– Нет, мама, – шмыгнула носом Сибилл, вытирая его кулачком, – но очень, очень сильно хотела бы.
– Пойдем домой, – подала голос Анна, протягивая руку вперед и робко улыбаясь, – у нас с тобой очень много дел, еще со вчера пряжа ждет.
Сибилл прищурилась, словно действительно решала, стоит ли ей сейчас идти с сестрой.
– А я расскажу тебе сказку про принца, – подмигнула сестре Анна, и та сорвалась с места.
Анна было зашагала к дому, как удар в грудь приковал ее к месту. Жадно глотая воздух, Анна оглядывалась, пытаясь понять, что произошло. Сердце билось ровно, никого рядом не было, но удар. Он же был. Она оглянулась на мать в попытках найти ответы, но та стояла, так же, как и Анна, прижав ладонь к груди.
– Идонея! – крик их соседки, что сейчас бежала, путаясь в подоле робы, заставил всех обернуться. – Идонея, помоги! Жанна, – Беатрис***** остановилась, переводя дыхание, – она у них. В Руане.
– Беатрис, успокойся, – Идонея вытянула вперед руку, медленно выдыхая, – девочки, идите домой, – тоном, не терпящим возражений, отчеканила она, – быстро.
Наши дни
– Марк Алексеевич, может, рано меня в терапию переводить? – невинно хлопнула длинными ресницами и надула пухлые губы юная пациентка, что благополучно перенесла удаление аппендикса. – Неужели я вам тут так надоела?
Анастасия улыбнулась, перекинув внушительную косу через «случайно» оголившееся плечо.
Даже не представляешь как. Уже не знаешь, что хуже – пожилые, что вечно требуют к себе дополнительного внимания, или молоденькие, которым хочется приключений на задницу и острых ощущений. Пара добрых успокаивающих слов, чтобы пациенты не нервничали перед операцией, и все, девушки расцветают, настроив себе в голове воздушных замков и, не спрашивая тебя, дают своим неродившимся детям твое отчество. Конечно, не все такие. Щелкнув авторучкой, я зацепил ее за край папки и передал историю болезни медсестре.
– В самый раз, Анастасия Петровна, в самый раз, – кивнул я пациентке, подходя к двери, – поправляйтесь.
– Но я же вас даже не отблагодарила, – округлив глаза, заявила пациентка, а ее соседка по палате прыснула, маскируя смех за кашлем.
– Больше не попадайте на больничную койку – это будет лучшей благодарностью, – подмигнул я, быстро ретируясь из палаты.
Голова после вчерашнего трещала, а я радовался, что никаких внеплановых операций сегодня не случилось. Вечерний обход прошел на удивление спокойно, поэтому, наконец оказавшись в своем кабинете, я потянулся в кресле, косясь на стопку папок с историями болезни.
Когда я захотел стать врачом, все, о чем мог думать – я буду спасать людей. Бороться с самой смертью, вырывать из ее цепких лап тех, кто еще сотню лет назад был бы обречен. Наверное, все люди моей профессии думали так же, за своей большой целью забывая об остальном.
Например, о горах отчетности. Хотя не думаю, что если бы я работал на заводе – отчетности стало меньше. Век гиперконтроля. Бесконечная цепочка руководства, что переформировывает подробные отчеты в более сжатые, собирая воедино, пока у какого-то одного человека на самом верху не окажется всего один лист с ничтожным процентом реальной информации.
Вздохнув, я выпрямился, включая компьютер. В конце концов, мне хотя бы повезло стать тем, кем я и хотел быть всегда. Пусть что-то и представлялось иначе, но ведь кардинально суть не изменилась. С отчетами или без них, я спасаю людей.
Не отвлекаясь от отчета, я схватил пластиковую бутылку, но разочарованно вздохнул. Закончилась. Метко швырнув пластик в корзину, не глядя нашарил под столом новую. Очень удобно – покупаешь сразу упаковку маленьких бутылок с водой и не нужно держать полуторалитровые бутылки. Пробка поддалась, звонко захрутев, а я жадно глотнул, пытаясь заглушить жажду. Горло обожгло, а пульс ломанулся вскачь. Закашлявшись, я поставил бутылку, вытирая брызнувшие из глаз слезы. Какого?.. Уставившись на этикетку, я потер глаза. Нет, надпись «Святой источник» не испарилась, а пробка в моих руках подтверждала, что распечатал я ее только что.
– Блин, прости, – от раздавшегося за спиной голоса я резко подскочил на ноги, – я не хотела, чтобы так вышло.
Да, а я уж понадеялся, что мне все приснилось. Поспешно щелкнув замком на двери, я резко выдохнул и провел руками по волосам, собираясь с мыслями.
Анна сидела на подоконнике между фикусом и столетником в чем-то, очень напоминающем длинную домашнюю футболку. Сильнее натянув ее на колени, она поежилась, отодвигаясь подальше от холодного стекла. Босые ступни ее были плотно прижаты к батарее, а сам вид ее, что секунду назад казался растерянным, вдруг изменился на крайне любознательный.
Похоже, эту девушку не волновало, что она сидит в кабинете мужчины в одежде, больше подходящей для сна.
– А у тебя классно, – широко улыбнулась Анна, касаясь пожелтевших листьев фикуса, – атмосферненько, – с этими словами она кивнула на стену с местами отвалившейся плиткой, – я уж и забыла, как тут.
– Ты что здесь делаешь? – подойдя к столу, я вновь схватил бутылку, но на этот раз лишь осторожно поднес ее к лицу.
Резкий запах спирта ударил в нос. Сомнений не было – водка. Причем не очень хорошая, судя по всему.
– Прикольно, да? – кивнула Анна, гипнотизируя несчастный фикус. – У меня весь день в руках любая жидкость вот так, – хмыкнула Анна, отворачиваясь от растения, – пить хочется, жуть.
Только сейчас я заметил, что Анна пьяна. Ерзает на месте, хмурится мыслям и криво улыбается. Скулы, лоб и кончик носа окрасил румянец, а масляно блестящие глаза немного остекленели, надолго не останавливаясь на одной точке. Ее шатало из стороны в сторону, даже когда Анна просто сидела.
– Я просто подумала, что пока я могу говорить – надо увидеть тебя, Марк, – решительно кивнула Анна, чуть не свалившись с подоконника, – да и вчера ты явно был не готов слушать дальше, все сидел, щепки эти сраные перебирал.
– А имя мое с адресом сегодня тебе высшие силы подсказали? – скрестив руки на груди, я оперся на стол, пристально наблюдая за ней.
– Не, – отмахнулась Анна, подхватывая кувшин с водой для поливки растений и задумчиво его рассматривая, – на бейдже у тебя написано.
Анна закинула ногу на ногу и опустила палец в кувшин. Подняв руку, она облизала его, а лицо ее на секунду удивленно вытянулось.
– Слушай, я не… – начал было я, но Анна меня не услышала, смело опрокинув в себя содержимое кувшина.
– Бе, – она высунула язык и поморщилась, – какая гадость.
– Почему я? – не выдержав, я дернулся вперед, хватая ее за плечи. – Население нашего города вполне себе дает выбор. При этом каждый десятый – твой случайный знакомый. Зачем ты тянешь в это дерьмо меня?
Вся усталость от бессонной ночи и долгого рабочего дня свалилась на меня разом. Раздражение куда-то испарилось, было лишь нетерпение и желание поскорее избавиться от Анны. Стереть всю эту историю из памяти, списать на переутомление, на что угодно. И больше никогда не вспоминать, что стол на моей кухне превратился в щепки, вода в руках – в водку, а на подоконник в закрытом кабинете с решетками на окнах вдруг уселась девушка из пятнадцатого века.
Анна вздохнула и внезапно похлопала меня по щеке.
– А ты разве еще не понял? – пьяно икнула Анна. – Мне нужно найти человека, который убил меня больше пятисот лет назад, – усмехнулась она, заправляя волосы за уши, – как ты думаешь, как мне помогут обычные жители города?
Она замолчала, закинув руки мне на шею и глядя в глаза. Нефритовый взгляд словно проникал прямо в мозг, активизируя вчерашние воспоминания.
«Я не знала, кто откроет дверь».
Забыть, стереть из памяти.
«Шла сюда, в эту квартиру».
Желание распахнуть окно и перекинуть Анну через подоконник ударило под дых.
Нет, нет, нет.
Этого не может быть.
«Я знала, что тут живет кто-то знакомый, но не знала кто».
– Я искала своего знакомого, Марк. Сейчас дошло? – Анна тяжело вздохнула, обхватывая мою голову обеими руками. – Мне нужен был человек из пятнадцатого века, Марк. Иначе какой в этом смысл, правда?
3
Ложка методично ударяла о стенку кружки, пока я перемешивал сахар. Уставившись в точку перед собой, я потерял счет времени. Может, ответ гораздо проще – я всего-лишь свихнулся? Нет, почему это не должно происходить так? У кого-нибудь есть методичка, как именно человек должен сходить с ума? Галлюцинации, стол разнес я сам, а все остальное – следы стремительно развивающейся шизофрении. В конце концов, а кто видел Анну, кроме меня?
Таксист, что завис на минуту, разглядывая ее голые ноги в явно больших для нее тапочках, сменщик, многозначительно усмехнувшийся при виде Анны, выходящей из моего кабинета, соседка тетя Люба, потерявшая дар речи, пока Анна, пошатываясь, цеплялась мне за плечо, дабы не упасть.
Нет, Марк, свидетелей хоть отбавляй.
– На тебя смотреть страшно, – Анна, кутаясь в мою футболку, юркнула на стул, поджав под себя ноги, а я вздрогнул, фокусируя взгляд на ней, – ты не заболел случайно?
Влажные после душа волосы Анны прилипли к ее плечам, оставляя на ткани широкие сырые следы. В нос ударил ментоловый запах моего шампуня и обычного мыла. Да, если бы я не был так шокирован происходящим, возможно, эта картина меня и заинтересовала. Сейчас же ничего, кроме негодования и раздражения, я не ощущал.
Хотя нет, вру. Еще мне, как мелкому пацану на стрелке перед бандой старших ребят, было стремно. Стыдно и страшно, супер коктейль, Марк.
Не дожидаясь приглашения, Анна вцепилась в кружку, подтягивая ее к себе и щедро отхлебывая чай.
– Ну наконец-то, – облегченно выдохнула она, снова делая глоток, – а я уж подумала, что быстрее сопьюсь, чем что-то вспомню.
– А ты не могла пожелать сразу найти убийцу, а не знакомого? – не выдержал я, вцепившись в край стола. – Я, знаешь ли, запамятовал, что было в пятнадцатом веке.
Анна снова жадно отхлебнула из кружки, не забыв демонстративно закатить глаза. Как вообще в ней одновременно уживались скромность и наглость, я понятия не имел. Бурлящий коктейль. Вот она извиняется, глядя в пол и смущенно краснея, а вот уже ходит по твоей квартире, как по своей. Или это у всех девушек так, а не только у ведьмы?
От пришедшего на ум слова стало душно. Расстегнув две верхних пуговицы на рубашке, я уселся на стул, стараясь не облокачиваться на наспех отремонтированный стол.
– Я пыталась, – с запинкой произнесла Анна, – но, похоже, так это не работает. Не знаю почему.
Она нахмурилась, а светлое минуту назад лицо потемнело.
– Ладно, – опершись ладонями на колени, я выдавил из себя нечто похожее на улыбку, – что от меня требуется?
В конце концов, это было самым правильным решением. Больше времени потрачу на отрицание и лишние переживания, чем на действия. Раз Анна пришла, значит, нужно понять, в чем заключается моя помощь, и уже наконец-то избавиться от ее присутствия в своей жизни.
– На самом деле я рассчитывала, что твое имя мне что-то подскажет, – прошептала Анна, отворачиваясь к окну, – мое не изменилось, наверное, – добавила она неуверенно, – мне так кажется. Я думала, что с тобой будет так же.
– Подожди, – остановил ее я, прочищая горло от охватившего меня беспокойства, – то есть ты хочешь сказать, что понятия не имеешь, что делать дальше?
Чайная ложка осторожно коснулась поверхности стола, а Анна судорожно принялась выгонять из-под пленки на столешнице воздушные пузыри.
– Ну, некоторые образы стали ярче, – пробубнила она, снова проводя ногтем, – после нашей вчерашней встречи. Голоса какие-то появились…
– Стоп, – я схватил ее за руку, дергая на себя, вынуждая посмотреть мне в глаза.
Несмотря на внешнее спокойствие, пульс ее зашкаливал, сейчас судорожно барабаня по подушечкам моих пальцев. Просто чудесно.
– Так ты знаешь, что делать? – повторил я вопрос, глядя в ее широко раскрытые глаза.
Растерянность и сожаление отразились в них так ярко, что места для сомнений не осталось. Девушка, что утверждает, что я жил в пятнадцатом веке так же, как и она, абсолютно потеряна.
– Нет, – потухшим голосом ответила Анна, вырывая руку из захвата, – я не знаю.
Прежде чем Анна отвернулась, мне показалось, что в ее глазах блеснули слезы. Поднявшаяся было внутри злость словно испарилась, и я просто молчал, уставившись на тихо сжавшуюся на стуле девушку.
Что должно произойти в жизни, чтобы сломя голову под дождем нестись к незнакомцу? Отчего-то внутри стало пусто и холодно.
– Ты пробовала поговорить с близкими? – осторожно спросил я, потирая ладони в попытке прогнать охвативший меня холод.
– Да, – отозвалась Анна, – с родителями. Они не поверили. Мама посоветовала обратиться к врачу, – горько усмехнулась она, потирая край кружки, – был вариант убедить их лично, но они сейчас живут в Австралии, а у меня аэрофобия.
– А как с моим кабинетом?
– Не получается, – пожала плечами Анна, – не знаю, может, потому что они обычные люди и не участвовали в тех событиях. Не понимаю почему, – выдохнула она, – до момента встречи с тобой я была уверена, что сошла с ума.
– А друзья, не знаю, должны же быть какие-то подруги у тебя?
– Должны, – кивнула Анна, пристраивая подбородок на коленях, – только я сама всегда предпочитала одиночество. Мне так больше нравилось. Не быть зависимой от каких-то связей, не удерживать бессмысленные долгие отношения. Я всегда с легкостью прощалась с людьми, переезжала с место на место, так что, – Анна улыбнулась и почесала кончик носа, – нет никого у меня, только знакомые, которым такого не расскажешь.
– Ведьмы всегда предпочитали отшельничество, – не знаю зачем, выдохнул я, растирая переносицу, а Анна удивленно посмотрела на меня, – забей, не бери в голову.
– Марк! – вскрикнула Анна, а ее лицо просияло.
Подскочив с места, она схватила меня за плечи, чуть ли не подпрыгивая на месте.
– Ты должен попробовать!
– Что? – недоуменно смотрел я на Анну, а она уставилась на меня со своим прежним надменным выражением лица.
– Вспомнить, конечно же, – растянулась Анна в улыбке и, словно опомнившись, убрала руки с моих плеч, – я же вспоминать начала больше после встречи с тобой. Значит, и у тебя должно быть так же.
Я решил промолчать о том, что в принципе она и до этого что-то там видела, а я жил себе спокойно. Появившаяся в ее глазах надежда не позволила мне вымолвить и слова. Я лишь серьезно кивнул, поднимаясь с места.
– Пока я не вспомнил, а мой стол и сознание в порядке, не будем тратить время зря.
Анна, до этого кружившаяся у стола, замерла, разглядывая меня.
– Сейчас я готов выслушать все от начала и до конца. Соберем детали, поймем, кто убил тебя в пятнадцатом веке, а там придумаем, как действовать в нашем, – и с этими словами я подхватил сумку с ноутбуком, стоявшую на пороге кухни, – давай с того места, про сны.
4
Франция, Нёшательский феод, деревня Домреми*
28 мая 1431 года
Приглушенный свет в комнате огненными бликами танцевал по ярким распущенным прядям Сибилл. В маленьком пространстве казалось, что именно ее волосы сейчас источник этого света. Анна удобнее перехватила гребень, снова опуская его в густые шелковые пряди сестры. Осторожно расчесывая волнистые волосы, она думала, что это единственное занятие, которым готова заниматься вечность. Умиротворение и покой, вот что ощущала девочка, когда кончики ее пальцев касались огненных локонов.
– Жалко, что у меня такие волосы, – грустно вздохнула Сибилл, ерзая на коленях у сестры, – мама говорит, что скоро мне придется их светить.
– Осветлять, – машинально поправила Анна, осторожно проводя ладонью по блестящему рыжему шелку, – на самом деле в этом нет ничего страшного.
Сибилл тяжело вздохнула, а ее плечи опустились под тяжестью мысленной ноши. В этот момент она показалась Анне такой взрослой, что та невольно улыбнулась. Она смутно помнила, когда Сибилл появилась на свет, но рассчитывала увидеть, как ее сестра превратится в прелестную девушку и выйдет замуж.