– Ты не можешь ее держать.
Меситель широко распахнул глаза.
– Да ты, выходит, еще нахальнее, грязнокожий! Ты не можешь мной командовать и не отберешь того, чем уже уплачено. Мои прекрасные вассалы напитаются твоей плотью, пока от тебя не останутся одни кости. И мы вернем их твоему горемычному хозяину в знак нашего недовольства.
Посмотрев через плечо Месителя, Шакал увидел, что его создания начали медленно приближаться. Различить их было трудно – потому что поверхность лагуны теперь покрывал низкий и плотный слой тумана. Более того, этот туман, быстро собираясь, стелился теперь повсюду. Шакал озадаченно посмотрел себе на ноги и увидел, что дымок проходил под ним и опускался за край дорожки, тяжелый от влаги и движимый неясной силой. Меситель, казалось, недоумевал не меньше, и его взгляд теперь был направлен за спину Шакала – туда, где сидел Штукарь.
Пухлый чародей пребывал в расслабленной позе. Из его ноздрей и рта шел дымок. Трубка и странный сосуд, что был к ней прикреплен, наполнял тот же туман, который распространялся теперь над всей лагуной. Твари больше не шевелились.
– Вторженцы, – проговорил Меситель обвиняющим тоном. – Вы усугубляете оскорбление своим приходом этой восточной дьявольщиной.
– Дьявольщиной? – переспросил Штукарь с озорством в прокуренном голосе. – Воистину, единственный дьявол здесь это ты. Что за лицо ты скрываешь под этой людской маской, а, джинн?
– Заморские словца! – вспылил Меситель. – Держи их за зубами, полукровка. Ты вредишь моим слугам своими примитивными уловками.
Шакал не сводил глаз со своего арбалета, нацеленного на Месителя, но услышал, как Штукарь за его спиной поднялся со своего места.
– О да, – сказал чародей. – Они довольно вялы. Друг Шакал, я полагаю, сейчас ты найдешь деву освободившейся. Будь добр, выведи ее наружу.
Шакал сделал шаг в сторону сарая и тут же услышал яростный рев.
Меситель рванулся вперед, его ноги вырвались из маслянистого столба, что их окутывал. Шакал спустил крючок арбалета, послав стрелу. Та угодила Месителю в мясистое бедро, но он этого будто и не заметил.
Весь голый, он с криком врезался в Шакала, с размаху ударив его по челюсти, и только потом приземлился на настил. Шакал, ослепленный болью, упал и покатился по неровным доскам. Чудом ему удалось не свалиться в коварную воду лагуны и даже вскочить на ноги прежде, чем у него полностью прояснилось зрение.
Меситель схватил Штукаря за горло, поднял его над настилом. Арбалет по-прежнему оставался у Шакала в руке. Вынув одну из последних стрел, что оставались у него в колчане, он зарядил тренчало и уперся прикладом в плечо, затем быстро прицелился и спустил крючок. Тетива натянулась, и стрела со свистом вонзилась Месителю в ребра. Попадание было что надо. Стрела должна была пронзить легкое и остановиться в сердце. Она убила бы даже самого крупного орка. Но Меситель даже не крякнул. Он продолжал душить Штукаря.
– Ну на хер, – сказал Шакал.
Чародей оказался прав. Это был не человек.
Отбросив арбалет, Шакал вынул тальвар и пошел в атаку. Он на бегу вскинул изогнутое лезвие и яростно обрушил его, намереваясь рубануть по вытянутым рукам Месителя, но демон стремительно развернулся, подставляя под клинок Штукаря. Шакал прервал выпад, вывернув меч так отчаянно, что выронил его из руки. Сам же по инерции врезался в зависшего над настилом чародея. И, отскочив от широкой спины Штукаря, снова повалился на доски. Зарычав, Шакал вскочил и, словно бык, бросился на Месителя. Он ударил плечом болотника в живот и обхватил его туловище руками. Но толку вышло не больше, чем если бы он атаковал дерево. Меситель лишь слегка качнулся от удара, но удержался на ногах сам и не выпустил Штукаря. Шакал оказался зажат между зависшим чародеем и Месителем.
С яростным криком Шакал подался всем весом назад, надавив на врага каждым своим мускулом. Он почувствовал, что равновесие пошатнулось, и все трое упали. Шакал, сдавленный между союзником и противником, услышал, как Штукарь успел набрать воздуха в легкие, тогда как дыхание Месителя сбилось. Не отпуская врага, Шакал перекатился и толкнул Месителя в сторону сарая, а потом быстро вскочил на ноги.
Болотник оказался быстрее.
Он вскочил на ноги прежде, чем Шакал успел вновь обрести равновесие, и уже летел на него, сжав в кулаки длинные белые руки. Меситель являл собой большой мешок с мясом и костями, с едва видными мышцами, но Шакалу приходилось отчаянно уворачиваться от его ударов, поскольку он знал: одного такого достаточно, чтобы проломить ему череп.
Узкая дорожка не располагала к маневрам. Шакал не мог плясать и уворачиваться вечно. Он дождался, пока Меситель сделал слишком сильный выпад, и тогда ринулся на него, отвел атакующую руку и ударил противника коленом в живот. Оперение стрелы торчало у Месителя из бока, и Шакал всадил ее глубже основанием ладони. Меситель крякнул и пошел на него, вытягивая вперед руку, чтобы схватить его за горло. Шакалу удалось отмахнуться от его руки, но Меситель приложился ногой к его груди, выбив из нее весь воздух. Тропинка взметнулась ему навстречу, и его захлестнула дурнота. Его бы стошнило, если бы в горле не возник крик, вырвавшийся из легких, когда Меситель наступил ему на левое предплечье, раздробив кость.
Шакал перекатился по настилу, корчась от боли. Он слышал ужасные стоны и понимал, что кричит он сам. Стараясь не потерять сознание, он огляделся вокруг.
Штукарь, все еще судорожно втягивая воздух, поднялся на колени. Меситель отвернулся от Шакала и зашагал к чародею, намереваясь его прикончить. Колдовской туман над лагуной тем временем рассеивался, и твари зашевелились. Ближе всего к дорожке была самая крупная из них, которая изрыгнула своего хозяина, она до сих пор стояла почти вертикально, неподвижная в тисках дыма, что сочился из трубы Штукаря. Что бы ни сделал с ними чародей, надолго этого бы не хватило.
Придерживая свою беспомощную руку, Шакал задыхался от неумолимой боли. Это было безумие! Месителя нельзя было ранить. Им было суждено умереть, погибнуть от руки болотного демона, облеченного в людскую плоть. Одному черту было известно, что станет с несчастной эльфийкой, связанной и отданной во власть грязесосущего мерзавца. У Шакала внутри заклокотала ярость.
– Ну на хер, – прорычал он.
Стиснув зубы, он встал и устремился к Месителю. Стук его ботинок по настилу насторожил демона, но было слишком поздно. Гигант успел лишь наполовину развернуться, когда Шакал врезался в него.
Шакал впечатался низко опущенным плечом Месителю в ноги. Тот, потеряв равновесие, завалился назад, оторвавшись от земли, его ягодицы и нижняя часть спины рухнули на шею и лицо Шакала. Сломанная рука протестующе заревела, и Шакал обвил ей шею схваченного врага, прижавшись спиной к его плечам. Меситель сопротивлялся, впиваясь мощными пальцами в треснувшие кости Шакала. Изо рта полуорка выплеснулась боль и рвота, но он просунул здоровую руку между брыкающихся ног гиганта и вцепился в мягкую плоть его гениталий. Он хорошенько их сжал и услышал визг. Сопротивление Месителя стало совсем отчаянным и безудержным.
– Больно, да? – поддел его Шакал. – Демон ты или нет, некоторые части тела все равно нужны. Зачем бы еще нужно было связывать голую девку? – Он отпустил хозяйство Месителя ровно настолько, чтобы сжать кулак и начать слепо колотить по обмякшему органу. С каждым ударом он победоносно вопил: – Ты! Болотный! Траханый! Урод!
Крутанувшись на месте, Шакал замахнулся и швырнул Месителя в лагуну. Тот с громким всплеском всколыхнул черную поверхность воды и исчез в пене поверх встревоженной грязи.
Пошатываясь, запыхавшийся Шакал заметил Штукаря – тот уже держал на руках все еще бесчувственную эльфийку.
– Бежим! – закричал Шакал и заковылял за ринувшимся прочь чародеем.
Они с грохотом неслись по сходням от дома Месителя. Когда они пробегали мимо тварей в лагуне, те яростно дрожали, стараясь избавиться от вялости, вызванной колдовским дымом. Шакал не знал, как долго твари пробудут в таком состоянии. Поэтому сосредоточился на том, чтобы как можно скорее пересечь болото. Оглядываться назад он не отваживался.
Глава 8
Штукарь упал. Он не жалел себя, но вес эльфийки вкупе с его собственной тяжестью быстро истощили его силы.
Когда его спутник набрал полную грудь влажного воздуха, Шакал остановился. Он сам хромал от боли и спотыкался столько же раз, сколько Штукарь. Оба грязные, они промокли, постоянно оступаясь на бегу в болото.
Рискнув наконец обернуться, Шакал сощурился. За пройденным болотом он больше не видел построек Месителя. И, хвала всем мертвым богам, не видел признаков погони. Это ничего не означало. Они двигались мучительно медленно. Прошли ли они хоть милю? Или две? Меньше? Это было неважно. Они еще не добрались до свинов, а только благодаря свинам они могли выжить.
Шакал подошел к лежащей эльфийке. Низкий, страдальческий рык вырвался у него из груди, когда он поднял из грязи ее обмякшее тело.
– Друг Шакал, – запротестовал Штукарь. – Твоя рука…
Шакал ничего не ответил – он был слишком изнурен, чтобы говорить. Лишь приложив всю свою волю, он положил женщину на правое плечо и перекинул сломанную руку через ее поясницу. Здоровая рука была ему нужна, чтобы не упасть в грязь лицом, если упадет – когда упадет.
Они плелись дальше, уже не пытаясь бежать. Уходящее солнце и прибывающие мухи были непреклонны – и оба как бельмо на глазу.
– Уверен, что идем верным путем? – спросил Штукарь спустя некоторое время.
Шакал снова не ответил. Он знал примерное направление, где должны быть деревья, у которых они оставили свинов, но из-за сломанных костей и отчаянного бегства от опасности его память сильно затуманилась. Вернуться было бы непросто, даже оставайся он спокоен и невредим. Старая дева являла собой однообразный ад, где был только песчаный тростник и стоячие лужи. Требовались годы, чтобы хорошенько ее изучить, и все эти годы она убивала бы исследователей. К тому же Штукарь сам знал ответ на свой вопрос. Зачем было спрашивать, если уверен, что Шакал вел в нужную сторону?
Спустившаяся ночь вынудила их прекратить движение. Даже с помощью орочьих глаз шансы найти свинов в темноте были невелики. Штукарь помог Шакалу опустить эльфийку на землю, и они плюхнулись рядом. Свет им заменили насекомые, оглушительные в своем множестве. Шакал позволил себе расслабиться в этом шуме, отдавшись свободе бессилия. Они не могли идти, не могли сражаться. Они бы не увидели тварей, которые подберутся к ним в темноте, – их черные тела казались бы просто тенями, пока не стало бы слишком поздно. Шакал ничего не мог поделать. Это было превосходное облегчение. Он мог пережить ночь, а мог и не пережить – как бы то ни было, он мог скоротать время в великолепном, неизбежном бессилии.
Штукарь оказался предприимчивее.
Шакал услышал, как он роется в мешке, который чудом умудрился сохранить. Затем – звук рвущегося шелка. Притупленным от боли и истощения разумом Шакал смутно осознавал, что чародей накладывает шину ему на руку и дает пожевать какой-то горький комок. Остальная часть ночи прошла под лягушачьи песни в лихорадочном забытьи.
Утро застало всех живыми. Открыв глаза, Шакал увидел, что Штукарь сидит перед эльфийкой на корточках и снимает с нее пиявок, присосавшихся к девице ночью. Чародей смастерил ей грубое одеяние, использовав одну из множества тканей, составлявших его наряд, и когда закончил избавлять эльфийку от кровососов, надел ей рубаху через голову, подпоясав ее длинным шнуром.
– Она не приходит в себя, – произнес Штукарь безо всякой надобности.
У Шакала во рту стоял мерзкий привкус. Он наклонился, чтобы сплюнуть, и тут заметил тень. На фоне утреннего солнца она пронзала бледную траву, больше раздаваясь в длину, чем в ширину, и поглощая силуэт самого Шакала.
– На землю! – крикнул он и рухнул лицом вниз, тут же перекатившись по земле.
Раздался яростный крик и шелест перьев, и тень исчезла.
Шакал вскинул голову и увидел, как рох выходит из пике, набирая высоту и хлопая огромными крыльями. Штукарь выпрямился, отстранившись от распростертой эльфийки, которую прикрыл своим телом. Но чародею нечего было опасаться: предполагаемой жертвой был Шакал. Зачем гоняться за самым жирным теленком, когда сойдет и раненый?
Рох уверенно поднимался над болотом, удаляясь прочь. Скоро он станет недосягаем и невидим, до тех пор, пока не решится напасть снова. Тогда гигантский хищник снова подберется бесшумно и незаметно.
Штукарь рылся в своем бесформенном мешке, почти занырнув в него с головой.
– Ты глаза-то не опускай, чтоб тебя! – рявкнул Шакал, отводя свой бдительный взгляд лишь затем, чтобы подыскать какое-нибудь оружие. Но ничего не находил. Ни достаточно мощных бревен, ни приличных камней. Только болотная вода и блевотного цвета трава.
Зашипев от досады, Шакал снова стал всматриваться в небо, особенно на восток, где ослепляюще светило солнце. Черт, да он тут вообще ничего не мог сделать! Только теперь эта мысль уже не так утешала его, как ночью. С наступлением утра в нем пробудилась и воля к жизни, ее подпитывала иллюзия, что здесь можно выжить, что исход определяет борьба. Это была жестокая ложь. Двадцать человек могли бы укрыться в тени крыльев этого роха. Даже имея арбалет, полный колчан стрел и две здоровые руки, Шакал с трудом сумел бы сбить такую птицу. А что теперь – он ползает в поисках камней, которыми можно швыряться.
Штукарь продолжал рыться в своем мешке. Интересно, зачем – чтобы еще покурить? Нет, единственный их шанс состоял в том, чтобы бросить эльфийку, подарив роху более легкую добычу, чем раненый полуорк. Эта мысль только сильнее его разозлила, раздула в нем пламя борьбы. У него еще оставался полный рот зубов. Так что пусть пернатое чудище возвращается! Он по-прежнему будет здесь.
Рох не заставил долго себя ждать.
Шакал заметил его на юге – птица летела, опустив одно крыло к земле, заходя на новый круг. Она не собиралась резко снижаться. Нет, птица готовилась пронестись над ними, клювом вперед. Черт, она хотела, чтобы ее видели, хотела спугнуть свою добычу и обратить в бегство, чтобы ее легче было заполучить.
– Что бы ты там ни делал, давай быстрее! – крикнул Шакал через плечо, подгоняя Штукаря.
Рох уже планировал над болотом. Прирожденный, грациозный охотник, уверенный в своем умении убивать. Пока расстояние между ними сокращалось, Шакал сопротивлялся желанию броситься бежать, а только наблюдал за тем, как птица увеличивается в размерах с каждым ударом его сердца.
Перед глазами Шакала промелькнуло два предмета, так быстро, что он едва успел их заметить, – в воздухе раздался только еле слышный шелест.
Рох пронзительно взвизгнул, когда в него попали тренчальные стрелы. Он накренился на лету, изменив направление и отчаянно захлопав крыльями. Шакал обернулся и увидел четырех свинов, хлюпавших по болоту. Двое были под ездоками. И он хорошо знал их силуэты.
Овес и Блажка перезаряжались на ходу, и их тетивы щелкнули, когда они сделали новый залп по удаляющемуся роху. Очажок и свин Штукаря следовали за ними, когда они пробирались через болото, разбрызгивая болотную воду во все стороны.
Шакал уже широко улыбался, когда его друзья натянули поводья у него перед носом. Овес крепко прижимал к плечу направленный в небо арбалет. Блажка уперла приклад своего оружия в бедро и посмотрела на Шакала, покачав головой.
– Старая дева-то тебя захомутала, – заметила она. Ее кожу покрывали влажные травины. – Ты должен был ехать через болото, Шакал, а сам дал ей сидеть у себя на лице всю ночь.
Отвечать у него не было времени. Очажок подбежал и уткнулся в него мокрой мордой так сильно, что едва не сбил с ног.
– Радуйся, что этот свин так хорошо помнит твой запах, – сказала Блажка.
– Это Ур привел тебя к нему, – сказал Шакал, посмотрев на Овса. Это был не вопрос.
Бугай не ответил, но на его лице появилась улыбка, когда он погладил своего борова между ушами. Уродище фыркнул.
Штукарь откашлялся.
– Если вы поможете мне положить эту женщину на моего свина, я присмотрю за ней, пока мы будем выбираться отсюда.