В тот ненастный осенний день я торопилась домой: бежала, не глядя под ноги и угодила ногой в яму-ловушку, едва не подвернув лодыжку. А проезжавшая мимо машина, словно нарочно, окатила меня с ног до головы грязной водой. Даже выругаться не успела, как она исчезла из виду.
Добравшись в свою однокомнатную квартиру на последнем этаже панельного дома, первым делом полезла в душ. Я стояла под горячими струями воды и молилась, чтобы её сегодня не отключили. В нашей непредсказуемой жизни от коммунальщиков можно ожидать каких-угодно сюрпризов.
Но на этот раз ― обошлось. Завернувшись в полотенце, подошла к зеркалу на стене ванной и тут же с визгом отскочила. Места для манёвра было маловато, поэтому с размаху ударилась затылком о стену. Вдобавок снова подвернула больную ногу и пришлось со стоном сесть на мокрый пол. Но это были пустяки. Другое дело ― зеркало. С ним творилось что-то неладное.
Кое-как встала и прихрамывая, подошла к обычному зеркальному прямоугольнику, висевшему в ванне уже лет пять. Всё вроде было в порядке. Единственное, что отражала его гладкая поверхность ― испуганную, бледную, усыпанную веснушками физиономию девицы двадцати лет с мокрыми рыжими космами, собранными в узел на затылке. Этакая молодая баба Яга собственной персоной, разве что костяной ногой пока не обзавелась.
Я почти успокоилась, мало ли что может привидеться, когда устала как собака. Но вскоре в зеркале начались изменения, да ещё какие! Моё отражение исчезло, а вместо него по серебристой поверхности забегали мелкие паутинки, и появилось лицо темноволосого мальчишки лет двенадцати с большими карими глазами. По его ошалевшему взгляду было ясно, что он меня тоже видит. И это его чертовски пугает.
Его по-детски пухлые губы что-то прошептали, но поскольку звук к картинке не прилагался, не ясно ― что именно. Но на каком бы языке не говорил подросток, думаю, это был вопль: "Мамочка!" Или что-то похожее. Мальчик отскочил назад и наткнулся спиной на письменный стол, заваленный книгами. Бедняжке было так страшно, что, не зная куда деться, он спрятался под него.
Я же стояла перед зеркалом, не в силах поверить в происходящее. Что это? Опыты какого-то сумасшедшего учёного по случайному стечению обстоятельств поселившегося в нашем доме или, возможно, у меня просто крыша поехала? Да любой нормальный человек давно бы сбежал, но только не любопытная Варвара. Это не шутка, спасибо бабуле, в честь которой родители дали мне такое имя. А раз дали ― значит, надо ему соответствовать, про оторванный нос из поговорки я старалась не думать.
Приблизившись к зеркалу, стала делать мальчишке знаки рукой вылезать из своего укрытия, даже постаралась дружелюбно улыбнуться, чтобы совсем уж не запугать ребёнка. Думаю, он меня понял, но из-под стола не вылез, отрицательно мотая головой. В его больших глазах застыл ужас.
Перед тем как уйти, я внимательно рассмотрела комнату в зазеркалье: витые решётки на окнах, тяжёлые портьеры, часы в завитушках и фарфоровые статуэтки на столе, да и длинная белая сорочка на мальчишке озадачили меня. Какой современный подросток будет спать в таком виде? Там что, историческое кино снимают?
Тут зеркало помутнело и странное видение пропало. Постояв немного в надежде на продолжение "сеанса связи" и ничего не дождавшись, разочарованная, пошла на кухню. В квартире, доставшейся мне в наследство от бабушки, я жила одна, и обсудить этот инцидент было не с кем. Рассказать всё подруге и выслушивать её насмешки над "очередными моими фантазиями" мне не хотелось.
Я старалась выкинуть случившееся из головы. Хм, наверное, поэтому раз десять бегала в ванную убедиться, что зеркало "выключено". По идее, нужно было бы кричать про "необъяснимый феномен, полтергейст или барабашек" в квартире и как тот мальчишка прятаться под стол или кровать. Но любопытство перевешивало опасения. Всегда. Как показывала жизнь ― не зря мне дали такое редкое имя. Страха я не испытывала и уснула без проблем.
Утром, прежде чем отправиться в университет, сняла со стены зеркало и внимательно его осмотрела. Старая деревяшка с зеркальным, местами потемневшим от времени, покрытием. Правда, с обратной стороны на ней были вырезаны какие-то инициалы. С утра времени ― в обрез, и я решила отложить это дело до вечера.
Весь день меня мучил такой зуд, словно покусали невидимые муравьи. Хотелось бросить всё и, сломя голову, бежать домой: тайна старого зеркала не давала мне покоя. Кое-что о нём удалось вспомнить: раньше оно принадлежало бабушке, это была единственная вещь, которая осталась после неё в квартире. Выбросить его я не смогла, вот и повесила в ванную комнату.
Домой вернулась к восьми вечера, голодная, валясь с ног от усталости. Но сначала побежала в ванную, якобы вымыть руки перед ужином, а на деле... Это повторилось: сначала ― паутинки на зеркале, потом ― спина мальчишки, склонившегося над книгой. На нём была курточка странного фасона, коротко стриженые кудряшки топорщились в разные стороны. Минуту я смотрела на его худенькую спину, потом кашлянула, пытаясь заявить о своём присутствии. Но он не услышал.
Вздохнув: "Уроки делает", ― медленно вымыла руки и уже собиралась уйти, как мальчик внезапно оглянулся. Я охнула: или с моей головой что-то не так, или он действительно изменился: теперь на вид ему было лет четырнадцать. Лицо вытянулось, пропала детская округлость, только глаза остались по-прежнему большими, но не испуганными, как в прошлый раз, а любопытными.
Застигнутая врасплох, я машинально помахала ему рукой. Он смутился и повторил мой жест. С минуту мы просто рассматривали друг друга, а потом, не сговариваясь, улыбнулись. Напряжение между нами спало. Мы не слышали друг друга, но язык жестов ещё никто не отменял. И рисунки, они помогли нам с Эриком общаться.
С какого перепуга я решила, что мальчишку так зовут? Надо же было как-то его называть, а Эрик ― первое вспомнившееся мне имя. Я попыталась рассказать ему о себе с помощью бумаги и фломастера: нарисовала Землю и Луну, а потом Солнечную систему и показала ему рисунки, почему-то тыча себя в грудь. Эрик оказался очень смышлёным и, улыбаясь, нарисовал на листке, похожем на пергамент, свой ответ. Так я узнала, что их планета вместе с тремя другими вращается вокруг большой звезды. А ещё у них четыре луны разного размера. Надо же!
Получалось, Эрик ― не человек из прошлого, как я сначала подумала, он из другого мира. Вот это сюрприз! Оказалось, у него ― две сестры и старший брат, а сам он где-то учился. Понять, где именно, я не смогла, Эрик что-то написал, но буквы были очень необычными. Пожала плечами и развела руками, мол, не понимаю тебя, и он, погрустнев, кивнул в ответ.
А рисовал он отлично, не то что я. Мои попытки изобразить известных мне домашних животных ― с треском провалились. Эрик растерянно смотрел на мой рисунок кошки, и, наконец, кивнув, засмеялся. Что за удивительных существ изобразил он в ответ: там было много лап, необычно изогнутые шеи и хвосты, иногда до десяти пар глаз.
И всё же, я узнавала их: вот восьминогая собака, кот с двумя хвостами, а это что-то похожее на помесь слона с жирафом. Прикольно, вот бы посмотреть на них вживую. Я подняла большой палец вверх. Эрика мой жест озадачил, он смотрел на меня удивлённо, словно собака, склонив голову набок, но всё-таки повторил его. И мы рассмеялись.
Через полчаса наших жизнерадостных "переговоров" мой "экран" внезапно погас, превратившись в обычное зеркало. И только тогда, глядя на свои карикатурные работы, я вспомнила, что у меня есть планшет с множеством фотографий. И как сразу не сообразила, дурёха! Полночи я готовилась к следующей встрече с Эриком, подбирая нужные фото, так мне хотелось показать ему наш удивительный и прекрасный мир.
Заснуть никак не получалось ― я думала о завтрашнем дне. Но ни на следующий день, ни два дня спустя зеркало не "заработало", не желая "соединять" меня с Эриком. Мысль о том, что больше никогда его не увижу, приводила меня в странное замешательство. Я была рассеяна, невпопад отвечая на вопросы друзей. Все решили ― это переутомление, и мне срочно нужно отдохнуть. Откуда им было знать, о чём я думала на самом деле...
А на третий день ровно в восемь вечера зеркало снова "проснулось". Эрик сидел у стола с кучей бумаг в руках. Его лицо было задумчиво, словно он ждал. А ещё ― он снова изменился, повзрослел и похорошел. На нём было одето что-то наподобие мантии, волосы отросли и больше не топорщились, плечи стали шире и, глядя на него, я почувствовала, как горят мои щёки. Теперь мы с ним были примерно одного возраста.
Увидев меня, Эрик вскочил и подошёл к "своему" зеркалу, его глаза радостно сияли, и я ответила ему искренней улыбкой. Мы оба выглядели смущёнными, но времени у нас было немного, и "разговор" между мирами продолжился.
Эрик с восторгом рассматривал фото с планшета. Я собрала для него фотографии самых красивых мест планеты, животных и даже лучших произведений искусства. И, конечно, городов ― ярких, современных...
Он был потрясён, снова и снова просил показать "картинки". На рассказ о себе у него почти не осталось времени. Узнала лишь, что он окончил свой "университет" и стал учёным. Конечно, об этом я сама догадалась: кем ещё мог быть Эрик? Вся его комната была заставлена стопками книг и свитков; а этот любознательный взгляд, и жадность, с которой он впитывал новые знания? Всё говорило о правильности моей догадки.
Время пролетело незаметно, и ни один из нас не мог его остановить. В памяти остался его прощальный, испуганный взгляд и протянутая к зеркалу рука, словно стремящаяся удержать...меня? Да нет, конечно, что ему до простой девчонки, если перед ним открывался целый новый мир.
Ночью лежала и думала о нём. Меня мучили сомнения: с чего я взяла, что Эрик реален, и всё происходившее со мной ― не чья-то злая шутка? Слишком уж фантастично это выглядело, а я не поклонница подобного жанра. Вдруг в голову пришло то, о чём следовало бы подумать с самого начала: время. Оно текло в наших мирах по-разному, с каждой новой встречей Эрик становился старше, а, значит, совсем скоро он начнёт стареть, а потом...
Я подскочила на кровати, сердце забилось неровными толчками. Застонав, накрыла голову подушкой и постаралась успокоиться, ни о чём не думая. Не помогало.
Мысли пульсировали и причиняли почти физическую боль: "С чего это ты, дурёха, решила, что тебе повезло увидеть человека из другого мира? Это тяжёлое испытание ― наблюдать, как он стареет, а потом его просто не станет. Совсем. И никто не в состоянии изменить ход вещей. Так что забудь о нём поскорее, переверни зеркало другой стороной и подожди месяц, пока всё закончится. Ведь ты совсем его не знаешь, кто он тебе? Просто незнакомец в зеркале..."
Я лежала и глотала слёзы, борясь с собственным эгоизмом, а потом приняла решение и успокоилась. "Пусть мне страшно, но ведь Эрик ждёт меня. Я для него ― чудо в его привычной жизни, впрочем, как и он для меня. Пусть ненадолго, но мы сможем быть рядом как друзья по переписке, которые никогда не встретятся..."
Это была трудная, полная сомнений ночь. Но моё решение не изменилось, я приготовилась к неизбежной боли расставания. Так мне тогда казалось.
Дни шли за днями, наши "встречи" с Эриком продолжались. Иногда зеркало "молчало" несколько дней, а потом я снова видела его повзрослевшего и возмужавшего. Он гордо показывал мне книгу. По его счастливым глазам я догадывалась, что это его труд и поздравляла, хлопая в ладоши и шутливо кланяясь.
А когда Эрик поднёс к зеркалу портрет своей невесты и смущённо улыбнулся ― также улыбнулась в ответ, кивая и "одобряя" его избранницу, хотя в глубине души, сама не знаю почему, её возненавидела.
Через несколько дней я заметила первую седину в его волосах, и сказала себе: "Подумаешь, седина, ему даже идёт. Всё нормально".
Забросив подруг и наши привычные посиделки, каждый вечер не просто спешила, а летела домой к восьми вечера, надеясь ещё раз увидеться с ним. Это было какое-то безумие, но тогда я так не думала.
Время рядом с Эриком проходило слишком быстро, и у меня замирало сердце, когда он показывал мне портреты своих детей, и его глаза светились нежностью и гордостью за них. Я радовалась вместе с ним и старалась поддержать, если ему было плохо. Мы понимали друг друга без слов. Достаточно мне было приложить руку к сердцу и вздохнуть, и он знал, что я ему сочувствую. А он в благодарность, рисовал для меня растения, похожие на большие разноцветные метёлки. Я не знала, что это, но полюбила их больше роз.
А потом увидела его с седыми висками и глазами полными скорби. Отвечая на мой испуганный взгляд, Эрик показал мне портрет жены. Ясно, её больше не было. Я не злорадствовала, мне было искренне жаль их обоих.
Как назло, зеркало почти сразу "выключилось", и связи с другом не было почти неделю. Я сходила с ума и срывалась на всех, кто попадался мне под руку. Так боялась, что больше не увижу его живым.
Но мы встретились снова. Шторы в комнате Эрика были сдвинуты, и яркий свет падал на него, сидящего с книгой в руках в кресле у очага. Его густые волнистые волосы наполовину поседели, между бровей пролегли горестные морщины. Он поправлял рукой очки на носу и сосредоточенно читал лежащую на коленях книгу.