Все данные природные действа впитал в себя и старый дом, располагавшийся прямо на берегу древнейшего из озер. Словно ребенок, жаждущий конфет, он ждал, когда же и до него дойдет очередь получить свою долю сладкого, только уже в виде солнечного взгляда. Прямо сейчас небесное светило особенно старалось никого не забыть и одарить хоть секундой своего внимания, попутно борясь со всё ещё мешающими облаками. Естественно в приоритете были все деревья и цветы, которые первыми и получали безумно малые дозы света. Затем кустарники из диких ягод и подножная трава вперемешку с еще не родившей землей. Под солнечный последний всплеск попали и животные, что в основном на дальних берегах обитали – в местах заросших высокими тонкостебельными ростками и не пропускающих людей в здешние поля шипованных диких роз. Лишь на секунды довольные морды, появившихся относительно недавно здешних обитателей, показывались из-под натурного покрова ради момента теплоты, и тут же прятались обратно, кто куда глубже в травяную темноту, дабы не быть замеченными более сильным существом. Немного развеяла природную тишину и стая странствующих голубей, что взмыла с побережья вверх над озером как только начался весь этот фестиваль лучей.
Вот и единственный в окрестности вышеупомянутый деревянный дом на несколько секунд обрёл былую яркость, непроизвольно вызвав зависть у рядом стоящего то ли хлева, то ли амбара, по-прежнему находившегося в тени «более жилого» собрата. Заоблачный свет яркой струёй резко ударил прямо в окно и так же резко спустя мгновение пропал. Уже через несколько секунд в этом окне показался людской силуэт. Человек внутри дома, словно неторопливый сторож, внимательным взглядом оценил мерцающую окрестность, затем, медленно зашторив окно, пропал ненадолго из виду, ведь уже в следующую минуту он пожилой неспешной походкой вышел наружу и придался дивному закатному представлению, что, к сожалению, подходило к концу.
На крыльце появился высокий крепкий мужчина с немалых размеров чашей в руках, в покрытых латками широких серых портах и явно не по погоде накинутой лёгкой светлой рубахой, что так же была не нового пошива. Справа же из-под рубахи, из-за обилия мелких дырок виднелись не малого размера ножны, словно специально создавая вид одновременно и скрытого, и предостерегающего оружия. Ноги же мужчины были извязаны самыми простыми лаптями, которые как ни странно со всем остальным почему-то казались едва ли не сегодняшнего поде-ла. Красивая «из простых» обувь, придавала избитым ногам своего рода некую эстетическую усладу, не имея всё же ни малейшей возможности скрыть хотя бы половину рубцов. Страшные по представлению раны, когда-то терзавшие это тело, полосами шли вверх, прячась под штанами и рубахой, и плавным ужасов переходили на крепкие руки мужчины. Всеми этими нательными шрамами, всей визуальной силой человека, представшего перед последними секундами солнечного пляса, можно было только поражаться. Любой, кто бы увидел его таким, каким он был в данный момент, с уверенностью сказал бы: “Дайте этому человеку доспехи и меч, и враг, завидев его, потеряет пол войска ещё до начала сражения”. Если бы не одно «но».
Единственный враг, который при виде него становится, наоборот, в два раза сильнее, как раз таки уже настиг мужчину, и этот враг – старость. Лицо воссозданного воина прошло через больше сражений со временем, чем его руки с неприятелем. Обилие морщин и складок, вдобавок с теми же шрамами на правой щеке и подбородке всё больше старили мужчину с каждым всматриванием в него. Мутные, но всё еще живые глаза, ровные, словно отточенные на станке черты губ и носа же навеивали грозность. А седые волосы, неопрятно стелящиеся аж до скул, придавали старику вид несерьезности, пожалуй, единственный обманчивый фактор на голове человека.
– Сегодня ты прекрасно как никогда. – Промолвил под себя старец, обращаясь к уходящему солнцу, предварительно сделав обильный глоток воды из чаши. И если ранее только лицо лишь выдавало истинный возраст мужчины, то теперь уже и голос подтверждал, что всё взаправду, и былые года давно позади.
Одновременно со словами старика разнёсся и последний ощутимый взглядом луч отвечающего ему солнца, одаривший вечерней теплотой небольшой участок с давно вкорчёванным пнём близ озера. Странного вида нарост ненасытно впитывал каждый солнечный лучик, а пошевеливающаяся круг него трава заметалась и взъерошилась как шерсть животного при угрозе иль страхе. И настала полная тишина. Всё вокруг способное хоть как-то издавать звуки намертво замолкло. Ветер, который и днём был относительно спокоен, ушел гулять в другие места. Рыбы затаились поглубже, в водной темноте. Даже здешние жабы, так любящие нарушать вечерний покой синхронным кваканьем ныне молча ждали дальнейших событий.
Старик же присел на крылечную лавку. Его направленный к западному холму взгляд был пуст и безмятежен, однако в его мыслях сейчас не было ни капли свободы или бездумья. Неконтролируемым взрывом эта возвышенность, с одиноким деревом на вершине, постоянно окутывала голову старика, стоило тому лишь подумать о нем. “Такой просторный и зеленовласый холм, такой величественный и такой ужасный”, подумал как-то про себя этот крепкий старец. Эту мысль он уже не помнит. С каждым таким вечером, с каждым таким взглядом в тот холм он все больше погружается в дивные непостоянные воспоминания, которые в силу возраста тоже увядают. Уже не вспомнить в деталях свое детство, где не было войн и раздора. Где у его огромной семьи на заднем дворе был манекен война, на котором они со старшими братьями оттачивали свои бойцовские навыки с самой юности. А задиристые сверстники хоть и не со зла, но все же иногда вместо манекена использовали того мальца, что временем покрывшись сейчас одиноко сидит у дома.
Как удивителен человек и его память. Ты можешь помнить каждого убитого врага в бою, выражение их лиц в последние секунды жизни, даже запахи с тех ужасных времен, когда все что тебе нужно было делать – это не умереть от случайной стрелы, разящего меча или пронзающего копья. Но ты забыл имена тех самых братьев, которые резвились с тобой в детстве. Забыл и свою мать, что была красива как ночное небо в звездах. Ты знаешь это, ты помнишь это, потому что так говорил твой отец, но ты забыл ее голос, ее лицо. Резко отведя взгляд от погружающего в ужасные мысли холма, старик встал со скамьи. Еще с секунду он казался растерян и нерасторопен, но вдруг вновь обрел необъяснимую возрастом стойкость и силу. Уверенной (хотя и медленной) походкой он подошел к небольшой крытой деревянной кладовой, в которой виднелись четыре дубовых бочки с водой. Учерпнув почти со дна одной из бочек воды, старик в пол мгновения ее на себя же и плеснул.
– Угх… – издал резко от «пробуждения» старик, и, поставив чашу на одну из крытых бочек с водой, взял аккурат1 стоявшие два значительно меньших в сравнении с бочками ведра. – Нет. Уж не достать так… – вновь еще более резво произнес он и, поставив теперь ведра чуть позади себя, словно бросившись к массивной бочке, быстро хватанул ее и принялся разливать остатки воды по тем самым стоявшим ведрам. Немалых размеров деревянный сосуд взмыл вверх еще резвее ранее плескающей чаши, что казалось совершенно нелогично. Налив в ведра до краев прохладной воды, старик так же ловко вернул на место почти пустое сосудище. А далее подхватив ведра, столь же уверенно, не напрягаясь, направился к дому.
Он делал так уж не впервые, когда хоть и старый, но такой же крепкий, как и он сам, дом «требовал» воды. Подходя к порогу, старик вновь невольно бросил взгляд на минуты назад приковывающий западный холм и на мгновение застыл.
Боги времени внешне изрядно старались увечить когда-то грозного атласа старика, однако с его глазами так полностью и не справились. Типичное для пожилого человека око, что правое, что левое, одинаково было помутнено, но помутнение было красивым обманом тела. В реальности же он мог разглядеть животных по ту сторону озера и их окрас. А летней ночью, когда небо покрывалось сотнями тысяч звезд, старик их видел миллионы. Вот и сейчас, будто одно из новых созвездий разглядев, он приковал свой взгляд к левой части холма, откуда точка темная все увеличивалась да росла. Спустя секунды уж был сделан вывод, что это повозка с лошадью в упряге, и что ее путь ложился прямо к его дому.
* * * * * * *
Бросив ведра за порог громоздкой двери, старик пролил немалую долю свеж набранной воды на пол. Теперь его взгляд превратился с предостережительного в суровый, направленный куда-то уже вглубь дома. Послышались шаги, спешные, уходящие, будто кто-то внутри убегал от того самого строгого взгляда. Когда же затихли шаги, усмирилась и суровость старика, да ненадолго. Сильным резким движением он толкнул входную дверь от себя, да так, что скрепы от неожиданности заскулили. Раздался грохот от удара, а следом и послышался звук замка, что уж десятилетиями служил охраной от возможных угроз здешних мест.
Максимальная внешняя настороженность старика внутри же подпитывалась немыслимой уверенностью и решительностью. Бросив связку ключей в глубокий карман к коробку спичек, его рука произвольно ухватилась за рукоять поясного меча, да так крепко, что казалось, вдавит сейчас всё ту же рукоять, оставив след от толстых пальцев. Повозка с единственной, теперь уже различимо белой лошадью приближалась все ближе, заметен стал и силуэт управляющего животиной человека. Когда же до дома старика оставалось с полуверсты маршрута, повозье начало кренить вправо, к озеру. Спустя секунды, повозка аккурат остановилась вблизи водоёма.
Старик же в землю не вкопался. Былая храбрость не исчезла и повела его вперед, навстречу нежданному гостю, да и подальше от родного крова. Он ни секунды не сводил взгляд ни с лощади, ни с неизвестного мужчины, что прямо сейчас намеревался распрячь скотину и повести к водоёму. Шаги старика были ровными, боевыми. Ничто сейчас не могло выдать его истинный возраст за исключением лишь внешних факторов. Внутри же он был кремнем, особенно сейчас, когда впервые за долгие годы в эти места с неожиданным визитом подоспел странник. Подходя все ближе старик заметил у того самого странника лук, да не на спине, а близ бедра, сбоку аккурат свисавший и непонятно пока как держащийся на ноге незнакомца. “Ненавижу лучников”, разнеслись в голове хозяина этих мест слова и тут же забылись под предлогом уверенности в себе же. Рука, не отпускающая меч, сжала рукоять еще сильней.
Однако же со стороны гостя не было пока никаких даже намеков на враждебность. Хоть он находился и пока еще относительно далеко от старика (шагах в ста), он все же тоже его заметил. Да как не заметить то – огромный силуэт великаньими шагами направляется к тебе, не спуская руки с пояса, за которым явно не фляга с водой да хлеб с солью. Вот и лучник, теперь едва заприметив встречающего хозяина, в любой момент был готов сорвать с правого бедра орудие, да стрелы с левого по одной направляя в возможную угрозу. Однако он не спешил с конфликтом. Даже если что-то и случится сегодня в этих сумерках, его стойкости позавидовал бы сам Арес. Не дожидаясь встречи с надвигающимся к нему стариком, он освободил от кожаных оков свою белогривую попутчицу и, предварительно закрепив повозку, оставив лишь узду на лошади, повел животное к озеру.
Полнейшая тишина витала близ озера. Солнце хоть и спряталось уже за деревьями Мёртвого леса, но все еще будто из последних сил оставляло кусочки света перед ночью, одновременно подглядывая за надвигающейся встречей. Все вокруг казалось слишком странным лучнику. В голову залезла фраза одного случайного пьянчуги из таверны: “Тишина – подруга опасности…”. Однако все у него было под контролем. Он знал, что как минимум предстоит краткий разговор с подошедшим уже совсем близко к ним и озеру человеку немолодых лет. Как максимум – придется его убить.
– Назад, – раскатом грома разнесся крепкий голос старика по всей окрестности, – назад говорю!
Левая рука лучника, держащая всполошившуюся от крика лошадь, тут же остановила животное и плавным движением направила ее немного поозадь себя. Правая же рука незаметно (как думал гость) уже начала опускаться к набедренному луку. Лучник полуторопливо стал оборачиваться к приближающемуся к нему старику, мысленно подготавливая себя к возможной схватке. Гость и хозяин уже были совсем близко друг от друга, когда вновь заговорил старик.
– Отойди от воды, путник. Озеро отравлено.
Глава 2. Знакомство с бардовым гостем
Утаившееся за западным горизонтом солнце вместе с гостем на повозке невольно принесло с собой и нависающую темноту, что резво простелилась с востока. Уже не различить было ни виды кустарников, что разрослись вдоль озера, иногда погружаясь в него. Ни птиц, обитающих на прилесных деревьях, что так же сопутствуя всепоглощающей тишине, сейчас были неслышны. Темное небо, что еще с недавна встретило первую звезду в себе неизмеримом, теперь значительно загустело в сверкающих огнях. Особо яркие звезды кучковались в созвездия и, отражаясь в озере, создавали невиданно прекрасное сияние, что и являлось сейчас единственным источником света на побережье. Да и того света, раннее незримого и прекрасного, было здесь с лихвой. Старик стоял от гостя всего шагах в десяти, да вглядывался в его легкие, отблескивающие от звезд до-спехи. Защитные одеяния бардового цвета явно не пахли дешевизной. Наплечи да наколенники из утраченной драконьей чешуи изящно сочетались с кровного цвета нательной тканью. Такие штаны да рубахи старик зрел ранее при дворе на особых мероприятиях царей. На груди же у лучника защита отсутствовала, будто давая понять, что это место и так неуязвимо. Заметил старик теперь и стрелы на левом бедре гостя, и хоть наконечника пока он не видел, но сами стрелы показались ему ранее видимыми – на войне. Набедреный лук, у которого осторожно свисала рука гостя, тоже показался старику весьма известным, правда так быстро как со стрелами мысль «откуда» к нему в голову не пришла. Все в лучнике было как с иголки, ново да идеально подобрано, даже обувь в виде крокодиловых сапог казалась едва купленной у алдинских мастеров. Все под покровом звезд переливалось да искрило, будто отвлекая своей притягательностью да воинственностью от главного обмана в сегодняшнем госте.
– Отравлено говоришь? – Вдруг прервал резвотекущие мысли старика лучник. Его голос прозвучал значительно слабее старческого, совсем юно, с нотками хитрости. Идеально подходящий под лицо. Ухоженная щетина, острый нос и губы, сверкающий азартный взгляд – все охарактеризовало короткостриженого брюнета как внешне коварного человека. Но как часто бывает, что неприглядный снаружи окажется другим внутри?
Резкие мысли о госте в считанные доли секунд плескались в голове старика из стороны в сторону. “Доверять ему, конечно же, не стоит, постараюсь поскорее выпроводить его…”, образовалась первая цельная мысль в немолодом разуме, да только разнеслись эти слова в сознании, как тут же ловким едва заметным движением юный лучник выхватил лук с бедра. Вторая же рука ещё быстрей занесла стрелу под тетиву. Послышался скрежет дуба, и стрела без доли сомнений моментально высвободилась из оружейных оков навстречу цели.
И лишь когда остроконечная смерть пролетала в метре от старика, он наконец узрел и осознал происходящее. “Как быстро…”, разлетелись слова внутри него. Еще мгновение и стрела достигла цели. Старик, услышав хлесткий с хрустом звук, взглянул сразу на себя, а затем медленно обернулся назад, где близ озера, шагах в двадцати от них что-то малое да живое пыталось из последних сил освободиться от воткнувшейся бронзой стрелы. Это был внушительных размеров речной рак – ранее не раз виданная особь в здешнем озере стариком. Стрела пронзила существо прямо в грудину, буквально пригвоздив его к влажной приозерной земле. Немедля поднялся сильный ветер, который спустя секунды, пронесшись сквозь лучника и старика, исчез так же быстро, как и появился. Трава близ пробитого насквозь рака так же задергалась в разные стороны, будто пытаясь вырваться из-под земной глади. А впитавший в себя последние на сегодня лучи солнечного света приозёрный пень, словно корнями под землёю загремел, едва заметно потрясывая подножную твердь под стариком. Земля же близ лучника оставалась неподвижна.