А еще хорошо бы сейчас прилечь вот на эту лавку. Лежа дремать удобнее…
3
… — Когда посылаешь зов — не жди, что придет именно тот, кого звала. Прийти может тот, кто ближе…
Ночной осенний лес. Не конец Месяца Сердца Осени, а начало. Канун Дня Воцарения, куда Ирия в этот год не попала.
Совсем недавно где-то жгли осенние костры. Но теперь всё уже отгорело. Она опоздала…
Желто-багряный ковер павших листьев мягко шелестит под ногами. Золотые, алые, а вот и несколько зеленых — этим, наверное, обиднее всего. Из Весны — в Осень… Лета для них не было. Для некоторых его не бывает. Так уж вышло.
Серебристый свет полной луны заливает всё. Полуоблетевшие деревья, умирающие листья, бурелом на краю поляны… Не зря так бушевал недавно северный ветер.
Луна видит и Ирию. Как и волка — в нескольких шагах. Посреди желто-багряной поляны.
И не отвести взгляда от узких желтых глаз.
Оборотень. Джек.
— …Выпьешь, может, выйдет толк…
… Ледяная вода Альварена рвется в горло…
Хмельное пиво подогрето. Травы развешаны вдоль стен. Как же Ирия их не разглядела?
То пиво, несомненно, варилось в деревне. Но вот в котелке, где его грели, кипело не только оно…
Серебристый волк молчит. Как и девушка. Безмолвны небо, луна, ковер из листьев. И окружающий призрачный мир.
Поют лишь банджарон. Играют на гитарах и лютнях — всю странную ночь напролет. Банджарон, что откочевали на излете Осени на север вместо юга…
Глава вторая.
Эвитан, Лиар, окрестности аббатства святой Амалии.
1
— Проснись! — жесткая мозолистая рука тронула Ирию за укутанное плащом плечо.
Она вскинулась, ошалело оглядывая избу. Так и есть — пучки сухих трав под потолком, не замеченные ночью…
Ночью? За окном темень, из-под ставни — ни лучика.
Да когда же кончится ночь? Вечная она, что ли?
Нет, нельзя ее ругать, она — хорошая. Принесла несостоявшейся смертнице свободу!
И хорошо, что длинная. Беглянке нужно к утру оказаться как можно дальше от проклятого аббатства…
Вот именно! Как она вообще посмела заснуть? В незнакомом месте, безоружная, вне закона? Воистину, кого Творец захочет наказать — лишает разума!
Ирия стремительно обернулась к Джеку:
— Что-то случилось? Солдаты?!
Потянулась за висящей у печи одеждой. Ища взглядом подходящее оружие. Или хоть то, что сможет его заменить.
Хлеб Джек вчера ломал руками. Но нож-то у него должен быть. Какой рыбак-охотник без ножа — будь он хоть трижды колдун, ведун или потомственный знахарь?
— Солдат здесь нет. Одежда еще не высохла. Но сейчас нужно идти. Мои вещи тебе велики, но не свалятся. Мы скоро вернемся.
— Могу я узнать, куда и зачем мы идем? — вежливо осведомилась девушка.
— Я могу сходить один и сделать всё сам. Но ты должна это видеть. И знать.
Ну, знать что-то новое всегда полезно. Знание — тоже оружие. Ирия за последнее время уже так знатно «вооружилась»…
А вот Джек совершенно вышел из роли простого рыбака. Если на то пошло — его речь и сразу должна была показаться слишком чистой. Ирию просто «дура-девка» с толку сбила. А еще — холод, голод и желание выспаться…
Так ли уж нужны новости, она усомнилась еще в первые шагов сто по лесной чаще. Пока тащились сюда, девушка настолько промерзла и устала, что никакой дополнительной сырости не замечала. Куда уж мокрее и холоднее Альварена и до нитки вымокшей одежды?
А теперь вся ночная роса этого леса задалась целью угодить под капюшон! Джек, возможно, во мраке видит не хуже кошки. Но вот Ирия, даром что зеленоглазая, натыкается на все сучья…
По достижении пятнадцати лет отец запретил ей носить мужскую одежду. Заявил, что взрослой даме такое не подобает.
Интересно, что бы он теперь сказал? Увидев ее в широченной крестьянской рубахе, не менее широких мужицких штанах, огромных рыбацких сапогах и грубом плаще с капюшоном. Поминающей Темного и всех змей его и бредущей неведомо куда по ночному лесу. В обществе только что выловившего ее из Альварена колдуна-оборотня.
Почему? Потому что он ей приказал.
И вдобавок она теперь стриженая, как пойманная на горячем уличная девка.
Хотя вряд ли папе больше понравилось бы любоваться ею в сером монашеском платье. В отчаянии прильнувшей к ржавой решетке промозглой кельи!
Нет, он предпочел бы для дочери свободу. Любую!
Эта мысль даже помешала вспомнить очередное солдатское словечко. Дико захотелось закружиться по лесу!
Плевать на холод, сырость! Да хоть на многочасовой осенний ливень — вздумай он вдруг пойти! Ирия Таррент сумела сбежать и не утонула в Альварене! Она — жива! И как морской ветер — свободна.
Кстати, начинает светать. Девушка невольно улыбнулась. Скоро солнышко выглянет…
— Плохо дело, — обронил идущий впереди Джек.
— Почему?! Солдаты?!..
— Они еще спят. Но нас скоро будет видно как на ладони. А мы должны успеть.
Ирия вновь напряглась. Куда и зачем «успеть» — кто его знает. Но оборотню вполне можно доверять. Хотел бы — выдал бы еще спящей!
И он, похоже, знает, что делает. «Должны» — значит, должны…
2
На фоне по-прежнему царящих сумерек — яркие всполохи костров банджарон. Дикая завораживающая музыка — всю эту невозможную ночь напролет. Странное, будоражащее душу пение.
И — черные тени на темной воде. Если б не отблески костров — не разглядеть бы и теней…
Четыре силуэта. Двое волокут к воде третьего. Еще один — неподвижно застыл на берегу. Распоряжения отдает.
Между лесом и озером — кромка песка. Шагов тридцать безлесья. Ни жалкого деревца, ни куста. А у Ирии и Джека нет ни пистолета, ни лука…
…Метательный нож свистит в воздухе, по рукоять входит в грудь ротозея на берегу. Как нож в масло.
Что ж ты кирасу не надел, горе-вояка? Впрочем, у Джека этот нож — не последний. Следующий пошел бы в горло — оборотень успел бы. Но зачем? Он же ЗНАЛ, что кирасы нет…
— Ложись!
Змеино-свистящий шепот. Земля летит навстречу.
Еле сдержав ругательство, Ирия рухнула на мокрые листья. По возможности — бесшумно. И как ни странно — даже не напоролась на поваленные ветром сучья.
…Второй нож просадил горло ближайшему. Тот как раз обернулся к лесу. Даже выстрелить разок успел. Этот кирасу надел, только не помогло.
Последний догадался: пора бросать добычу и бежать. Четвертый силуэт — безжизненное тело — падает на песок. Ее несостоявшийся — Джек это знает — убийца крупными заячьими прыжками несется прочь. Оборотень чувствует — не может не ощутить чужой страх. И мысленную мольбу: «Но я же никого не убил! Я же не успел!..»
Всё правильно. Не успел. Зато согласиться на подлое убийство — еще как. За деньги. И убить бы успел — не появись здесь так не вовремя нежданные спасители.
А вот рассказать об этом ты уже действительно не успеешь. Никому.
Нож вошел под левую лопатку. И вышел наружу, пробив сердце. Последний негодяй умер, не успев вскрикнуть.
Три ножа — и нет трех жизней. Опять.
Джек знал, что никогда не станет жалеть ни о ком из них. Впрочем, вряд ли им позволил бы жить и тот, кто их послал.
Третий, последний из наемников, успел понять, что драться бесполезно. А вот что в живых так много знающих не оставляют — не сообразил. Как и вовремя закричать. Хоть и нет ничего нелепей, чем зовущий на помощь застигнутый на месте преступления злодей. Кого он боялся сильнее: нанимателя или Джека? Или просто не понял, что эта смерть — гораздо ближе?..
— С первым боем!
Крестьянско-рыбацкие штаны — все в прелой хвое, рубаха — ничуть не чище. И локтем Ирия обо что-то шандарахнулась — пока летела наземь.
Над ее головой свистнула одна-единственная пуля. А Джек успел перебить всех врагов — пока «дура-девка» валялась в желто-красно-пятнистых листьях. «Первый бой», нечего сказать! Издевается, что ли?
Зато к брошенной на песок девчонке Ирия успела раньше. Хрупкая брюнетка в сером монашеском платье лежит на боку без движения.
А нет даже зеркальца. Разве что нож поднести…
— Жива, — успокоил спутницу Джек. — Просто шишка на затылке. Идем!
Он бегло осмотрелся по сторонам. А потом без всяких усилий подхватил бесчувственную жертву неизвестных убийц на руки и двинулся с ней к лесу. Назад, в избу.
3
Надо же — морось уже прекратилась, а Ирия и не заметила. Правда, теплее не стало. Да и вымокнуть она уже успела — будь здоров! Хотя, конечно — с купанием в Альварене не сравнишь…
Ну хороша, нечего сказать! Тут человек едва не погиб, а ее еще собственная мокрая шкура интересует!
Ирия зло тряхнула под капюшоном короткими влажными волосами. И струйка воды радостно полилась на лоб…
Правильно — не дергай головой, когда рядом сырые ветви!
Серый рассвет окончательно утвердил господство над черной, осенней ночью — увы, недолгое! И дорога через лес показалась втрое короче. Вон уже вдали на небольшой поляне — изба! Сейчас будет горячий травяной отвар, а то и подогретое вино. Если там, конечно, уже не ждут королевские солдаты…
И сразу стало еще холоднее. Хотя будь страхи Ирии верны — Джек бы почувствовал. Он — точно не предатель. Шанс выдать гостью у него был много раз. Когда она спала, когда он выловил ее из Альварена. Связать и отконвоировать — всего-то…
Да и несчастную чуть не утонувшую девчонку мерзавец спасать не стал бы.
Почему-то мысль о девушке тревожно кольнула сердце. И это беспокойство — вовсе не страх за ее жизнь. Джек сказал: шишка — значит, шишка. Оглушили и хотели утопить? Не мертвой, а живой. Если бы мертвой, где камень на шее? Стоп, а живого топить — разве камень не нужен?
И действительно: почему не привязали груз? И сначала не отвезли подальше от берега? Лодку не нашли? Их там полно!
Ну ладно, змеи с ней, с лодкой — почему жертву не связали?
Зачем трем негодяям топить монахиню? И почему именно топить? Горло перерезать гораздо быстрее.
Джек даже с неудавшейся утопленницей на руках шагал — скорее некуда. Напарница за ним едва поспевала. А думать на ходу — да еще толком не спавши! — нелегко. Во всяком случае, только этим и можно объяснить, почему Ирия сообразила так поздно. Только на пороге избы.
Теперь ясно, кто ночная жертва. И почему, а главное, по чьему приказу ее чуть не убили.
«Помощь принимай, сестру не отдавай!..»
Ирия тогда решила, что речь идет об Эйде. А та здесь ни при чём.
И понятно, кого напоминает спасенная. Ее саму. И Карлотту Гарвиак. Как племянница — тетю. Даже двоюродную…
Кто там что говорил про дальнее родство с Тенмарами? И с Вегрэ.
Творец, спаси этот мир, ибо он — очень грешен!
Джек опустил вдруг очнувшуюся (и разом застонавшую) девушку на широкую лавку, застеленную одеялом из грубой шерсти. Спасенная открыла глаза — карие с легкой прозеленью. Миг ошарашенно смотрела на спасителей — и вряд ли посчитала их таковыми. А затем отчаянно рванулась, пытаясь вскочить с лавки…
— Ты — в безопасности, — медленно выговаривая слова, произнес Джек.
Так обычно успокаивают собак и лошадей. На людей тоже иногда действует.
Подействовало.
Спасенная, опираясь на руку Ирии, осторожно села. И даже смогла взять из рук оборотня кружку с травяным настоем.
Как и куда бедняга собиралась в таком состоянии, остается лишь догадываться.
Ладно уж, Ирия. Сама бы рванула еще проворней. Если бы очнулась в окружении леонардитов. В любом состоянии.
— Пей. Тебе нужно выздороветь, — тем же тоном произнес Джек.
Осунулось лицо, запали глаза. Как же он устал! Возможно, сильнее, чем Ирия.
И оборотень — моложе, чем сначала показалось из-за бороды и усов. Не старше сорока. (Но и намного младше — вряд ли.) Джек годится бывшей графине в отцы. Но никак не в деды.
Странный рыбак или не рыбак накрыл одеялом несостоявшуюся утопленницу. Наконец задремала после настоя.
— Зажги свечи! — попросил Джек Ирию, подходя к окну. — Рассвет.
Бывшая графиня без слов повиновалась. Во-первых — действительно разумнее задвинуть ставни. Мало ли кто пройдет мимо? А во-вторых… Мало ли что во-вторых!
Семь свечей очертили круг на потемневшем дереве стола. И разом придали рыбацкой избе еще больше колдовской таинственности.
А на полу золотые отблески высветили длинную тень Ирии. Вон причудливо колеблется при каждом движении.
А рядом — неподвижная четырехногая тень лавки со спящей девушкой. И тени стола, подсвечника, прочей утвари…
Джек и Ирия сели за стол с бокалами вина. Откуда здесь бокалы? Неважно. Откуда-то ведь взялось остальное.
Блики яркого огня играют на бледном золоте стола, на темном хрустале. И вино — темное…
Откуда на осеннем берегу Альварена южанин с северным именем Джек? А табор банджарон, откочевавший в преддверии зимних холодов вместо юга на север? Откуда, наконец, сама Ирия и чуть не погибшая девушка?
Длинные, тонкие пальцы Джека сомкнулись на бокале. Мозоли рыбака, но пальцы — аристократа…
— Выпей до дна, — попросил оборотень. — Иначе не сможешь услышать.
Ирия, не колеблясь, осушила бокал. Что «услышать», и что с ней еще может случиться?
Да ничего страшного! Что терять тому, кто уже едва не лишился жизни? Если бы не Джек!
Вино зашумело в голове, хоть приходилось пить и крепче. В Ауэнте на ужин принесли быстро пьянящую «Розу». Самую горькую из всего, что бывшая узница когда-нибудь пила или выпьет. Ядренее того, чем сестра Эйды запила первый скандал с отцом. Когда он назвал Ирию худшей из дочерей и своим проклятием.
Но исполнил ее требование. Хоть гнев Полины и взвился выше некуда.
Травы… Травы и свечи.
Или дело не в вине, а в голосах?
Пение… Это поют банджарон…
Нет. Сквозь их музыку доносится совсем иная.
Зов. Бесчисленная тьма голосов. Тысячи… сотни тысяч. Слишком много, чтобы различить.
Нужно что-то спросить у Джека. Очень важное…
— Ты сказал: когда зовешь — может прийти тот, кто ближе.
— Древние силы спят, но их легко пробудить. Хотя чем дальше, тем труднее. Здесь — не Тенмар. Хотя и им трудно. Древние боги редко прощают. И предателей — еще реже, чем глупцов.
— Кто предатель, а кто — глупец?
Вино шумит в ушах. Вино и голоса…
— Ты слышишь их?
…Зарево на горизонте. Башня старого замка. Южной многометровой змеей ползет бесконечная армия врага. Сейчас сожмет в кольцо и задушит…
— Это… не Лиар!
— Это — Тенмар. Последние месяцы Тенмара. Древнего Тенмара. Свободного Тенмара.
— Их… нас, — и это «нас» не кажется странным! — перебили?
— Хуже… Круг замыкается, и времени мало. Всё, что есть, уже было. Они возвращаются, Ирия. Боги. Герои. Люди. Преданные часто возвращаются. Особенно — когда их зовут. Всё кончилось, но однажды в небесах Волк и Дракон истекли кровью. Четверо дали клятву, и ни один этого не понял. Пятый не клялся ни в чём, но его путь предопределен кровью одного и преступлением другого. Шестой знает и помнит всё, но не вправе раскрыть.
Странные, неведомые слова, терпко пьянящее вино, неотвратимый гул вечных волн Альварена, горькая усмешка оборотня. Всё прошло, и всё повторится, а незнание не спасет от возмездия…
Глава третья.
Конец Месяца Сердце Осени — начало Месяца Заката Осени.
Эвитан, Лиар — Тенмар.
1
На руках — неподъемная тяжесть. Давит, давит, давит…
Ирия открыла глаза. Так, она сидит за столом, преклонив голову на руки. То-то так затекли! Да и всё остальное — не меньше.
Сколько же часов Ирия проспала сидя? Ладно, лучше уж сидя здесь, чем лежа в келье. Или в камере Ауэнта — перед казнью.
Ирэн Вегрэ!
Ирия торопливо обернулась. Невольно поморщившись — мышцы одеревенели за ночь, будь здоров!
Уже утро. Бесконечный мрак кончился. Спасенная девчонка ровно дышит во сне, солдат и леонардитов поблизости нет.