«Заткнись», — предостерегающе сказал голос в его голове.
— Так-то оно так, — слегка виновато ответила самка и вдруг потупилась. — И он неплохой, ты прав… Но не могу. Не могу и все. Он даже моего отца старше… Когда пошла за ним, думала, все привыкают, и я привыкну. Другие самки к нему так и липнут, а я как подумаю…
— Так, может, стоит не думать, а попробовать? — вкрадчиво произнес самец.
«Заткнись! ЗАТКНИСЬ!!!»
— Сам и пробуй, — рыкнула Греза, уходя от него.
Сумрак, наконец, внял внутреннему голосу и таки заткнулся. Греза с минуту сердито помолчала, но потом зачем-то взялась объяснять:
— Статус, ты же понимаешь. Мне повезло родиться той, кто я есть. Но без высокорангового партнера я никто. У меня было два варианта: дать согласие Серому, и немедленно подтвердить свое происхождение, либо выбрать кого попроще, и потом год за годом доказывать, кто я есть, самостоятельно. В любом случае, еще один Сезон в запасе у меня остается, прежде чем Серый потеряет интерес, наверное, за это время как-то подготовлюсь морально.
— Ну, удачи, — как можно более отстраненно сказал Сумрак, внутренне неприятно осознав, что «кто-то попроще» — это он.
Сумрак бросил в коридоре традиционную истекающую кровью плату за женское внимание и, удивившись, что его опять никто не встречает, прошел в зал. Откинув занавес, самец слегка опешил, увидев, что самки начали без него.
Глядя на ползающее и стонущее переплетение тел, он изумленно раскрыл пасть и заинтересованно вывернул шею. Самки его даже не замечали. Он не мог с определенностью сказать, нравилось ли ему это зрелище. Это было… необычно… С одной стороны, хотелось досмотреть и узнать, чем данное действо окончится. С другой, возникла навязчивая мысль разбавить это неестественное скопление собой. И одновременно было слегка противненько туда лезть. Количество слюней впечатляло, раздающиеся звуки он также оценил.
Через несколько минут созерцания однополых игрищ, Сумрак решился-таки привлечь внимание самок, которые до сих пор упорно игнорировали его присутствие.
— Ну, я тогда, наверное, пошел? — громко сказал он и медленно повернулся к двери, как бы приготовившись покинуть помещение.
— Сюда иди, болван! — прикрикнула на него Осень, поднимая голову. Понятно, все они замечают, просто вида не подают, наверное, опять на нем свои эксперименты ставят…
Но пришлось послушаться. Почему-то создавалось впечатление, что Осень осталась крайне недовольна его утренним побегом.
Подходя, Сумрак невольно отметил, что друг друга сестры не грызли, как его, и когтями так сильно тоже не ранили. Дискриминация какая-то…
Прорва при его приближении одним рывком подскочила, стряхнув с себя младших сестер, и сделала встречный шаг в его сторону, глухо зарычав. Самец медленно склонился и заискивающе посмотрел на нее, после чего плавно, без резких движений перетек к ее ногам и повторил трюк с обниманием коленей. Подняв на самку честные и преданные глаза, от взгляда которых можно было на месте растаять, он чуть слышно произнес:
— Госпожа? Надеюсь, ты сегодня меня не покинешь? Без тебя вчера мне все было не в радость…
Это подействовало на нее безотказно. Прорва заметно расслабилась, и ее разгневанный рык постепенно перешел в удовлетворенное ворчание. Она опустилась перед коленопреклоненным самцом на корточки и с шумом жарко выдохнула ему в лицо, заставив на секунду зажмуриться.
— Не бойся, не покину, — с легкими зловещими нотами в голосе пообещала она и надвинулась на самца, вынуждая его лечь на спину.
— Теперь ты убедилась, — прошептал он самке, когда та оказалась сверху, — что меня можно не привязывать? Я не убегу и так.
Прорва, уже начавшая жадно ощупывать его тело, вдруг резко остановилась. За одно мгновение ее настрой вновь переменился. Самка взревела и придавила Сумрака всей своей массой, а ее предплечье оказалось на горле воина, с силой перекрыв доступ воздуха. Видимо, своими словами он задел некую особенно болезненную точку ее искалеченной души, заставив самку вновь сорваться на насилие. Но воин ожидал этого момента и был готов ответить. Теперь он знал, как ей надобно отвечать.
Ни секунды не теряясь, Сумрак обхватил Прорву ногами, одной рукой уперся ей под челюсть, а другой быстро оттолкнулся от пола, помогая себе перевернуться. Обескураженная самка даже не успела сообразить, как оказалась в положении снизу. Она неосознанно попыталась вцепиться в его руки, но они вывернулись, перехватывая ее собственные конечности. Прорва оглушительно затрещала, выказывая крайнее раздражение, и попыталась повторить прием самца, но, так как она определенно практиковалась в боевых искусствах реже, чем Сумрак, то и уход от захвата у нее получился лишь наполовину. В момент поворота, призванного повторено уложить самца на лопатки, хитрец невероятным образом выскользнул, и Прорва, упав на живот, обнаружила, что самца под ней вовсе и нет! А Сумрак уже возлежал сверху, весьма ощутимо заломив ее руки за спину. Вот это было проворство… И, вместе с тем, несказанная подлость с его стороны!
Прорва разразилась пронзительным сдавленным криком и задергалась, но Сумрак не отступил. Он разрешил себе применять силу. Утес бы поступил так. Прорва сама хотела бы так… Прильнув к ее плечу, он тихо и угрожающе проговорил:
— Ты можешь испытывать мое терпение сколько тебе угодно, своенравная дрянь, можешь пытаться меня унизить, изранить, растоптать… Но тебе меня не выгнать. Потому что ты моя самка, и твои сестры мои самки. И я буду приходить каждую ночь, чтобы взять то, что мне причитается. Если что-то не устраивает, скажи мне при всех, как подобает: «Сумрак, сын Грозы, я отказываюсь от тебя». И я более тебя не потревожу. Но, покуда я не услышу этих слов, все твои попытки тщетны.
— Ну, так бери то, на что имеешь право! — гневно прошипела самка, оборачиваясь. — Но и снисхождения потом от меня не жди!
— Да будет так! — он привстал, выпустив Прорву на миг, грубо перевернул ее к себе лицом и с рычанием ею овладел.
Все это время Осень и Солнышко находились рядом. Вначале они, не придавая значения разворачивающимся действиям, продолжали ублажать друг друга. Ничего нового они от этой неугомонной парочки не ожидали. Сумрак снова взял подчиненную роль, Прорве это сперва должно было понравится, потом, как обычно, она бы распсиховалась из-за какого-то его неверного шага и снова потрепала бы незадачливого самца, после чего трахнула каким-нибудь недостойным образом. Дальше последовали бы примерно десятиминутные переживания, а потом сестры могли забирать кавалера в свое распоряжение, пока Прорва восстанавливает силы для второго раунда. В общей сложности, ждать оставалось около получаса. Но тут…
Такого от примерного юнца не ждал никто. Даже Осень, сама же вчера спровоцировавшая его на весьма бесчестную игру и, к слову, немало ею насладившаяся, не думала, что Сумрак примет полученную накануне информацию как руководство к действию. Вернее, она, конечно, хотела бы, чтоб принял, но не верила, что у самца хватит на это духу. А вот, поди-ка ж, хватило. Он безжалостно отодрал Прорву на глазах у сестер, не позволив самке даже опомниться, а на ее попытки возразить ответил таким жутким оскалом, что у всех присутствующих на миг закралось подозрение, уж не подменили ли им незаметно самца.
Шокированная Прорва, стоило самцу отпустить ее, выскочила из зала как ошпаренная. Осень зачем-то бросилась за ней. Солнышко осталась сидеть с раскрытым ртом. Когда ощерившийся Сумрак повернулся к ней, она только и смогла вымолвить:
— Ну, ты, самец, даешь…
Сумрак сделал несколько шагов по направлению к ней. Солнышко заметно напряглась. Но тут взгляд воина потух, и ярость на его лице сменилась выражением тревоги. Самка протянула к нему руки, и прежний, слегка смущенный, нежный Сумрак оказался в ее объятиях.
— Я бы никогда не причинил тебе вреда, — оправдывающимся тоном проговорил он. — Ни тебе, ни одной из твоих сестер…
— Я знаю, — слегка улыбнулась Солнышко.
— Я не понимаю, что на меня нашло. Я не должен был…
— Должен, — остановила его она, уверенно привлекая к себе.
— Но я на самку руку поднял! — почти что вскрикнул самец с оттенком отчаяния.
— Не поднял, — поправила Солнышко, — а просто не дал поднять руку ей. Не переживай так. Вот увидишь, через какое-то время она успокоится и еще за добавкой явится, уж я-то сестрицу знаю…
Сумрак посмотрел на нее с нескрываемой благодарностью. Солнышко ответила хитрым взглядом и разлеглась перед ним, приняв весьма откровенную позу. Самец ответил на ее приглашение незамедлительно.
Когда стихли стоны и схлынули экстатические ощущения, Солнышко повернулась к Сумраку лицом и долго на него смотрела, а затем проговорила, прикасаясь рукой к ротовым перепонкам самца и проводя вверх, к виску:
— От тебя могли бы родиться красивые детеныши…
— «Бы»? — переспросил Сумрак с недоумением.
— Да, — грустно подтвердила Солнышко. — Сумрак, как ты думаешь, почему я одна? Я — пустоцвет.
Воин секунду пялился на нее, соображая, потом резко потупил взор. Так вот о чем умолчала вчера Осень… Солнышко сменила несколько гаремов и все равно осталась одна… Потому что она изначально была бесплодна. Все три самки по разным причинам не могли иметь потомства. Все три самки предъявляли к самцам большие запросы, но ничего не могли дать взамен…
Современная медицина практически не знала неизлечимых болезней. Покалеченных на Охоте воинов буквально собирали по частям, и они возвращались в строй. Бионические протезы успешно заменяли любую из утраченных частей тела, кроме, разве что, головы. Большинство когда-либо существовавших инфекций уже было благополучно забыто. Пожалуй, единственным, что не только не лечили, но и даже не пытались лечить, было бесплодие. Любой патологический процесс репродуктивной системы ликвидировался только одним путем — стерилизацией. Если же показаний к операции не было, а органы размножения всего лишь не могли функционировать должным образом, врачи попросту умывали руки. Логика была проста: если организм не может размножаться, значит, его генотип себя не оправдал и подлежит уничтожению. В природе происходит именно так, не отступали от данного правила и яутжи.
И все же, для любой самки это было настоящим горем… Сложно даже представить, что испытывала Солнышко от осознания собственной неполноценности. Сколько обвинений она выслушала за свою жизнь от самцов, сколько презрения на нее вылилось. И вот сейчас она призналась очередному партеру, что их союз бессмыслен… Наверняка, она ждала в ответ привычного упрека. Это прямо читалось в ее прекрасных, но теперь преисполненных печали глазах.
Сумрак вздохнул.
— Ну, может, просто стоит получше над этим поработать? — внезапно произнес он, как можно оптимистичнее, недвусмысленно надвигаясь на самку, беря ее запястья и прижимая к полу. Глаза Солнышка изумленно округлились. Подобную реакцию самца ей приходилось наблюдать впервые…
Вновь овладевая самкой, Сумрак старался сделать акт наиболее нежным и чувственным. Пусть поймет, что, не смотря ни на что, она все так же любима и желанна, пусть избавится от этого мерзкого чувства ненужности, в который раз коснувшегося ее сейчас своими липкими щупальцами…
Но об одном сам самец уже не мог не думать: детенышей у него в этом году не будет. Это было смешанное чувство. С одной стороны, Сумрака постигло некоторое разочарование. Что же, получается, он тут полсезона зря старался? Хотя, не стоило забывать, что производство потомства в этот раз и так не играло для него ключевой роли. Он прибыл сюда по велению инстинкта и спаривался, во-первых, потому что уже хотелось так, что просто мочи не было, а, во-вторых, потому что надо было в конце концов научиться это делать…
Может, и к лучшему все. Это была связь на один Сезон. Появись от нее детеныши, Сумрак, наверное, не смог бы дальше спокойно жить, не ведая о их дальнейшей судьбе. Большинство самцов могли, а он бы точно не смог. И еще ему становилось жутко лишь от одной мысли, что в воспитании его детей могла бы принимать хоть какое-то участие Прорва…
Комментарий к Глава 7. Детские мысли и мысли о детях Навеяло: «Deep Forest» – «Beauty In Your Eyes»
====== Глава 8. Так ли уж нужен в хозяйстве самец? ======
Встречаются две лягушки.
Одна другую спрашивает:
— Слушай, а где у вас тут пруд?
Вторая, затравленно озираясь:
— А, где поймают, там и прут…
(Народное творчество)
Он сжал Грезу в объятиях, до сих пор не веря своему счастью. Теперь она принадлежала ему и только ему — всецело и безраздельно, сердцем и мыслями, душой и телом. Сумрак переместил руки на плечи самки, слегка отклоняясь назад, чтобы видеть ее глаза. Ему больше никто не мог запретить смотреть ей в глаза. Насыщенного темно-красного оттенка, в обрамлении черных, как смоль, чуть опущенных мечтательно век, они имели изысканный разрез и выражение умиротворенной хищницы. О, в эти глаза можно было вглядываться вечно! Не отрываясь, каждую секунду находя новые звезды в их бездонной глубине. Сумрак повидал космос. Взрывы сверхновых, газовые туманности умопомрачительной красоты, мерцающие скопления далеких галактик… Он прежде считал, что нет в мире ничего более загадочного и прекрасного. Пока не встретил впервые этот взгляд…
— Хочешь меня? — тихо, на грани слышимости. Ее голос божественен…
«Умоляю, скажи это еще!..»
— Ты не представляешь, как давно…
— Бери…
Его руки скользнули вдоль стройного тела, едва дотрагиваясь до мягкой узорчатой кожи самки. Он хотел прикасаться к ней, но страшился до сих пор. Казалось, одно неосторожное движение, и она исчезнет, как сон…
— Ты не боишься меня?
— Какой ты глупый…
Осмелевшие руки сомкнулись. Греза положила ладони на его грудь и медленно провела к плечам. Сумрак опустил руки еще ниже, притягивая к себе упругую попку.
Под когтями захрустело.
Самец открыл глаза и обнаружил себя судорожно вцепившимся в широкую ветку, на которой прилег отдохнуть несколько часов назад.
Н-да, правду говорят, нельзя во время гона спать на животе, не то потом придется всю постель стирать…
Это действительно был сон… Чертов сон! Самец даже взвыл от досады. Еще один из моментов в его жизни, когда не хотелось бы просыпаться.
Он сел и огляделся. Подремать удалось лишь совсем немного, перевозбужденный организм не желал расслабляться и воспринимать отдых должным образом. Казалось бы, минувшая бурная ночь должна была на время дать самцу успокоение, но нет. Реально, чем больше спариваешься, тем больше хочется.
Надо сказать, закончились последние ночные приключения неожиданно мирно — Солнышко оказалась полностью права. Не успел Сумрак как следует перевести дух после любовных утех с младшей самкой, как Прорва и в самом деле вернулась, за ней шла Осень. У Жрицы, правда, было такое выражение, будто ее только что огрели из-за угла пыльным мешком. Непонятно, о чем самки разговаривали все это время, и разговаривали ли вообще, но явственно ощущалось одно: обе пересмотрели многое в своих взглядах на молодого любовника. А вот в худшую или лучшую сторону — только предстояло выяснить… Оставшееся время «свидания» прошло вполне обычно. Сумрак постарался добросовестно удовлетворить всех трех самок; с Прорвой они больше не конфликтовали, и она позволила ему выполнять нормальную мужскую роль, однако по ее выражению было крайне сложно понять, что у нее на уме. Осень же, в своем репертуаре, искусала Сумрака в порыве страсти, а он несколько раз тяпнул ее в ответ, в общем, самка осталась довольна. Пресытившись, сестры одна за другой уснули, а Сумрак, посидев некоторое время среди них, устало поднялся и направился восвояси. Выходя из зала, он на секунду задержался, чтобы от души потереться нижней челюстью о крайнюю колонну, намеренно оставляя самкам свой запах.
Так… А что он собирался делать сегодня? Вообще, приходилось признать, что распорядок последней недели разнообразием не отличался. Сумрак вставал около полудня, иногда чуть раньше, по возможности приводил себя в порядок, охотился… Общался с Грезой. Далее шел к любовницам, у которых, в зависимости от обстоятельств, проводил от пяти до восьми часов, после чего возвращался к челноку, устранял повреждения от когтей и зубов самок и заваливался спать. Все. Блеск. Жизнь банка спермы на ножках. По совместительству, еще буфета…