- Гражданин Сансон, - поправил палач, взглянув с недоумением, но тут же отошел в сторону.
Он больше не озвучил ни одной своей мысли. Думаю, он удивился такой просьбе и утратил дар речи.
По моему телу пробежала невольная дрожь. Сколько мужества в таком юном создании!
Девушка подошла ближе. Внимательно все осмотрела и попыталась сама уложить голову в выемку для шеи. Прямо на доску, открывающую для нее "дверь к бессмертию". Помощники заплечных дел мастера заметили попытки и подбежали к ней.
- Сама справлюсь... Извольте мне не мешать, - с обидой промолвила она и продолжила задуманное.
- Мадмуазель, мы сделаем все сами. Подойдите к платформе. Сначала нужно связать вам руки и ноги.
- Я не собираюсь бежать от своей судьбы, в этом нет необходимости, - парировала она. - Я безумно люблю свою страну и готова за нее умереть...
- Милостивая госпожа, - вмешался в разговор Сансон. - Мы не сомневаемся в вашем мужестве. Не осуждаем ваш выбор. И никак не хотели оскорбить. Но связать вам руки и ноги необходимо. Таковы правила... Без этого нам будет трудно выполнить свою работу хорошо. Непривязанное тело без головы, содрогающееся в предсмертной агонии - неприятное зрелище...
- О, простите меня, месье Сансон, - извинилась она, - я вас неправильно поняла... Не хотела вам мешать. Делайте все, как того требует закон. Это действительно важно для меня.
- Это мы... Вы нас... Мы ви... - не договорив, палач отошел к рычагу судьбы.
Верные подмастерья подхватили девушку под руки и подвели к поворотной доске со свисающими с обеих сторон кожаными ремнями. Пока доска стояла перпендикулярно помосту.
Ловкие руки помощников, словно безжалостные пауки, опутывающие жертву липкой сетью, начали кропотливо затягивать узкие ремешки. Путы с остервенением вгрызались в юное тело. Совсем немного времени - и работа закончена... Доска опрокидывается... И сразу глухой стук...
Пока это лишь удар доски об основание дьявольского станка.
Еще одно уверенное движение ассистента и все встает на свои места... Голова несчастной девушки уже зависла по ту сторону жизни. Как раз над плетеной корзиной, в которую она, лишившись тела, скоро упадет. Деревянный ошейник с продольным пазом для прохода лезвия опускается на шею. Щелчок. Фраза: "Готово!" - и кивок палача...
Но даже это ничего не изменило. Полное самообладание отражается на стальном лице богини. Девушка несгибаема до самого конца!
Толпа гудит в нетерпении. Ряды раскачиваются под напором. Рука начальника конвоя поднимается. Свирепый рык стервятников приглушается. Они алчут кровопролития...
Вновь воцаряется бездыханная тишина. Ни криков, ни вздохов, ни даже шорохов... Теперь слышно лишь мое бешеное сердце. Оно выпрыгивает из груди, набирая с каждой секундой обороты.
- Она будет обезглавлена на площади... во имя... французского народа... - слышится крик главного распорядителя казни, и голос его понесся над тысячами голов.
- Еще не слишком поздно... Еще можно ее спасти... Вытащить джокера из колоды... - подбадривает сердце, настаивая на героическом подвиге, а рука под накидкой сжимается до белых костяшек на рукоятке метательного ножа.
- Слишком много жандармов с обнаженными тесаками защищают место казни от буйства толпы, - предостерегает прагматичный рассудок.
- Один шанс из миллиона, но он все-таки есть... Они все пьяны и расслаблены... Никто не позволял себе пока такой дерзости, как атака на стражу... Ты сможешь... Они этого не ждут... - не сдается сердце.
- Их меньше вокруг эшафота, но это совсем не значит, что они менее опасны. В их руках сверкают карабины, а указательные пальцы подрагивают от напряжения. Они готовы в любой момент завершить движение...
- Тебе всегда везло, твоя сила не знает границ, а скорость подобна полету света. Ты растопчешь их одним ударом ноги, как кучку рыжих тараканов... - теперь едва слышно шептало в растерянности сердце.
- Ты не сможешь... Фортуна изменчива, и все в этом мире имеет предел... Ты упадешь замертво, нашпигованный свинцом, раньше чем приблизишься к ней, - трубил в голове циничный здравый смысл.
Начальник стражи вновь вскидывает руку. Раздается громыхание тугих барабанов. Толпа отвечает гулом облегчения и вскоре смолкает. Последний отсчет...
- Один, два...
- Ты должен рискнуть!
- Никто никому ничего не должен...
- Ты обязан ее спасти!
- Никто никому ничем не обязан...
- Ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь...
- А как же твое обещание не вмешиваться? Что, сердчишко, нечего больше сказать?
В ответ молчание...
Да, я клялся, что не стану ничего предпринимать несмотря ни на что. Она умела убеждать...
- Пять... Шесть...
Принцесса разрешила мне только посмотреть на казнь... Это был осознанный выбор. Она всем сердцем жаждала умереть во имя благих целей, понятных лишь ей одной.
- Семь...
Палач опустился на колено, что-то шепнул девушке на ухо и получил взамен милую улыбку.
- Как она прекрасна... Какая искренняя улыбка... - слились в синхронном порыве эмоций разум и сердце.
Чувства бушевали с новой силой, подобно недавней грозе. Нет, не сомнения меня терзали. И не жалость... И не тоска... И не горе... Меня терзали чувства, в которых трудно признаться даже самому себе.
- Девять, десять!
Рука внешне бесчувственного Самсона надавила на отвратительный рычаг. Защелка отстегнула фиксатор. Бездушный нож ухнул вниз...
Полоумное чудовище, вожделеющее крови долгие часы, наконец-то получило долгожданную свободу и разорвало тишину рычанием.
- Шарлотта, я люблю тебя... - вырвался отчаянный шепот с одеревеневших губ.
Глухой удар... И какой-то необычный шум... похожий на звук чмокающих влажных губ... Поцелуй... смерти...
Фонтан насыщенно-алой крови со свистом извергся из артерии в перерубленной шее, заливая все вокруг. Эшафот, гильотину, красные мундиры сопровождения.
Хотя уже трудно было назвать шеей обрубок мяса с торчащей в центре белой костью.
Все кончено. Список обновлен. Голова в ненасытной глотке корзины. Жуткая боль в бредящей голове. И пустота в душе...
Толпа взрывается страшным ликующим воплем, словно потерявшее разум раненое животное.
Люди снова могли дышать. Они могли кричать. Словно разрушив колдовские чары, алая кровь смыла ужас в их глазах. Стадо визжало и танцевало в порыве коллективной экзальтации, требуя увидеть голову.
Сборище ублюдков заводилось все сильней, но Самсон продолжал смиренно смотреть сквозь толпу. Ничто и никто в этом мире не заставило бы его вытащить голову несчастной.
Мы были с ним сейчас похожи как две капли воды. В наших глазах не кипел гнев и не нарастала злость. Там обитало презрение. Мы оставались единственными людьми среди них. Убийцы... Один поневоле, второй по призванию.
Внезапно из-за кулис эшафота выскочил невзрачный старикашка с пепельной от седины головой. Он быстро нырнул рукой в "лукошко душ". Самсон не видел этого, он сейчас мыслями находился далеко отсюда. Одной рукой "тварь" вытащила за волосы отрубленную голову, а второй с размаху залепила ей пощечину.
В ответ толпа взорвалась, словно атомная бомба. Истерические вопли, визги, стоны, проклятия, гогот и свист. Безумие продолжалось...
Ее сахарные уста зашевелились. Лицо залилось краской. Открылись глаза. Чистые и неестественно голубые, как бездонное морозное небо.
Скопище в ужасе подалось назад. И вновь воцарилась тишина. Пронзительная, до рези в ушах...
Лишь на мгновенье наши взгляды встретились, но это значило больше тысячи сказанных слов. В ее глазах не было печали, страданий, ненависти... Лишь всеохватывающая любовь. Любовь к своей стране. Любовь к предавшему ее народу. И чуть-чуть любви, в пучине которой можно утонуть... для меня.
- Прости... Но это все, что я могу для тебя сделать, - прошептал я с болью в сердце, отдернул накидку, выхватил нож и метнул в сторону гильотины.
Не мог я поступить по-другому... Мгновенье, и я растворился, словно капля, в человеческом море.
Мне не нужно было на это смотреть, я никогда не промахиваюсь. Я знал, что клинок пронзил сердце этого сумасшедшего, и оно остановилось.
- Прощай, Мари Анна Шарлотта! Пусть земля будет тебе пухом. Твоя сокровенная мечта сбылась...