- Ну, рыбы...
- Съесть, что ли?
- Да нет, - сказал Самохин. - Погладить.
Яшка смотрел на него, не мигая. Затем вдруг улыбнулся во все свои немногочисленные зубы и покрутил пальцем у виска.
- Ты чего, - весело сказал он, - больной, что ли? Чего это ты заладил? Про рыбу, да про колодец?
И, неожиданно для самого себя, Самохин стал рассказывать. Он всё говорил, и говорил, и слова рвались из него, потому что держать их в себе было невозможно.
- Да-а-а, - наконец протянул Яшка. Он поднял голову, утёр лицо каплями последними каплями прекращающегося дождя, затем сплюнул в траву. - Русалка-то дело серьёзное. Могла до костей обглодать, а ты бы и глазом моргнуть не успел.
- Не надо опять про кости, - попросил Самохин. От этих разговоров его уже мутило.
- Я вот только чего в толк не возьму, - сказал Яшка. - Как она в колодец-то попала?
- Не знаю, - пожал плечами Самохин.
И правда, спросил он себя, откуда? Не по земле же она в колодец припрыгала, верно?
Вот если только...
- Водовоз, - сказал он вдруг вслух. - Водовоз приезжал совсем недавно, я же помню. А теперь... Теперь приехал ещё один.
Он круто обернулся и хотел было бежать обратно - но уткнулся прямиком в грустные глаза мёртвой камбалы.
Глаза Надежды Теляшки были не менее грустными. Она попыталась улыбнуться ему - настолько, насколько позволяла зажатая в её рту рыба. Вышло не очень. Самохин неловко улыбнулся в ответ.
Продавщица протянула ему что-то на вытянутой руке. Это была маленькая раковина, вся покрытая тиной и песком, будто бы её только что выловили прямо из речки. Самохин непонимающе уставился на неё, и продавщица показала ему взглядом: бери.
Самохин взял раковину в руки. Она была вся холодная и будто бы отчего-то едва заметно вибрировала.
Продавщица сложила пальцы так, будто бы в руке у неё что-то было. Затем поднесла руку к уху и прислушалась. Взглядом показала Самохину делать то же самое.
Он поднёс раковину к уху.
- А-а-а-а-а! - тут же донёсся оттуда девичий крик. Самохин инстинктивно отдёрнулся, затем снова поднёс к уху кулак - уже на почтительном расстоянии.
- Убивают! - кричала русалка из раковины. - Спаси меня! Ваня!
- Не кричи, - попросил Самохин. Русалка не услышала его, и продолжала надрываться.
Надежда Теляшка показала на Самохина, затем сложила ладонь в подобие губ, которые открывались и закрывались. Потом она показала на камбалу, торчавшую изо рта.
- Что за бред, - сказал сам себе Самохин, наклоняясь ближе к мёртвой рыбьей морде. - У рыбы даже ушей-то нет.
- Эй, - обиделась русалка из раковины. - Я всё слышу!
- Что случилось? - спросил Самохин.
- Меня, - торжественно выпалила русалка, - меня прямо сейчас хотят убить!
- Что?
- Убить! - повторила русалка. - Помоги! Ваня!
- Я же говорил, - поморщился Самохин, - меня зовут не Ваня.
- Да не ты Ваня, - ответила русалка. - Точнее, и ты Ваня, но это другой, прошлый Ваня! Помоги, а? Прошу тебя, ну Ва-а-ань...
- Прошлый? - Самохин не верил своим ушам.
- Ну, другой, прошедший... Бывший, вот! - Самохин услышал, как русалка забила хвостом и захлопала в ладоши, вспомнив нужное слово. - Бывший Ваня здесь, он увезёт меня на водовозе и погубит, слышишь, Ваня?
Самохин молча смотрел на мёртвую камбалу. Рыба молча смотрела в ответ.
- Так ты, - донеслось из раковины, - поможешь мне, или нет?
- Хорошо, - сказал Самохин.
Водовозчик был крепким, сильным мужчиной с огромными предплечьями. Он стоял, упершись ногами в бетон, и ухающими рывками поднимал со дна колодца нечто тяжелое. Картуз его был сдвинут на затылок, во рту - зажата зубочистка.
Самохин растерялся. Он думал начать разговор со слов "Не убивайте ее" или "Не трогайте ее, пожалуйста", но теперь все слова оставили его.
И что говорить?
Самохин подошел поближе - водовозчик коротко глянул на него и молча вернулся к работе. Самохин заглянул внутрь.
В колодце было темно. Вниз спускалась крепко свитая веревка. Русалка держалась за нее тонкими руками. Ее огромное сомовье тело было еще скрыто под водой - но водовозчик постепенно вытягивал его наружу. Еще рывок - и вот уже показался длинный спинной плавник.
- Давай скорее! - сказала русалка, озабоченно глядя вниз, на собственный хвост. - А то мы и к ночи не управимся.
- Щас, - коротко ответил водовозчик.
Напрягшись, он богатырским рывком вытянул русалку из воды целиком. Плоский блестящий хвост повис над водой, словно огромная пиявка. Русалка обвила им веревку и теснее сомкнула человеческие кулачки, чтобы не упасть и не сорваться обратно в воду.
- Эй, - осторожно позвал Самохин.
Она подняла голову и крикнула:
- Погоди! Ну, или помоги ему, давай, Ванюша!
- Не надо, - буркнул водовозчик, когда Самохин робко подступил к нему. - Сам.
Вскоре русалка уже сидела на краю бассейна, ёжась от ветра и дождя. Свой массивный хвост она свесила в воду. Дождь барабанил её по плечам. Водовозчик в это время жевал зубочистку и пытался завести забарахливший двигатель.
- Ты же сказала, что он хочет тебя убить, - тупо глядя на русалку, произнес Самохин.
- Так и есть, - вздохнула она. - Он вроде как мой водитель. Мой верный рыцарь, который все возит и возит меня по полям да весям. В конце этого пути я умру. И он знает об этом, но все равно везет меня. Так что он, считай, смерти моей хочет.
- Не понимаю, - помотал головой Самохин.
- А чего тут понимать? - сказала русалка. - Знаешь, как рыбы размножаются?
Самохин ощутил, что краснеет.
- Ничего непристойного, - заметив это, рассмеялась русалка. - Икру мы мечем, икру. Это нерестом называется. Для нереста мы большие расстояния проходим... Мы - это рыбы.
Она с ожесточением ущипнула собственный жирный хвост.
- Из Каспийского моря поднимаемся вверх по реке, затем - по деревням и селам, а в конце пути - в Чёрное море. Там мы умираем. Потому что приходит время умирать. Инстинкт такой у нас. Гонит на нерест. Я же несовершеннолетняя была до этого. А теперь - время пришло взрослеть.
Она помолчала.
- Знаешь, как нерест проходит, Ванюша? Я вижу симпатичного и хорошего парня. У меня запускаются процессы необходимые. Я откладываю икру. В процессе охмурения я выделяю вещества разные, которые ко мне самцов... да и не только самцов приманивают - но все они мне отвратительны, знаешь, Ваня... Нужен хороший парень в моем вкусе, чтобы процессы-то запустились, чтобы я икру смогла отложить. Икру откладываю - и тогда-то ее и оплодотворяет то скопище самцов, которых мои запахи привлекли. Вода моя живая. Но это бесполезно все. Потому что человек не может оплодотворить рыбью икру.
Она рассмеялась.
- Ты пришла сюда, чтобы икру отложить? - с отвращением спросил Самохин.
- Ага. А знаешь, что самое интересное? - сказала русалка. - Не нашла я здесь такого вот хорошего и симпатичного парня. Ошиблась. Икру отложить не смогу. Но процесс-то уже запущен. Все они взбудоражены запахами моими. Мне уезжать отсюда надо - а то эти сумасшедшие меня возьмут и убьют. Вот если бы ты полюбил меня, Вань... - она томно посмотрела на Самохина.
Затем осеклась.
- Но ты, наверное, не станешь.
Самохин молчал. Русалка вздохнула.
- Ну что, Ваня, запрягай тогда. Поедем дальше, будем искать того самого.
- Никуда не поедешь, - сказал вдруг за спиной хриплый, злой голос. - Здесь останешься.
Самохин вздрогнул и обернулся. Позади стоял Яшка, слегка покачиваясь. Дождь лупил его по плечам, заливал лицо. Он улыбался. В правой руке он всё ещё сжимал бутылку.
- Бежать надо, - сказала русалка и поёжилась. - Скоро таких, как он множество будет. Уже идут ко мне, я чувствую. Дождь так на них подействовал, повлекло. Надо было раньше уходить, да я всё на тебя надеялась...
Водовозчик схватил русалку под мышки и, матернувшись, потащил к машине. Хвост оставлял на влажной земле толстую извилистую полосу.
- Задержи его пока что, Ваня! - крикнула русалка. - Помоги на последок!
- Зачем его... - Самохин посмотрел на Яшку, и еле успел поднять руку - бутылка ударила по кисти, осыпала лицо осколками. Вскрикнув, он отступил назад, удивлённо смотря на Яшку с разбитой бутылкой в руке. - Ты чего, а? Успокойся!
- Сейчас я тебя успокою, - Яшка медленно, тяжело двинулся в его сторону. - Украсть решили, да не тут-то было! Меня не проведёшь!
Позади Яшки из пелены дождя стали появляться фигуры.
- В кабину! Клади меня в кабину прямо, а то не успеем, - закричала сзади русалка.
Яшка взвыл и бросился вперёд, размахивая "розочкой". Живот Самохина обожгло болью, и он, зашипев, попытался оттолкнуть пахнущего перегаром сумасшедшего от себя.
- Н-на тебе, - рычал Яшка. - Н-на, жулик! Не проведёшь! Н-на!
Самохин пропустил ещё один удар, и "розочка" прочертила ему по лбу. Взревев от боли, он оттолкнул от себя Яшку, и тот упал наземь, тут же вскочил - и бросился на водовозчика, засовывающего в кабину русалку. Тот попытался обернуться и прикрыть лицо рукой, но Яшка оказался проворнее, и сильно, с размахом всадил "розочку" ему под затылок. Самохин подхватил камень, бросился к нему. Пальцы нащупали Яшкин воротник, отвели назад голову.
После первого же удара Яшка упал на колени, но не сделал ни одной попытки защититься, продолжая резать водовозчика, привалившегося к двери. Тогда Самохин ударил ещё трижды - и Яшка свалился в грязь. Кровь из его головы потекла в набравшуюся у колеса лужу, смешиваясь с кровью водовозчика. Тот постоял ещё немного, мотая окровавленной головой, схватился за горлышко, попытался вытянуть "розочку" из своей груди - и в ту же секунду повалился вперёд. Больше он не двигался.
- Эх, Ваня! - с грустью сказала русалка, а потом посмотрела на Самохина. - Ваня, едем уже, быстрее!
Самохин посмотрел по сторонам. Теперь он мог разглядеть лица идущих к колодцу людей - вот Теляшка, вот дядя Миша. Позади прочих шла тётя Надя в больших, его же, Самохина, чёрных сапогах. Кто-то нёс в руках мотыгу, у других были камни.