Он чеканит слова, как строки гимна, под которые невольно хочется маршировать в ногу. Такова мощь кибернетического организма, или же тут завязаны куда более продвинутые таланты — не знаю. Но в голове зарождаются сомнения. Непозволительные гиблые сомнения в собственной правоте.
— Хорош трындеть, жестянка! — звонкий голос Анны разрезает недолгие раздумья, — Тей, неужели ты ему поверил?
Поверил? А почему бы и нет? Что такого плохого я вообще знаю о Коулмане?
Заказчик в убийстве Мари? — не доказано, а сам он отрицает любую причастность.
Главарь банды отморозков? — так это Кирк, а Рэдклиф вообще тут непонятно каким боком.
Лидер преступного мира? — все со слов того же Нэша, который и сам, как выясняется, далеко не ангел.
Но если киборг ни при чем, то какого лешего он тут ошивается?!
— Нас обоих подставили, — Коулман будто читает мои мысли, напрочь игнорируя остальных участников конфликта, — Привели в нужный момент в определенное место. Столкнули лбами. Двинули вперед, как жертвенные пешки.
И вот тут замечаю подвох. Я-то, может быть, и пешка — глупая, ничего не понимающая низовая фигура. Только вот сам Рэдклиф отнюдь не такой простачок, чтобы позволить собой манипулировать. А если и позволил, то только следуя какому-то собственному, встречному плану. О бомбе он, возможно, и не знал, но вот про нашу встречу точно догадывался…
— Довольно! — гневно восклицает блондинка, — Мы с тобой еще за Мари не поквитались!
С тихим шуршанием раскрывается искрящийся стальной кнут, девушка шагает вбок, оставляя себе пространство для замаха. Коулман предостерегающе поднимает живую руку, но этот жест, против ожиданий, служит сигналом к началу боевых действий.
— Ха! — Голиаф довольно ловко прыгает вперед.
В руках мужчины появляется силуэт внушительного оружия, незамедлительно гремит выстрел. Вижу вспышку и яркий огненный росчерк, неудержимо стремящийся к цели. Вот только и киборг не стоит на месте.
Смертоносный снаряд молниеносен, но Рэдклиф быстрее. Полумеханическое тело уклоняется от пули с грацией стального маятника, а затем столь же стремительно возвращается на место. Оглушительный взрыв сопровождается градом осколков: каменная стена за спиной Коулмана рушится из-за разрушительного попадания. Крупный огрызок кирпича норовит попасть киборгу в голову, но тот легко отмахивается, мгновенно превращая камень в облако красноватой пыли.
Выстрелить второй раз Кокс не успевает. Сделав шаг, Рэдклиф мигом оказывается рядом. Вижу пару жестоких ударов, потом пухлый мужчина отлетает прочь, бесчувственное тело падает, раскинув изломанные руки. Рядом на землю валится искореженное оружие, напоминающее теперь бесполезный кусок металла. Голова Голиафа откидывается набок; распахнутые глаза застыли, уставившись в никуда; из уголка рта вырывается струйка крови.
В следующий миг на киборга налетает разъяренный Франко. Парень безоружен, что не удивительно, учитывая его мастерство рукопашника. Однако, на этот раз самоуверенность играет с Моро злую шутку: противник не только не уступает ему в прыти, но и, пожалуй, превосходит в знаниях.
Следует стремительный обмен зубодробительными ударами, из которых я замечаю хорошо если каждый второй. Франко отвешивает мощную зуботычину, проводит несколько зверских тычков в корпус, но враг их будто не замечает. Зато ответная пощечина заставляет парня пошатнуться. Удар! Слышен жуткий хруст; пронзительно вскрикнув, Моро отпрыгивает назад; правая рука бойца болтается бесполезной сломанной культей.
Не отставая ни на шаг, Рэдклиф проводит ужасающую по мощи и скорости атаку, начавшуюся с головы, а завершившуюся пинком в коленную чашечку. Франко с трудом защищается, уйдя в глухую оборону; подкосившаяся нога заставляет парня оступиться и потерять равновесие.
Резко подпрыгнув, киборг бьет ступней в грудь. Издав глухой стук, стальная нога сметает с пути запоздалый блок, крушит ребра, дробит грудную клетку в крупный кровавый фарш. Моро отброшен и повержен, с тяжелым стоном парень опускается на землю, чтобы застыть обезвреженной массой бессильной плоти.
Все это происходит настолько стремительно, что я не успеваю и шага ступить, не то что кинуться на помощь. Только теперь до меня доходит ужас происходящего: безжалостный киборг крушит товарищей, калеча и разбивая их в мясо. Испугано сглатываю скопившуюся слюну; похоже, пришел мой черед.
Не сговариваясь, идем с Анной в разные стороны, чтобы напасть на противника одновременно. Вокруг девушки щелкает, как живой, сверкающий конец подергивающегося кнута. Я нервно нащупываю сенсоры кинетической перчатки. Думаю, шансов на победу у нас немного, но оставить дело так — уже нет никакой возможности. Возможно, Рэдклиф ни в чем не виновен. Возможно, он ничего не знал ни о бомбе, ни о Мари. Но после начала драки все стало слишком… личным!
Киборг стоит, равнодушно ожидая продолжения баталии. Он не выказывает ни раздражения, ни недовольства; на безупречной одежде ни следа грязи, на лице — ни тени повреждений. Кажется, ему все едино: что разговаривать, что крошить врагов в труху!
Кнут гневно щелкает, готовясь ударить; я напрягаюсь, заряжая молниеносный рывок…
— Стоять!
Повелительный оклик осаживает, гася наступательный порыв на корню.
— Стоять, — уже спокойнее повторяет Нэш, подходя ближе, — Это не ваша битва, ребята…
Глава № 19
Он выглядит откровенно хреново. Бледное лицо перекошено гримасой боли и нервного истощения; глаза с невероятно расширившимися зрачками блуждают по кругу, не в силах остановиться; руки беспрестанно подрагивают, шевелятся; пальцы безостановочно сжимаются и разжимаются, мелочно теребят одежду. Август заметно ослаб: тело трясется в едва различимой лихорадке; ноги переступают на месте, словно он опасается упасть, как только замрет. И тем не менее, от парня веет явной силой и опасностью. Он все еще грозен и полон мощи, хоть и частично подорванной.
— Ты что, пришел драться? — в голосе Коулмана впервые слышится что-то, похожее на эмоции.
В дребезжащей гортанной речи заметна горькая насмешка. Киборг совершенно не считает Августа достойным противником. Даже бедолагу Франко он встречал более спокойно, без издевки. Результат от этого, впрочем, не изменился.
— Я тут, чтобы уничтожить тебя! — яростно шепчет Нэш, рывком стягивая толстовку через голову.
— А кишка не тонка? — механические губы изображают подобие улыбки.
Выглядит это довольно устрашающе, и уж, во всяком случае, совершенно не смешно. Я все еще готов к бою, да и Анна не торопится отступать.
— В сторону! — повелительно командует Август, и ему трудно сопротивляться, — Он мой! Вы все равно ничем не поможете, только зря поляжете…
Парень выходит вперед, раздвигая воздух руками. Ощущение надвигающейся беды усиливается. Энергия сгущается вокруг двух бойцов; накапливается, словно перед грозой.
— Этот противник совсем из другой весовой категории, — задумчиво и весомо заканчивает мысль Нэш, — Держитесь подальше!
Парень смотрит на Рэдклифа, и этим взглядом, кажется, можно испепелять камни. Злость, ярость, гнев, небывалая ненависть и накопленная годами сила концентрируется в огненно-темном взоре, словно в невероятно сфокусированном луче лазера.
Но киборгу все нипочем, он даже не дрогнул. Больше того, повернув голову в мою сторону, Коулман произносит вполне спокойно и доброжелательно.
— На твоем месте, Тей, я бы поискал наверху, — палец мужчины указывает на близлежащую лестницу, — Кажется, взрывное устройство расположено именно там…
Откуда он знает? Или это чистая логика? Неужто он совсем не боится Августа? Что в словах киборга: четкий расчет или непревзойденный блеф?
Несмотря на внешнюю неприязнь, поневоле проникаюсь уважением. Рэдклиф настолько спокоен, взвешен, раскрепощен, что вызывает гораздо больше сочувствия, чем взбалмошный растрепанный Август. Да и все мы, если посмотреть со стороны — лишь шайка безумцев, набросившаяся на одинокого киборга абсолютно без всякой на то причины!
К тому же, Коулман невероятно уверенно говорил о собственной невиновности. Чувствую, как по спине пробегает холодок при одной только мысли: а что, если зачинщик взрыва действительно вовсе не киборг? Если он тут ни при чем, то кто же организатор теракта?
А ведь впервые сюда меня привел Август… Рассказывал что-то такое о свободе и возвращении к былому величию. Кстати — именно Нэш в разговоре упоминал создание бомбы, как нечто само собой разумеющееся! Конечно, по его словам, мы не террористы… Но до недавнего времени я много чего об Августе не знал. На что еще может быть способен гениальный мозг под влиянием жестких наркотиков? Что он может учудить ради безудержного стремления к мнимому освобождению?
— Эй, Нэш, — вяло окликаю парня, — Чья это операция?
Август не оборачивается и не отвечает, хоть его плечи слегка вздрагивают от неожиданности.
— Вот это хороший вопрос, парень, — удовлетворенно кивает Рэдклиф.
Анна смотрит на меня непонимающе, медленно переводит взгляд на лидера Сопротивления.
— Кто это все подстроил? — продолжаю я, нагнетая напряжение в голосе, — Ты что, спятил? Решил убить нас всех?!
Вместо ответа он срывается с места. Размазанная в воздухе фигура налетает на Коулмана, едва не сбив того с ног. Град ударов и блоков, подсечек и отскоков, самых разнообразных приемов и защит — я не успеваю разглядеть и половины происходящего перед глазами!
Киборг отвечает на атаку Августа столь же стремительно и неудержимо. Противники сталкиваются с грохотом и треском, как два стальных поезда на полном ходу. Они вихрем проносятся по площадке, сметая все на своем пути, а потом смертоносный клубок расцепляется.
Нэш кубарем летит на землю, неловко распластавшись на спине; его враг стоит, изогнувшись в нечеловечески кривой позе. Сейчас Рэдклиф похож на сломанную статую или кривой прут, застывший без всякого движения. Механическая часть тела — как стальной остов; плоть — словно временная отделка. Одежда киборга слегка помята и истрепана, но на лице — ни следа потасовки.
Толкнувшись плечами, Август мягко вскакивает на ноги. Физиономия парня разбита в кровь, но это, как ни странно, делает его более живым и одухотворенным. Он надвигается на противника, качая телом, как маятником; ноги танцуют легкой поступью, руки порхают, выискивая прорехи в непробиваемой защите.
Вся их стычка длится не многим более трех секунд, в течении которых я чувствую себя абсолютно беспомощным. С громким выкриком Нэш атакует. Начинается второй раунд боя.
Мы с Анной, не сговариваясь, отступаем. Все же Август прав — это не наша битва, не наш уровень противника. Если бы Рэдклиф захотел, он мог бы расправиться со всей командой одной левой. Что и продемонстрировал на примере Франко и Голиафа.
— Бомба! — девушка буквально снимает восклицание у меня с языка, — Наверх!
Она бросается к стальным скобам лестничной вертикали, я рывком прыгаю следом.
Анна взбирается первой, ее темные сапожки мелькают почти перед самыми глазами. Лезу следом, невольно поднимаю взгляд и уже не имею сил отвести его вниз: короткая юбка девушки открывает слишком многое, крошечные белые трусики скрывают и того меньше. Упругие белые ягодицы красотки приковывают взор, будоражат фантазию.
Вот же черт! Пять минут назад в битве покалечены двое наших друзей; внизу идет битва не на жизнь, а насмерть; мы лезем навстречу вероятной гибели. И все, о чем я могу думать — о женских прелестях излишне откровенно одетой подруги? Что это — гормоны? Или разбушевавшийся адреналин?
Несмотря на спешку, подъем занимает добрых полминуты. Чем ближе к вершине, тем положе становится лестница, в конце и вовсе превращаясь в узкую, почти горизонтальную дорожку с двумя поручнями. Выбираемся на верхушку, дух захватывает от ощущения невероятной мощи, спрятанной где-то под ногами.
Вдоль верхней части водовода, по всей его длине, на сколько хватает глаз, тянется широкий, метров пять в поперечнике, настил из стальной сетки. По бокам — невысокие перила по пояс взрослому; внизу, сквозь металлические ячейки и прозрачный пластик проглядывает темно-синяя муть неудержимого потока. В обе стороны открывается величественный вид, а уж вдоль реки и подавно! Кажется, будто собственноручно оседлал гигантскую трубу, пустив невероятную мощь промеж ног!
Опасная близость реки чувствуется, и она нервирует. Сквозь толстые стены водовода, сквозь металл и амортизаторы — все равно ощущается дрожь воды; низкий, бурлящий гул потока достигает слуха как будто не через уши, а через мелкую, едва ощутимую вибрацию всей конструкции. Воздух, вопреки здравому смыслу, наполнен звенящей энергией и влагой, непонятно как пробивающейся наружу сквозь герметичную поверхность. Разлитая вокруг сила пугает, но в то же время подспудно подзуживает, подталкивает на подвиги.
Мы с Анной тут не одни. Поднявшись, не сразу замечаю расположившуюся неподалеку четверку мужчин. Они стоят рядом с полукруглой стальной скобой, прикрывающей стекло; за спинами незнакомцев можно рассмотреть компактное устройство, живо подмигивающее чередой индикаторов. Бомба? Не припоминаю, чтобы я раньше их видел. Но почему-то кажется, что это она.
По пологому пандусу выходим на настил. Шагаю рядом с Анной, ощущая какой-то странный душевный подъем. Теперь мы с ней вместе — вдвоем! — боремся за общее дело! И от блондинки, наконец-то, не видно ее всегдашнего презрения и высокомерия! Сейчас красотка невероятно серьезна и сосредоточена, что придает миловидному лицу довольно забавное насупленное выражение.
Нас замечают, четверка сдвигается навстречу. Трое идут рядком, нарочито расслабленно опустив руки. Высокие, сильные, уверенные в себе. Не простые громилы с улицы. Они совсем не похожи на бездумных исполнителей, скорее мужчины из тех, кто сам привык отдавать приказы. Ладони их пусты, но на поясе каждого — кобура; рядом небрежно болтаются либо ножны, либо ручка электродубины. Невольно отмечаю слаженность действий и стать походки — троица даже шагает в ногу, будто держа не слишком плотный строй.
А вот четвертый, выглядывающий из-за спин боевиков, оказывается старым знакомым. Не слишком высокая фигура, зато широченные плечи; лысая голова, будто вырубленная из камня. Руки-мачты, ноги-стволы деревьев; пудовые кулаки, размером соперничающие с небольшой головой. Кирк Гаусс кажется воплощением необузданной природной мощи, запертой в капкане человеческой плоти. При виде меня физиономия мужчины расплывается в довольной усмешке. Он разводит руками, будто закадычный приятель, необычайно обрадованный неожиданной встрече.
Не успеваю толком испугаться, да и слишком взбудоражен для этого. Кровь струится по жилам на порядок быстрее обычного, сердце выскакивает из груди; дыхание резкое, отрывистое; восприятие непривычно ускорено. Рядом — красивая женщина; непреклонная и непобедимая. И я буду соответствовать, даже если это глупо! Даже если ради этого придется пожертвовать чем-то значимым. Например — собой.
Анна останавливается, расставив ноги и слегка заведя правую ладонь за спину. Поза кажется вызывающей и расслабленной, но я-то вижу, что девушка готова ударить в любой миг. И не пустой рукой, а смертельной сталью неизменного кнута.
Отхожу чуть в сторону, давая ей пространство для маневра. Мое дело — разговоры и отвлечение внимания. А в случае схватки — внести сумятицу в ряды врагов, да желательно не мешать Анне вершить смертоубийство. Слегка напружиниваю ноги, стараюсь очистить голову, как учил Рамирес. Пальцы отзываются неожиданно сильным и быстрым покалыванием.
Враги тоже замирают, между нами добрый десяток шагов. Они спокойны и собраны, во взглядах нет и следа снисхождения, хоть и не похоже, чтобы нас воспринимали всерьез. Лишь Кирк лыбится еще больше, кажется рожа вот-вот треснет от столь широкой ухмылки.
— Вот так-так… — громогласным псевдо-сокрушенным голосом тянет Гаусс, — Посмотрите на них! Спасатели прибыли! Интересно, что же вы собираетесь предпринять теперь?