обнаружились дополнительные мимические мышцы.
— Телятина? Я бы охотно отведала твои уши с грибной подливкой. Твою еще горячую от крови селезенку, вырванную из живого тела. Может, немного печени с кориандром…
— Я помню, что у нас с тобой разные предпочтения по части кухни, — кивнул Лэйд, — Кажется, в конце концов это и привело нас к разногласиям.
Зубы Сэнди издали негромкий клацающий звук. Он мог показаться невыразительным, но Лэйд знал, что по сравнению с этим звуком даже рык голодного ягуара — ничто, столько в нем было затаенного, давно сдерживаемого голода. Голода, который невозможно было утолить.
— Старый добрый Тигр. Бессильный, постаревший, годный лишь на половик перед камином, но все так же шутит, как и раньше. Очаровательно. Меня всегда это подкупало. Обещай мне, что будешь шутить, когда я погружу руки в твои кровоточащие потроха! Пока буду нанизывать твои кишки себе на шею, точно изысканное ожерелье…
Лэйд пожал плечами. В присутствии Полуночной Суки удерживать контроль над собственным телом было невыносимо тяжело. Тело само норовило отшатнуться в сторону, будто безотчетно ощущая в замершей у двери хрупкой девушке что-то столь чужеродное, что даже воздух вблизи нее делался ядовитым, чуждым всему живому.
— Как мило. Иногда мне кажется, ты так много времени провела в человеческом обществе, Сука, что сама отчасти сделалась человеком.
Существо, бывшее когда-то Сэнди Прайс, зашипело сквозь зубы. Оно стояло в прежней позе, прикоснувшись рукой к двери, словно замерзло в воздухе, лишь на лице сменяли друг друга жуткие и неестественные гримасы, превращавшие миловидное лицо Сэнди в жуткие посмертные маски человекоподобных чудовищ. Зубы время от времени жадно клацали, точно пытаясь ухватить живую плоть.
— АХ, ЧАББ. ВСЕ ТАК ЖЕ ХРАБРИШЬСЯ, ЗЛОВОННАЯ ПАДАЛЬ, ВСЕ ТАК ЖЕ ПЫТАЕШЬСЯ ДЕРЖАТЬ ЭМОЦИИ ПОД КОНТРОЛЕМ, НЕ ПРИЗНАВАЯСЬ ДАЖЕ САМОМУ СЕБЕ, ЧТО ТВОИ ВНУТРЕННОСТИ ПРЕВРАТИЛИСЬ ОТ СТРАХА В СМЕРЗШИЙСЯ КУСОК ДЕРЬМА.
Это было похоже на порыв ветра из глубин ада. В этом голосе не было человеческих модуляций, он состоял не из тех звуков, которые в силах издать человеческое горло, а из других, складывающихся друг с другом. Скрежещущих колес, которыми дробят чьи-то кости. Кипящего масла, с шипением льющегося на плоть. Скрипа тупых ножей, скользящих по кости.
— Довольно, — Лэйд поморщился, — Твой демонический рык не производит на меня должного впечатления.
— Я БУДУ ВЕЧНО ОБЛИЗЫВАТЬ ТВОИ ПУСТЫЕ ГЛАЗНИЦЫ, ОБРАМЛЕННЫЕ СЛАДКИМ СОЧНЫМ МЯСОМ. Я БУДУ ЛАСКОКО ЩЕКОТАТЬ ЯЗЫКОМ ГНИЛОСТНЫЙ ПРОВАЛ ТВОЕГО НОСА. Я РАЗОРВУ ТВОИ ИСХОДЯЩИЕ КРИКОМ ЛЕГКИЕ, ЧТОБЫ СЪЕСТЬ ИХ КАК ИЗЫСКАННЫЙ ДЕЛИКАТЕС…
— Хватит! — громко приказал Лэйд, — Иначе прикажу тебе убираться обратно, грязная демонесса. Посмотрим, как улучшит твой характер и твой аппетит еще пара лет заточения!
Челюсти Сэнди хрустнули, возвращаясь в естественное для человеческого существа положение. А мгновением позже ее губы сложились в улыбку. Похотливую улыбку, которая выглядела чужеродной на побледневшем лице Сэнди. Чужеродной, но — Лэйд вынужден был это отметить — чертовски соблазнительной.
— Ах, Чабб, Чабб… — заворковала Полуночная Сука, по-кошачьи сладко жмурясь, — Ты тоже ничуть не изменился за эти годы. Как это на тебя похоже! Все так же изображаешь несгибаемого воина, а сам сковал беспомощную девушку цепями, точно беглого каторжника! Как это глупо, как нелепо! Ты ведь вовсе не такой жестокий тигр, которым хочешь казаться!
— Я знаю, на что ты способна, Полуночная Сука. Видел собственными глазами.
Демонесса надула губы.
— Или… Хммм. Или ты нарочно заставляешь меня находиться в столь беспомощном и унизительном положении? Святой тунец! Мне следовало подумать об этом раньше! Быть может, только женская беспомощность и позволяет тебе ощущать себя мужчиной, тешить свое угасающее естество? О, бедный мой Лэйд, не переживай, это вполне естественно для мужчин твоего возраста, хоть и немного… обидно, должно быть.
Лэйд поморщился.
— Мы проходили это, Сука. И искушение и оскорбления.
— Тогда освободи меня, — мягко попросила она, — Прочитай еще один свой дурацкий стишок. Дай мне, по крайней мере, размять ноги! Во имя Господа и Дьявола, ты даже не представляешь, что это такое — ощущать реальный мир, но быть не в силах к нему прикоснуться. На одну минуточку, Лэйд!
Он покачал головой.
— Не думаю, что стану это делать. Я все еще хорошо помню, на что ты способна, дьявольское отродье. И каких сил мне стоило надеть на тебя собачий ошейник.
Полуночная Сука не разозлилась, как он ожидал, мгновенно превратившись по своему обыкновению в изрыгающее проклятья чудовище, бьющееся в невидимых цепях. Не попыталась разжалобить его. Не гипнотизировала своим взглядом, мерцающим и тусклым одновременно. Вместо этого она усмехнулась.
— Ну, Тигр! Мы ведь оба знаем, что тебе придется это сделать.
Лэйд нахмурился. Он позабыл, что в природе Полуночной Суки — не только дьявольская кровожадность, но и дьявольская же проницательность. А она, конечно, не забыла про его слабости.
— Отчего бы?
Демонесса рассмеялась. Жуткий это был смех — словно кому-то неспешно дробили камнями кости.
— Мы оба знаем правила игры, ведь так? Если ты вызвал меня, невзирая на бурление в мочевом пузыре, значит, тебе нужны мои услуги. И ты всерьез надеешься, что я стану тебе помогать, обращаясь так с дамой?
— Ты не дама, — буркнул Лэйд, — Ты чудовище из адской бездны.
Полуночная Сука улыбнулась. В ее арсенале было множество улыбок и, несмотря на то, что анатомия человеческого лица была несравненно беднее ее собственной, некоторые эти улыбки можно было считать весьма опасным оружием. Особенно когда они возникали на омертвевшем лице Сэнди Прайс.
— У каждой женщины есть право быть чудовищем, по крайней мере несколько дней в месяц. Не хочешь же ты осудить меня только за то, что я пользуюсь этим правом чаще положенного? Дай мне вздохнуть, Таурейра[53]! Иначе никакой сделки! Подрочишь себе вялой старческой рукой и отправишься спать. Расслабь цепи, Лэйд!
Лэйд вздохнул. Каждый человек, уверенный в том, что в силах торговаться с демоном, или слишком слабоволен, чтобы принять правду, или слишком глуп. Торг с демоном — это не сделка, это череда компромиссов и уступок, которые медленно волокут тебя в распахнутую пасть ада.
— Хорошо, — сказал он, — Сейчас.
Час безумству и счастью! О бешеная! О, дай же мне волю!(Почему эти бури и смерчи несут мне такую свободу? Почему я кричу среди молний и разъяренных ветров?)О, испить этот загадочный бред глубже всякого другого мужчины! О дикие и нежные боли! (Я завещаю их вам, мои дети, Я предлагаю их вам, о новобрачные муж и жена!)
— Уолт Уитмен, — задумчиво произнесла Полуночная Сука, точно вслушиваясь в эхо уже угасших стихов, — Мужеложец и дикарь, но по-своему забавен. Жаль, наше знакомство с ним длилось не очень долго. Ему бы понравилось здесь, на острове. Новый Бангор нашел бы, чем утолить его вечную жажду — как и вечную похоть. Признаться, я ожидала от тебя чего-то более консервативного, Тигр. Изжеванную сентенцию кого-то из елизаветинцев, например, или…
Ее прыжок был столь стремителен, что Лэйду показалось, будто вокруг демонессы затрещал сам воздух, не поспевая за ее движением. Этот удар должен был размозжить все кости в его теле, вывернуть его наизнанку, заставить лопнуть под чудовищным давлением грудь, разорвать в кровоточащие клочья…
Она замерла в футе от него — остервенело рычащее существо с оскаленной пастью и скрюченными, обратившимися в когти, пальцами, стонущее и хохочущее одновременно.
— Женская несдержанность, — вздохнул Лэйд преувеличенно серьезно, — Как много неприятностей всем нам она подчас причиняет!
Полуночная Сука заскрежетала зубами. Обретя контроль над телом Сэнди, она почему-то не обрела сходства с человеком. Ее тело держалось в неестественной позе, так, будто она не привыкла ни к его устройству, ни к его весу. Руки выгибались под странным углом, словно забыли устройство своих суставов. Пальцы дергались, ощупывая что-то невидимое. Лицо гримасничало, принимая чудовищные формы, с этого лица на него в упор смотрели глаза — не адские бездны, скорее, наполненные ядовитым дымом провалы сродни бездонным шахтам.
— АХ ТЫ ТРУСЛИВЫЙ ОБОСАННЫЙ НЕДОМЕРОК. ДУМАЕШЬ, МОЖЕШЬ ИГРАТЬ СО МНОЙ, СТАРЫЙ НИКЧЕМНЫЙ СКОПЕЦ? Я ЗАСТАВЛЮ ТЕБЯ ПОЖИРАТЬ СОБСТВЕННЫЕ КИШКИ — ФУТ ЗА ФУТОМ. Я БУДУ ЗАПУСКАТЬ ЯЗЫК В ГНОЯЩИЕСЯ ЯЗВЫ НА ТВОЕМ ТЕЛЕ, Я…
— Довольно, — Лэйд устало поморщился, — Я сделал, что ты просила. Но даже собака должна знать предел своей цепи. Ты не в силах причинить мне вред, Полуночная Сука, как не в силах и покинуть этот дом. Да, я старый тигр. Но тигров, которые от старости глупеют, отстреливают охотники или сжирают крокодилы. А я, как видишь, еще жив.
Демонесса рассмеялась. Из исходящего проклятиями и дьявольскими стонами чудовища, бессильно беснующегося в шаге от него, она мгновенно превратилась в смущенную девушку, виновато опустившую подбородок.
— Ох, извини, пожалуйста, Лэйд. Сама не знаю, что на меня нашло. Долгий голод, как и долгий целибат, ужасно действуют на нервную систему. Тебе ли этого не знать?
— Хватит. Я давно пресытился и твоими обещаниями и твоими угрозами, Полуночная Сука. Ты знаешь, почему ты здесь.
— Ты хочешь меня трахнуть? — демонесса подняла на него свои большие невинные глаза, которые были глазами Сэнди Прайс и, в то же время, не были ими, — Почему нет? Я знаю, ты вожделеешь этого юного тела. Признаться, я и сама к нему не безразлична. Оно такое… Забавное. Податливое, мягкое… М-м-ммм… Немного не то, к чему я привыкла, но, если подумать…
Сладострастно постанывая, Полуночная Сука закатила рукав платья и прильнула к собственной руке извивающимся в поцелуе языком. Зрелище было жутковатым и, вместе с тем, возбуждающим. Словно воплощенная человеческая похоть и, в то же время, какая-то противоестественная и страшная пародия на нее.
Нет, подумал Лэйд, от совокупления с демонами мне на какое-то время придется отказаться. Слишком уж много это рождает проблем и недоразумений.
— Я позвал тебя потому, что ты лучше многих знаешь сумерки Нового Бангора. Его затаенную изнанку, где хищники часто не оставляют следов.
Полуночная Сука с интересом разглядывала поалевшую от ее страстного поцелуя кожу предплечья. Если бы Лэйд знал ее меньше, мог бы предположить, что это зрелище занимает ее всю без остатка.
— Ты служишь Левиафану, но, вместе с тем, не принадлежишь ни одному из его девяти вассалов. Та тварь, присутствие которой я ощущаю последнее время, тоже. Это делает вас в некотором роде родственниками, не так ли?
Демонесса улыбнулась. Будь она человеком, Лэйд бы даже сказал, что в этот миг она выглядела польщенно.
— Ты позвал меня потому, что ты боишься, Тигр. Отчаянно боишься и сам не хочешь себе в этом признаться. Ты встретил хищника, которого прежде не встречал. Быть может, более сильного, более опасного, более самоуверенного, чем ты сам. И впервые — на йоту более быстрого. Это немного беспокоит, да?
Лэйд мысленно усмехнулся. Пытаться спрятать мысли от демона не проще, чем кассовый аппарат — от фискального инспектора. Любую его мысль она применит против него. Любое чувство обратит в оружие. Ему стоит быть еще осмотрительнее и осторожнее, чем прежде.
— Я хочу найти его, — согласился он, — И обезвредить. До того, как это порождение Левиафана успеет причинить еще кому-то страдания.
— Тогда мы с тобой в разных лодках, папаша, — Полуночная Сука фамильярно подмигнула ему, — Мне бы не хотелось мешать своему братику развлекаться.
Лэйд покачал головой.
— Это не демон. Я перепробовал все свои амулеты в ту ночь, с Саливаном. Это… что-то новое. Что-то, состоящее в родстве с Левиафаном, но, в то же время, словно действующее наособицу. Самостоятельно. Я отчетливо ощущаю, как он покрывает это существо. Как… свое юное дитя или интересный биологический вид или… эксперимент. Левиафан иногда склонен так поступать. Это очень любопытное чудовище.
Полуночная Сука с интересом слушала его, кружа по комнате. Ее грация не имела ничего общего со сдержанной манерой Сэнди. Хищная, стремительная, порывистая, она в какой-то миг замирала посреди комнаты, будто впитывая в себя что-то невидимое, или улыбалась — так, что у Лэйда за шиворот катились холодные колючие муравьи.
— Ты позвал меня не для того, чтоб сказать все это. Ты позвал, чтобы спросить. Так спрашивай, Лэйд Лайвстоун. Спрашивай, но помни, за каждый твой вопрос я назначу цену.
Как будто я мог забыть об этом, паскудное ты чудовище, подумал Лэйд. Как будто я мог забыть.
— Откуда появились брауни?
Полуночная Сука расхохоталась, как будто этот вопрос доставил ей искреннее удовольствие.
— Почему ты считаешь, будто они появились откуда-то? Быть может, они живут на острове куда дольше тебя. Задолго до того, как к острову приткнулись первые корабли поселенцев или пироги полинезийцев…
— Нет, — спокойно и холодно возразил он, — Это не так. Я слишком много лет провел в Новом Бангоре и знаю изнанку многих его фокусов. Мне приходилось встречать разумных скатов и акулоподобных людей, живых мертвецов и прочую чертовщину, от одних только воспоминаний о которой меня тянет к нужнику. Но домашние лилипуты… Нет, ни разу. Он создал их, твой хозяин. По какой-то одному ему ведомой причине. И я хочу знать, зачем. Отвечай! Какая цена за этот вопрос?
Полуночная Сука замерла, бессмысленно комкая пальцами кружевную шаль. Эти пальцы все еще казались тонкими пальцами Сэнди Прайс, но Лэйд знал, что в них заключено достаточно силы, чтобы распотрошить взрослого мужчину как цыпленка в мгновение ока. Если они до сих пор не обагрились его собственной кровью, то лишь потому, что он проявил достаточно осторожности и терпения.
— У этого вопроса нет цены.
— Скорее я поверю в бескорыстность голодной гиены, чем в твою, — усмехнулся Лэйд, — Что ты хочешь за ответ?