- Наконец-то! - завизжал Саша, подкараулив любопытного щенка. - Просто круть! - он засунул его за пазуху и побежал к забору, дрожа от предвкушения.
- Ничего личного, милый пушистик! - прошептал он, приготовившись свернуть ему шею, но не успел.
- Ты что удумал тут, сволочь! - закричал кто-то за спиной и отвесил жёсткую оплеуху, от которой в голове зазвенело так, словно глухой звонарь забил в колокола на Светлую Седмицу.
Руки разжались, лохматый комок полетел на землю и тут же исчез в траве. Саша обернулся и увидел побагровевшую Тамару Геннадьевну, которая шипела от злости не хуже очковой кобры.
- Пойдём за мной, мерзота! - хватая за шкварник, заорала воспитательница и потащила за собой по земле, с лёгкостью справляясь с сопротивляющимся Сашей. - Я научу тебя уму разуму, живодёр!
Со странными увлечениями Саше пришлось распрощаться раз и навсегда. С непослушными детьми никто в детском доме не церемонился - всегда наказывали по-взрослому, без всякого сострадания и скидок на возраст. Попадать в карцер-кладовку из-за невинного, по его мнению, проступка Саша больше не желал, одних суток ему для переосмысления и смены приоритетов вполне хватило, ведь ему даже спать пришлось стоя.
- Ненавижу! Ненавижу всех! - бормотал он сквозь дрёму, трясясь от злости. - Всем отомщу! Клянусь! Придёт моё время! Ненавижу! - и начинал вновь заученные слова, которые выливались, словно чёрная слизь, из глубин подсознания.
Наутро он не вспомнил о своей клятве и с тех пор даже не помышлял о расчленении животных. Понимал: клетка не самое страшное, что с ним может случиться. В изуверской фантазии воспитателей он ни секунды не сомневался.
Время шло, и вскоре Саша начал привыкать к новой жизни. Жёсткий распорядок дня больше не угнетал до скрежета зубов. Обнаружилось, что в поддержании дисциплины имелись не только минусы, но и плюсы. Саша стал лучше себя чувствовать, появились силы, нехватку которых он поначалу испытывал в каменной клетке детдома, оборвав связь с природой. Из-за притупления обоняния и потери возможности видеть мир в цвете Саша больше не переживал. Порою даже радовался, ведь в этой беспросветной серости и зловонии он оказался в лучшем положении, чем все остальные.
<p>
***</p>
- Эй, бродяга! Ком цу мир! - окрикнул кто-то Сашу, когда тот проходил мимо владений старших ребят - своеобразную комнату, которую они сделали, занавесив с боков одеялами кровати.
Он послушно остановился, обернулся и сразу почувствовал пристальный взгляд одного из старшаков. Саша узнал этого парня - их главарь по прозвищу Плешивый, хотя за полгода, которые Саша провёл в детдоме, он видел его так близко всего второй раз. Основное время тот отсутствовал, проводя время либо в каптёрке, либо в психлечебнице, куда его регулярно отправляли воспитательницы. Плешивый был рекордсменом - в последний раз он провёл там почти четыре месяца.
- Оглох? Сюда иди, говорю! - гаркнул он, расчёсывая на локте коросты псориаза. - Особое приглашение надо?
Саша сделал несколько шагов и встал возле кровати.
- Сдрисните отседова, шалупень! - скомандовал он мальчуганам лет шести, которые были у него вроде шутов - показывали театральные преставления, заменяя Плешивому телевизор. - А ты проходи, присаживайся.
Не произнося ни слова, Саша выполнил приказ и уселся на краешек кровати напротив главаря.
- Говорят, ты вообще на голову больной, полный асси. Животину на лоскуты пускаешь. Это правда?
- Это всё выдумки, ребята наговаривают, - сиплым голосом выдавил Саша, слегка побелев в лице.
- Да не ссы ты! Мне на это насрать! У всех свои тараканы в голове, но я не об этом. Нравишься ты мне. И у меня к тебе деловое предложение... - многозначительно произнёс Плешивый, похлопал Сашу по плечу и ехидно рассмеялся, так, что у Саши по спине холодок пробежал.
Так Саша приобрёл то, о чём раньше даже мечтать не мог, - дружбу, или, вернее сказать, её суррогатное подобие. Он присоединился к старшим ребятам, которые негласно руководили всем, что происходило в границах детдома: от безобидного бунта в столовой до подстрекательства и тайных заговоров против сдерживающей их системы. Саша очень приглянулся вожаку их стаи, разглядевшему в нём скрытый потенциал. И главарь, к сожалению, не ошибся - ему было чем гордиться. Желая оправдать высокое доверие, Саша настолько рьяно включился в тёмные дела новых собратьев, что сам не заметил, как превратился в одного из них, настоящего волка: жестокого, беспринципного, изворотливого и беспощадного.
Он не гнушался любой работы. Контролировал перераспределение еды в коллективе, отбирая её у обиженных жизнью, которых члены банды называли "вечными жертвами".
Уговаривал, запугивал, оскорблял особо ретивых и несогласных новобранцев, не брезгуя использовать при этом подручные средства.
- Собаки должны знать своё место, и никак по-другому, - частенько приговаривал Саша, выбивая кулаками напускную спесь и наглость новичков.
Он доводил грубыми выходками до белого каления "неправильных" воспитательниц, которые иногда сбегали из детдома даже без отработки. Саша поднаторел в контроле обоняния и теперь безошибочно находил любые заначки салаг, не хуже пса на таможне, чем заслужил дополнительный авторитет у Плешивого.
Тот долго не раздумывал и отблагодарил, как умел, - назначил правой рукой и познакомил Сашу с вредными привычками. Регулярно выпивать и смолить сигарету за сигаретой для него быстро стало нормой, ведь вся эта отрава без проблем проникала через забор и сторожей.
А ещё Плешивый разрешил ему регулярно воспитывать по ночам молодняк, и Саша теперь не пропускал ни одного выходного. Стравливал между собой и любовался кровавыми побоищами стенка на стенку, когда единственный выход из драки - упасть без сознания или переломать конечности. Остальное Саша не считал за повод прекратить безумие: ни разбитые носы, ни синяки, ни выбитые зубы.
- Вы чё стесняетесь-то?! Бейте! - кричал Саша, подгоняя нерадивых. - А ты накажи этого кретина!
Если кто-то падал, но не вставал, то он сам его поднимал за уши. Подзывал противника и показывал, куда нужно бить, чтобы сделать как можно больнее.
- Чё ты, ёпт, как девка, его бьёшь! Жёстче бей, я сказал! - со злобой шипел Саша и изо всех сил лупасил в солнечное сплетение или по печени. - Вот так! Чтобы уже не мог встать! Учись, салага, пока я жив! А лучше ещё по мордасу с ноги добить... Чтобы челюсти трещали! Бей!
Саше было по вкусу вдыхать витающую в воздухе смесь запахов - свежей крови, слюней, пота и чего-то ещё, что было очень трудно распознать. Необъяснимое. Бодрящее. Возбуждающее. Флюиды животного страха, как Лекс их называл.
Но самое ужасное даже не то, что Саша так поступал, а то, что со временем перестал нуждаться в приказах и наставлениях старших. Он делал это по собственному желанию, ему просто... нравилось.
Теперь он наслаждался самим процессом. Мучения людей доставляли ему ни с чем несравнимое удовольствие. Саша даже это не отрицал и не скрывал, что повергло Лекса в состояние тягостного отчаяния, от которого он никак не мог избавиться. Тот почти перестал появляться на глаза, и Саша лишь изредка слышал его тяжёлые вздохи. Но Сашу и это не волновало - он посчитал, что уже перерос тот возраст, когда ему были нужны невидимые друзья.
А ещё Саша слышал в голове другой голос и знал точно, что это не Лекс. Нечто противно повизгивало от удовольствия и безостановочно бормотало:
"Ещё! Ещё! Мало! Давай ещё! Ещё крови! Ты способен на большее! Ещё!".
И с каждым разом оно всё сильнее раззадоривало Сашу, и он уже не мог притормозить сам, теперь его останавливали друзья, которые тоже начинали побаиваться его бзиков и за глаза стали называть Мясником.
Но внезапно проснувшиеся садистские наклонности подарили ему ещё и другое -способность, о которой он даже не мечтал. Каких-то полтора года, и Саша виртуозно научился чувствовать на расстоянии чужие эмоции и разбираться в их природе. Обида, злость, ненависть... От него больше нельзя было ничего утаить, он любого выворачивал наизнанку, вытаскивая на свет всю подноготную. И Саша этим частенько пользовался, только теперь он всегда шёл до конца, пока не выжигал душу непокорных дотла, уничтожая личность и лишая человека возможности любого сопротивления. Отныне мир вокруг почти всегда пестрел красками, благо материала для подпитки хватало с лихвой.
Особо он невзлюбил белобрысого мальчика шести лет от роду по прозвищу Плесень, лишь потому, что Саша разглядел в нём маленького себя. А того мягкотелого мальчика он сейчас ненавидел до рвотных позывов. На Плесени, которого на самом деле звали Алёша, Саша и реализовывал все фантазии, рождённые в неспокойном разуме, а воображение по части издевательств у него было просто отличное.
- Вставай на четвереньки, как ишак! Быстро, я сказал! - распорядился Саша, гаркнув на перепуганного мальчишку, который даже не думал его ослушаться.
Алёше частенько доставалось, и он уже давно со всем свыкся. За время Сашиной тирании он многого натерпелся. Его и головой в унитаз макали, и голого в душевую к девочкам затаскивали, и собачьими фекалиями кормили, и до посинения яички сдавливали. Эту игру под названием "Стальные шары" тоже Саша придумал - двое ребят брали друг друга за гениталии и давили как можно сильней. Правила просты, кто первый потерял сознание, тот и проиграл.
- Шире ноги! Ещё! А теперь разбегаемся и пинаем под зад! - обратился он к двум новичкам, прибывшим лишь на этой неделе. - И если я услышу звон его причиндалов, получите бонус. Сегодня наконец-то нормально поспите, не стоя.
Ребята переглянулись и через секунду уже устремились к Алёше, под злорадный смех Саши, разлетающийся эхом по помещению.
Через несколько секунд он уже увидел на полу корчащегося от боли Алёшу, который тихо-тихо постанывал, и закатил глаза.
"Чертовы малолетние ублюдки! Ни жалости, ни сострадания, ни сочувствия. Лишь бы им не делали больно. Эх-х! Как же мне хорошо, мать твою! Надо что-нибудь ещё такое придумать...".
<p>
***</p>
<p>
</p>
Саша проснулся от того, что кто-то отвесил ему болезненный подзатыльник. Вскочил от такой наглости, сжал кулаки, но, разглядев в полумраке силуэт нахала, а особенно его огромные ручищи, утихомирил спесь. В метре от него стоял здоровенный короткостриженый детина выше второго яруса кровати - Арсений Коловротов, хотя ребята чаще называли того уважительно Семёныч. Он двадцать пять лет из своих пятидесяти трудился в детдоме кочегаром и почти никогда не выходил за территорию. Некуда было ему идти: не обзавёлся Арсений ни детьми, ни семьёй, ни квартирой. Он организовал жилище в подсобке котельной, где и проводил почти всё свободное время.
- Чё хотел, бродяга? - с дерзостью спросил Саша, окончательно оклемавшись спросонок.
- Шагай за мной, - пробасил в ответ Семёныч и не спеша направился к выходу, причём сказал он так, что сомнений в серьёзности его намерений у Саши не осталось. Не согласишься - вырубит и волоком дотащит куда надо.
Через пару минут они зашли в хорошо освещённую душевую, и Саша услышал новый приказ.
- Раздевайся!
- Ты ничего не попутал, дядя? Такие игры не по мне! Наверное, ты c бодуна адресом ошибся? - продолжал хамить Саша, хотя сам уже встревожился не на шутку. Шансы на благоприятный успех в драке он просчитывать умел, и они были не в его пользу.
- Не ошибся.
- Тогда чё? Работа надоела? Или жизнь? Ты хоть знаешь, кто я такой, сука?
- Запугать удумал? Не получится! А будешь дальше дерзить - башку проломлю. И Плешивый тебе не поможет. Тем более что с ним у нас уговор, он вмешиваться не станет, должок отрабатывает. Слил тебя за ненадобностью твой дружбан, Санёк. Раздевайся, говорю!