Глава 1. Лекари у Великого хана.
К воротам золотого дворца Великого хана, подошли два напыщенных путника в полосатых халатах. Один старец с длинной седой бородой, другой мужчина средних лет, вообще лишенный какой-либо растительности на лице. Старик был Маруф ибн Шарихилзада аш Шаби, самый искусный лекарь на всей территории обширной монгольской империи.
За ним следовали несколько тощих юношей его учеников, тащивших на плечах ящики со склянками, наполненные прозрачными жидкостями и коробками с порошками.
Другого звали Абу аль Багини. Он еще не сыскал славы, но сумел снискать определенное уважение у своего более именитого спутника.
Белоснежные тюрбаны и строгие лица путников указывало на важность посетителей. Однако, не смотря на это, охрана у ворот преградила им путь, скрестив копья.
- Мы прибыли по приказу Тугая багатура, да продлит Аллах дни его жизни!- возвестил старший эскулап.
- Нам не велено ни кого пускать,- произнес один из охранников, со скучающим лицом разглядывая посетителей.
- Так доложи, о, бдительный страж, о прибытии лекарей Маруфа ибн Шарихилзада аш Шаби и Абу аль Багини...
Ждать пришлось довольно долго. Хорошо, что двор был укрыт от палящего солнца навесом, увитым плющом и виноградом.
Наконец из резных дверей вышел главный советник кагана и главнокомандующий его армии Тугай багатур.
- Прошу прощения,- слегка склонив голову, извинился он,- что заставил вас долго ждать,- следуйте за мной...
Дворец был пуст. Даже слуги не смели нарушить тишину. Вслед за Тугаем, лекари поднялись по центральной лестнице, прошли несколько больших помещений и вошли в опочивальню Повелителя Вселенной. Все окна комнаты были задернуты плотными шторами. Темное помещение освещалось несколькими светильниками. Их хватало только для того, чтобы осветить большую кровать, украшенную золотом и слоновой костью, на которой лежал Бату хан. Трудно было узнать в этом исхудавшем и осунувшемся человеке, повелителя половины мира. Его бледное лицо и грудь были покрыты красными пятнами. Лишь живой блеск в глазах говорил о том, что Батый в сознании.
- Будь славен, о великий!- Да пошлет тебе Аллах выздоровление и долгих лет жизни!- воскликнул старший лекарь.
Оба эскулапа повалились на колени, коснувшись лбами разноцветного ковра.
- Ближе ко мне,- послышался слабый голос повелителя.
Лекари, не смея поднять головы, поползли на коленях к кровати.
- Долго мне пришлось вас ждать...
- Прости нас, владыка мира!- воскликнул старец, простираясь ниц.,- я поспешил к тебе сразу, как узнал о твоем недуге и захватил с собой еще одного лекаря. Он хоть и молод, но уже добился успехов в восточной медицине...
- Подойди, ты Маруф,- велел Батый,- ты старше, а значит мудрее...
- Да мой хан,- старик поднялся на ноги, подошел к больному и принялся его осматривать. Его лицо стало сосредоточенным и серьезным. На лбу выступили капельки пота. Тонкими пальцами он стал ощупывать ноги, руки, живот и грудь хана. От прикосновений лекаря, Батый поморщился. Его тело вдруг пронзила резкая боль. Почувствовав, как дернулись мышцы хана, врач отдернул руки.
- Мой повелитель,- поклонился Маруф ибн Шарихилзада,- твои мышцы и кости сжигает ревматическая болезнь. Выпей это лекарство,- он сделал знак рукой. К кровати, не разгибая спины и не смея поднять взгляд, подошел его ученик, держа на вытянутых руках поднос с несколькими мензурками, заполненными прозрачной жидкостью.
- Испей вначале сам,- велел до сих пор молчавший Тугай.
Лекарь не стал спорить. Взяв одну из мензурок, он отпил из нее немного содержимого, после чего протянул ее хану. Батый залпом выпил. Его лицо перекосило от отвращения.
- Дозволь, о владыка мира, показать моему молодому спутнику свое искусство,- попросил Маруф ибн Шарихилзада,- он совсем недавно прибыл из Индии, где несколько лет постигал искусство иглоукалывания. Эта процедура хорошо снимает боль.
Батый кивком дозволил второму лекарю подняться. По новому знаку старика, ученик принес поднос с колбой и металлической коробкой, в которой находились тонкие иглы, разной длины. Абу аль Багини, смочил тонкую ткань жидкостью из стеклянного сосуда и обработал ею участки кожи на ногах, руках, животе и груди больного. Затем он резкими движениями стал вводить иглы в намеченные участки. Батый даже не поморщился. Закончив, молодой эскулап оставил иглы в покое в теле пациента.
Немного подождав, лекарь стал слегка раскручивать иглы, предавая им вращательное движение. Иглы завибрировали в пальцах мастера, напоминая струны под рукой музыканта. Через несколько минут таких манипуляций, лекарь извлек иглы, сложил их обратно в коробку, а участки кожи вновь протер тем же раствором.
- Ну как?- Тугай склонился над повелителем.
- Боль стихла,- Батый осторожно пошевелил конечностями.
- Эту процедуру необходимо проводить ежедневно в течении нескольких дней.
Абу аль Багини, склонился перед ханом.
- Хорошо,- кивнул Тугай,- на все время лечения вы будите гостями во дворце повелителя вселенной. Вы не будите нуждаться, ни в чем. Все, что пожелаете, будет доставлено немедленно.
Он несколько раз хлопнул в ладоши. Тут же в опочивальню, в сопровождении охраны, вошел слуга.
Лекарей проводили в отведенные им апартаменты состоящие, из спален, и общего зала, расположенного между ними. Возле дверей выставили стражу.
Служанки-рабыни незамедлительно принесли еду: плов, бешбармак, шербет и фрукты, а также кумыс и вино. Полуобнаженные танцовщицы под звуки музыки принялись развлекать почетных гостей своим искусством.
Абу аль Багини много ел, с удовольствием поглядывая на рабынь, извивающихся перед ним в танце.
А вот Маруф ибн Шарихилзада к еде не притронулся, да и вид танцовщиц его явно раздражал.
- Что тебя беспокоит, достопочтенный Маруф ага?- поинтересовался Багини, вытирая испачканные жиром пальцы об свой халат,- я вижу на вашем челе сомнения...
- Ты слишком молод,- мрачно отозвался старый лекарь,- иначе ты бы заметил, что болезнь слишком запущена. Она поразила большие участки и распространяется дальше. Мы можем лишь облегчить страдания повелителя, но не излечить его.
- Успокойся достопочтенный Маруф ага,- Абу аль Багини, отпил из серебряного кубка, подмигнув одной из рабынь,- судьбу не обманешь. Все в руках Аллаха. Может быть великий хан умрет этой ночью, а может проживет еще несколько лет. Этого, кроме всевышнего, ни кому не дано знать. Так, что лучше наслаждаться жизнью.
Он вытащил пальцами из плова большой кусок мяса, оправил его в рот. Допил вино. После чего, подхватил на руки понравившуюся ему рабыню, и понес ее в свою спальню...
Глава 2. Смерть Батыя.
Процедуры приглашенных эскулапов помогли. После месячного приема микстур, порошков и иглоукалывания наступило облегчение. Батый почувствовал себя совсем выздоровевшим. Он даже смог выехать на несколько дней в любимую им степь.
Великий хан ехал по бескрайнему полю на своем любимом скакуне, пустив его шагов. Охране он велел следовать за ним на почтительном расстоянии, чтобы они не мешали наслаждаться вольным простором.
Батый вздыхал полной грудью наполненный ароматами трав и цветов воздух и не мог надышаться им. Легко дышалось в степи. Он родился здесь в шатре наложницы. Его мать так и осталась рабыней, хотя отец хан Джучи и признал своего сына одним из своих наследников. Теперь он сам правил Ордой и решал не только ее судьбу, но и судьбы других народов. По его приказу рушились империи, пылали города, исчезали с лица земли тысячи непокорных людей.
Чем дальше хан удалялся в степь, тем прекраснее она становилась. Его конь утопал в колышущихся волнах буйной растительности. Все пространство, насколько хватало взгляда, представляло собой зелено-золотистое море, на котором брызгами были разбросаны тысячи разноцветных цветов. Воздух наполнялся разноголосицей птичьих трелей и щебета. В небе, расправив крылья и устремив глаза в траву, парили ястребы. Изредка какая-нибудь птица складывала крылья, камнем падала вниз. На миг она скрывалась в траве, после чего взмывала в небо, унося в когтях добычу.
Трое суток Батый провел в степи, чувствуя себя счастливым, как в детстве. Он уже было уверовал в выздоровление. Великий хан вернулся в столицу, занявшись делами. Но вскоре наступило резкое ухудшение. Батый слег в постель и не мог даже подняться. Тугай велел разыскать лекарей. Верные джахангиры привели Маруфа ибн Шарихилзаду. Однако сколько они не искали другого лекаря, так и не смогли его разыскать. От куда взялся Абу аль Багини и куда он подевался, никто не знал.
Осмотрев больного, старый лекарь лишь развел руками. Он ничего не мог сделать. Он ожидал лютой смерти, но его отпустили восвояси.
Великий хан угасал не по дням, а по часам.
".... Вот началось снова"- подумал Батый, лежа на спине в своей кровати, тупо глядя в потолок. Все суставы ломило так, что казалось все внутренности, скручиваются в клубок.
Вечернее солнце только, что скрылось за горизонтом. Небо потемнело. Наступила ночь. По стенам расползались размытые тени. Хану казалось, что это демоны, посланцы потустороннего мира, притаились в углах, протягивая свои мерзкие лапы и ожидая только того, чтобы утащить его душу в преисподнюю.
Перед глазами Батыя проносились вереницы красочных картинок его жизни. Были среди них лица его многочисленных жен и наложниц, друзей и недругов, выигранные битвы, горящие города и шумные пиры.
Теперь он сам стал пленником. Его разум был закован в тело, пораженное болезнью. Его терзала лишь одна неумолимая в своей жестокости мысль. Он приговорен к смерти. Чтобы он не делал, о чем бы ни думал, осознание приближающегося конца, не оставляло его. Она, словно гнетущий призрак, ходила следом, касаясь холодной рукой тела.
Неожиданно к Батыю пришло осознание того, что он не все сделал в своей жизни.
Конечно, он расширил границы империи, созданной его великим дедом более чем втрое. Она простиралась от Черного моря до Тихого океана. Ему покорились Китай, Корея, Бирма, Северная Индия, Хорезм, Персия, Багдадский халифат, Сирия, народы Кавказа. Его непобедимые войска прошли по восточной Европе.
" Зачем нужна была эта жестокость..."- из каких-то потаенных уголков его души, почувствовав слабину, выползла совесть.
"... где найти котел кипящего масла, чтобы залить ею картины горя, отчаяния и безутешных слез, которыми сопровождался каждый шаг твоего войска. Что может оправдать зверства твоих воинов, которые уничтожали все, что им попадалось на пути. Каждая женщина или ребенок, становились их беспомощными жертвами. Всякое сопротивление каралось ими смертью. Всякая покорность, превращалась в тяжелое, постыдное рабство..."
- Это было необходимо, ради грядущих поколений и великой Монголии,- прошептал Батый, стараясь оправдаться перед своей совестью.
"... Жестокость влечет за собой ненависть..."- не унималась совесть,- " империи, созданные на страхе и наконечниках копий, рушатся как соломенные дома в ураган. Что стоит твое великое государство, если внутри него нет единства. Вспомни о своих наследниках от двадцати шести жен и множества наложниц. Все они стремятся к власти. А сколько претендентов жаждут занять твое место. После твоей смерти империи суждено утонуть в крови..."
- Старейшины не допустят этого. Будет избран новый каган,- возразил Батый,- он не даст развалиться государству. Монголы пойдут дальше и завоюют весь мир.
"... Ты сам-то веришь в это?"- вновь подала голос совесть,- " вспомни ряды смелых удальцов, что встали на пути твоих воинов и не дрогнули при их страшном боевом кличе. Вспомни о северных батырах, что разгромили и отбросили твоих степных хищников, занятых только страстью грабежа и насилия!"