Он не любил высказывать свое мнение, потому что боялся ошибиться. Ему случайно удалось произвести хорошее впечатление на куратора Аквилы, весьма известную персону, а еще он был очень рад, что хоть кто-то проявляет к нему уважение. Мовиндьюле не хотел одним неверным ответом все испортить.
– Разве тебе не любопытно? – Имали кивнула в сторону фэйна, решительно шагающего по направлению к Тэлваре.
– Да не особенно.
– Все еще злишься на него?
Мовиндьюле промолчал.
Имали выжидательно смотрела на него.
– Он встал на сторону Видара, – наконец произнес принц, не потому, что не мог уклониться от ответа, а потому, что хотел высказаться.
Он злился и жаждал излить ярость, даже если это могло показаться глупым ребячеством.
– А тебе не кажется, что Видар заслужил компенсацию? Его чуть не казнили за то, чего он не совершал.
– Я спас Айрентенон и всех, кто был внутри, а меня вышвырнули оттуда пинком под зад. Бесит!
– Никто тебя не вышвыривал.
– Ну хорошо, сместили. Смысл не меняется.
– Еще как меняется, сам понимаешь. Кроме того, разве ты хочешь, чтобы Видар снова стал твоим наставником? Скучаешь по должности младшего советника?
Мовиндьюле помотал головой. От одной мысли о Видаре в роли наставника его замутило.
– Вот именно. Для тебя это не служба, а часть обучения, и, смею заметить, ты многому научился. Ты узнал гораздо больше, чем планировал твой отец. Более того, ты расположил к себе членов Аквилы. Они не забудут твой подвиг. Многие из них обязаны тебе жизнью, и когда ты станешь фэйном, то поймешь, что их благоволение бесценно. – Имали уселась на ступеньку, осторожно придерживая больную руку.
Многие фрэи сидели на ступенях, ведущих к Айрентенону, и наслаждались видом на площадь и реку. Некоторые приносили еду или читали лекции ученикам, используя естественный амфитеатр. Тем не менее, Мовиндьюле никак не ожидал, что Имали усядется прямо здесь. Обычно она с трудом вставала и садилась, так что ее поступок совершенно не вязался с ее поведением.
– Если вдуматься, – продолжила она между тем, – твой уход из Аквилы – только к лучшему. В тот день ты обрел друзей и теперь точно не потеряешь их дружбу.
Мовиндьюле уставился на Имали, не зная, что сказать. Во-первых, он и не догадывался, что обрел друзей (за исключением разве что ее самой), хотя даже мысль об этом казалась ему чересчур самонадеянной. Весь следующий день после восстания он просидел в своих покоях, чтобы случайно не встретиться с кем-нибудь. Принц был уверен, что все его ненавидят, он ведь привел туда Макарету. Во-вторых, даже если у него и есть эти призрачные друзья, почему, оставшись в Аквиле, он рискует их лишиться?
Должно быть, Имали поняла, о чем он думает.
– Прямо сейчас ты герой, и все запомнят тебя героем, – добавила она. – Но если бы ты продолжил заседать в Аквиле… При ближайшем рассмотрении герои не такие уж идеальные. В один прекрасный день ты оказался бы не на той стороне, – с каждым такое случается, – и твой легендарный ореол развеялся бы без следа. А так чистый и безупречный образ Мовиндьюле, спасителя Аквилы, навеки останется в памяти фрэев. Чего еще желать будущему фэйну?
Принц улыбнулся и присел рядом с Имали. Пожилая дама умудрилась представить его положение в гораздо более выгодном свете. Мовиндьюле даже испытал к ней сочувствие, заметив, как она сжимает больную руку.
– Я могу попробовать вылечить, – предложил он.
Имали вздрогнула и отшатнулась.
– Нет уж, спасибо. – Она вновь овладела собой и глубоко вздохнула. – То есть, очень великодушно с твоей стороны, но я, скажем так, старомодна. Пусть все идет естественным путем.
– Ты просто боишься.
Имали указала здоровой рукой на развалины, оставшиеся после бунта Серых Плащей.
– Совершенно верно.
– Я предложил вылечить твою руку, а не вызвать на поединок.
– А я тебя ни в чем не упрекаю. Просто тише едешь – дальше будешь.
Они обратили взоры на рынок, раскинувшийся у подножия ступеней. У тех немногих торговцев, кому хватило духу вернуться на свои места, дела шли плохо. Покупатели предпочитали лавочки на Зеленом мосту. После восстания площадь Флорелла опустела. Взгляд Мовиндьюле устремился туда, где когда-то стоял лоток с картинами – приукрашенными видами приграничных земель, бесконечно далекими от реальности.
– Ее нашли? – спросила Имали.
Мовиндьюле продолжал смотреть на пустую площадь, засыпанную щепками и битым камнем.
– Нет. Ничего о ней не знаю.
– А ты сам искал?
– Нет.
– Она тебе нравилась.
– Она всем нравилась. А потом повредилась рассудком и решила убить моего отца. Такое не забудешь.
– Но ты по-прежнему хочешь увидеть ее.
– Она, наверное, мертва. – Произнести это вслух оказалось труднее, чем он думал.
– Тело так и не нашли.
Мовиндьюле наконец поднял взгляд на Имали.
– Миралииты не всегда оставляют тела.
Он ожидал увидеть благоговейный трепет, даже страх, но Имали его ответ как будто позабавил.
– Надо же, ты, оказывается, знаток магических поединков.
– Я был в Рхулине с Гриндалом, когда он сразился с Арион.
Улыбка исчезла с лица Имали, однако пожилая фрэя не выказала ни тени страха.
– Страшно было? – по-матерински обеспокоенно спросила она.
Мовиндьюле едва не рассмеялся.
– Было здорово. Гриндал – настоящий мастер. Мне его не хватает.
Имали ничего на это не сказала.
– И как тебе новый наставник? – поинтересовалась она.
– Что?
– Твой отец говорил, ты должен возобновить занятия. Я думала, ты уже начал.
Мовиндьюле ее слова потрясли – он ничего не знал о новом наставнике.
– Мне пора. – Он поднялся.
– Мовиндьюле… – Имали протянула руку.
Он помог ей встать.
– Спасибо.
Принц развернулся, чтобы уйти, но Имали его удержала.
– Я хотела поблагодарить тебя за все, – тихо сказала фрэя и поцеловала Мовиндьюле в щеку.
Месяц назад он бы отшатнулся. Месяц назад он бы отскреб щеку до крови жесткой щеткой. Да только месяц назад он не служил в Аквиле и не удержал здание Айрентенона, пока вокруг бушевал мятеж. Месяц назад он не снискал уважения одного из самых высокопоставленных должностных лиц в городе. Теперь же, спускаясь по лестнице, Мовиндьюле улыбался.
Он ворвался в восточную галерею дворца, где его отец, а также Вэсек, Видар и Тараней устроили незапланированное совещание. Командир Львиного корпуса стоял навытяжку, держа шлем под мышкой, и внимательно слушал Вэсека.
– Я только что узнал, что у меня будет новый… – Единственное, что успел сказать Мовиндьюле, прежде чем получил сокрушительный удар в спину.
– Синна, это же мой сын! – резко произнес фэйн, однако без гнева или осуждения, что неприятно кольнуло Мовиндьюле. – Вряд ли он явился, чтобы убить меня.
Принц застонал. Полы в Тэлваре были выложены мраморными плитами, и при падении он больно ударился локтем и бедром.
– Ладно тебе, вставай. Это всего лишь ветер, а не молния.
Мовиндьюле кое-как поднялся на ноги и метнул злобный взгляд на Синну, впрочем, тот не достиг цели: стражница потеряла к принцу всякий интерес. Если он вернет удар, девчонка вылетит с галереи прямо в воды Шинары – в лучшем случае. Мовиндьюле как следует обдумал стратегию, даже выбрал звуки и движения, которые вызовут хороший мощный шквал, однако отец повысил голос, и принцу пришлось сосредоточиться на разговоре. Он был неприятно удивлен и даже разозлен, что его сбила с ног какая-то ничтожная гоблинша, о которой он ничего не знал вплоть до восстания Серых Плащей. И вообще, она атаковала нечестно. Без предупреждения. Не дав ему времени, чтобы подготовить защиту. Когда она заморозила Вэсека, вспомнил Мовиндьюле, он тоже ничего не услышал, а ведь все это время Синна стояла у него за спиной.
Да, она действительно быстрая. Быстрая и тихая.
– Созови общий сбор Шахди, – приказал Лотиан Вэсеку. – И скажи Касимеру, что я хочу его видеть.
– Шахди? – переспросил Мовиндьюле, встав подальше от Синны. – Зачем собирать целую армию? У нас же есть инстарья.
– Алон-Рист взят, – ответил фэйн. – Нужно воссоздать Паучий корпус. Давненько миралииты не участвовали в военных действиях.
– Алон-Рист… – Либо Мовиндьюле ослышался, либо отец оговорился. Такое бывает. У стариков часто ум за разум заходит. Они забывают, куда кладут свои вещи, путают имена и, хотя помнят события тысячелетней давности, не в состоянии запомнить, что ели на завтрак. Однажды отец назвал его Трейей, спутав со служанкой.
– Прочисти уши, парень, – прорычал Лотиан. – Рхуны окружили крепость и захватили ее.
– Невозможно. Это всего лишь жалкие рхуны, – возразил Мовиндьюле.
– Подозреваю, ими руководят Нифрон и Арион. – Фэйн взглянул на Вэсека.
Тот кивнул.
– Я получаю все новые сведения. Пока нам известно, что гула-рхуны и рхулин-рхуны нахлынули с юга и окружили Грэндфордский мост. Через несколько часов гарнизон инстарья сдался.
– Инстарья не сдаются, – вставил Мовиндьюле. – Они превыше всего почитают битву.
– Ты только раз к ним съездил и теперь мнишь себя знатоком? – пренебрежительно фыркнул Лотиан.
– Нифрон – сын их вождя, – пояснил Тараней. – Возможно, после долгих лет службы на границе инстарья уже не так верны, как раньше, и теперь скорее склонны поддерживать своего соплеменника, чем вашего отца.
Дверь в конце коридора с грохотом распахнулась и тут же закрылась. Послышались крики боли и неразборчивые проклятия.
– Мой фэйн! – раздался голос Хадераса.
– Впусти их, Синна, – приказал фэйн.
Через мгновение дверь отворилась.
Вошли Хадерас и Ригар. Один дылда, другой коротышка, они держались вместе и проводили время главным образом за выпивкой. Оба не миралииты, а потому Мовиндьюле ничего о них, кроме лиц и имен, не было известно.
– Вы посылали за нами, мой фэйн? – спросил Хадерас, потирая ушибленную щеку.
– Мы столкнулись с препятствием, – сказал фэйн. – Я отдал приказ, чтобы инстарья вторглись в Рхулин и уничтожили рхунов. Однако Нифрон переманил их к себе на службу и точно так же, как с Серыми Плащами, заставил поднять мятеж против меня. Он взял Алон-Рист.
Оба фрэя побледнели и выглядели так, будто понимали через слово. Мовиндьюле ни капельки не удивился – что с них взять, они ведь не миралииты. Видимо, отцу придется рисовать картинки; может, тогда до них лучше дойдет.
– Что от нас требуется, мой фэйн? – спросил Хадерас.
– Сын моего соперника украл мою армию и захватил мою крепость. Подозреваю, он задумал отомстить. Как вы думаете, что от вас требуется? Воевать, дуралеи! Мне нужна моя собственная армия! Хадерас, приводи в боевую готовность Медвежий легион, а ты, Ригар, – Волчий легион.
Оба командира застыли от ужаса.
– Наши воины не сравнятся с инстарья в битве, – пробормотал Хадерас.
– Мы не знаем, решатся ли инстарья нарушить закон Феррола, – вставил Вэсек.
– У Серых Плащей не возникало сомнений на сей счет, – отрезал фэйн, удивив резким тоном даже Мастера Тайн.
Советник кивнул, соглашаясь, однако прибавил:
– Я только хотел сказать, что, как воины, они мечтают после смерти попасть в Элисин. Возможно, это удержит их от богохульного греха.
– Не имеет значения, – отмахнулся фэйн. – Кроме того, я приказываю возродить Паучий корпус. Его возглавит Касимер Дель. – Лотиан подождал ответа от Хадераса и Ригара и, не дождавшись, добавил: – Ваши войска будут использоваться в основном для прикрытия, снабжения и наведения порядка. Всю работу возьмет на себя Паучий корпус.
Военачальники кивнули, хотя вид у них сделался еще более растерянный.
– Эту угрозу необходимо остановить, и чем скорее, тем лучше, – продолжил фэйн. – Я хочу, чтобы все было кончено как можно быстрее. Никаких полумер. Никаких поблажек. К весне мне нужно две тысячи воинов, готовых к походу.
– Две тысячи? – изумленно переспросил Хадерас.
– К весне? – уточнил Тараней.
– А что, есть какие-то сложности? – поинтересовался фэйн.
Тараней с отчаянием взглянул на Вэсека.
– Мы предоставили защиту Эриана сословию инстарья. По эту сторону Нидвальдена у нас есть только Львиный корпус и Шахди. Даже если объединить их силы, будет недостаточно, а обучение новобранцев требует времени.
– До весны полно времени.
– Зачем нам вообще нужна армия? – спросил Мовиндьюле. – Мы же миралииты.
– И что ты предлагаешь, мальчик? Стереть врагов в порошок силой мысли? Ты настолько могуществен? – Лотиан не просто сердился, он пребывал в ярости. – Щелкнешь пальцами и заставишь всех рхунов в сотнях миль отсюда исчезнуть с лица земли? Может, твой кумир Гриндал научил тебя этому чудесному умению во время вашей увеселительной поездки в Рхулин? Не тогда ли ему отрубили голову? Что-то твой совет мне не нравится!
Мовиндьюле не ожидал отповеди. Растерявшись, он попятился и наткнулся на Сайла. Отец никогда раньше не разговаривал с ним в таком тоне. Он вообще редко повышал голос. Мовиндьюле испугался, что Лотиан может потерять самообладание и совершить что-нибудь ужасное.
Фэйн прислонился к перилам и несколько минут смотрел вдаль. Никто не пошевелился и не издал ни звука. Даже птицы, казалось, умолкли, чтобы не навлечь на себя неудовольствие правителя фрэев.
Наконец Лотиан повернулся.
– Тараней.
– Да, мой фэйн, – с готовностью откликнулся военачальник.
– Ты наберешь мне новую армию. Воины из Львиного легиона обучат новобранцев для Медвежьего и Волчьего легионов. Сообщи министру Мэтис, сколько доспехов и оружия тебе понадобится. Скажи ей, что с сегодняшнего дня ее сословие обязано в первоочередном порядке заниматься вооружением войска. К весне у меня должно быть две тысячи обученных и оснащенных воинов, готовых к походу на запад. Понятно?
– Да, мой фэйн, – в один голос ответили все.
– Если повезет, они не понадобятся, однако в последнее время удача не на моей стороне.
Вэсек и командиры поспешно удалились, чтобы поскорее приступить к выполнению приказа – или как можно быстрее убраться с глаз фэйна. Мовиндьюле остался с отцом наедине, если не считать Сайла и Синны. Он предпочел бы, чтобы и они ушли, но, конечно же, его желание никак не могло осуществиться. После нападения Серых Плащей фэйн никуда не ходил без телохранителей.
– Ты все еще здесь? Что тебе нужно?
Мовиндьюле вспомнил о новом наставнике, однако новость уже не казалась ему заслуживающей внимания.
– Я хочу поехать, – выпалил он.
– Куда поехать?
– С тобой. Когда войско будет готово, ты ведь встанешь в его главе, не так ли?
Фэйн прищурился и с удивлением посмотрел на сына, точно тот позеленел или заговорил по-рхунски.
– Да. Откуда ты знаешь?
– Догадался. Ты послал туда Арион, и она не справилась. Послал нас с Гриндалом, и мы не справились. Послал великанов – и они тоже не справились. Теперь ты сам проследишь, чтобы все прошло успешно.
Лотиан кивнул.
– Я желаю поехать с тобой.
– Зачем?
Мовиндьюле собрался было объяснить, что хочет отомстить за смерть своего кумира, но потом передумал. Лотиан, скорее всего, убежден, что он сам – кумир своего сына. Посему принц изменил тактику.
– Фрэи нечасто воюют. Если однажды я стану фэйном, я должен побывать на войне, чтобы понять, что это такое. Когда ты был молод, твоя мать взяла тебя на битву при Мэдоре. Поэтому ты знаешь, как нужно воевать. Если я не поеду, если пропущу возможность поучаствовать в битве, откуда я узнаю, как подавлять мятежи?
Лотиан взглянул на сына, будто его слова удивили или расстроили его, перевел взгляд на окно, потом вновь посмотрел на Мовиндьюле.
– Похвально. Ты, конечно, понимаешь, что если меня убьют на поле боя, ты станешь фэйном, самым молодым за всю нашу историю, – разумеется, если одержишь победу в поединке с тем, кто осмелится протрубить в рог. Ехать со мной рискованно. Ты можешь погибнуть.