Впрочем, начиналось-то всё рутинно — качество окраски заборов, чистота сортиров и консервация техники были оценены как удовлетворительные, солдатики на плацу чеканили шаг и дружно ревели что-то маршевое, а водка ждала своего часа в холодильнике. Потный красномордый генерал важно кивал и начальственно супил бровь, свита поддакивала, а Сутенёр и несколько прибывших с ним молчаливых офицеров в невысоких чинах делали вид, что их тут нет. Боруха он вроде как в лицо знать не должен, однако пару раз косил в его сторону змеиным своим глазом. То ли случайно, а то ли имея какую-то свою мысль на его счёт. Ощущение, что он как-то учтён и в каком-то качестве посчитан, майора не покидало. Оставалось понять, в каком именно. Между тем, официальная часть подходила к концу, в Красном Уголке штаба накрывались столы, и подполковник Кузнецов уверенно направлял комиссию в нужную сторону, чтобы в подходящий момент предложить «откушать, чего бог послал».
Борух практически сразу смылся: рядом с Карасовым у него было такое чувство, как будто держишь в руке гранату без чеки — чуть расслабишься, отвлечёшься — и привет… Тут и водка в горло не полезет. Однако, уже уходя, он заметил, как Сутенёр, покинув быстро пьянеющего громогласного генерала, незаметно увлёк Кузнецова в кабинет. Оставалось только радоваться, что он, майор Мешакер, слишком мелкая фигура, чтобы привлекать внимание такой акулы, как Карасов. Борух лёг спать, чтобы через несколько часов быть разбуженным обалделым дневальным. Оказалось — товарищ подполковник изволят немедленно требовать майора к себе. Борух глянул на часы — полтретьего ночи. Дневальный был смущён, но решителен — сразу было видно, что комгарнизона отправил его не просто так, но с изрядным напутствием, на которые был мастак, и возвращаться без майора для него хуже расстрела. Пришлось одеваться и тащиться в штаб, благо гулянка уже закончилась, а начальственных гостей увезли в город.
Подполковника он застал мертвецки пьяным, но в сознании — смутная надежда, что Кузнецов, не дождавшись Боруха, уснёт, не оправдалась… Судя по полупустой бутылке на столе, начальник гарнизона продолжил банкет в одиночестве.
— Товарищ подпо…
— Заткнись, Боря, и слушай сюда, — неожиданно трезвым голосом оборвал его Кузнецов. Таким голосом можно было резать стекло.
— Слушай один раз, я повторять не буду. Увольняйся из рядов, Боря. Выходи, блядь, в отставку. Прямо завтра — я тебе всё подпишу. Увольняйся и уебывай.
— Что за нафиг? — не поверил своим ушам майор.
— Мне уже не спрыгнуть с паровоза, но твое дело майорское, на пенсию ты наслужил, семьи у тебя нет, знаешь ты мало… У тебя есть шанс. Но прямо сейчас. Когда начнется, уже не соскочишь.
— Но куда мне…
Подполковник шарнирным автоматическим движением опростал стакан. Глаза его стремительно помутнели — количество перешло в качество. Он начал заваливаться в кресле, вырубаясь.
— Товарищ подполковник! Но как же…
Мутный взор вновь обратился на Боруха, но в нём уже не было и тени мысли.
— Какого стоим? Команда была — отбой! Ни хуя дисциплины в войсках… — пробормотал Кузнецов и уснул, рухнув головой на стол. Аккуратно подложив ему под лоб фуражку, Борух в задумчивости вышел из кабинета.
Конечно, подполковник был пьян до изумления, и в других обстоятельствах Борух списал бы услышанное на белую горячку, но само появление в их занюханном гарнизоне такого персонажа, как Сутенёр, наводило на мысли. Что делать? Уволиться и уехать, как советовал Кузнецов? Но как жить дальше? Когда тебе за сороковник, и никакой гражданской специальности, и нет ни жилья, ни семьи, ни денег… Куда податься бывшему военному?
Где-то в глубине души Борух понимал, что ему просто страшно покинуть привычный круг армейской жизни и ринуться в неизвестность. Понимал, но… Ничего не стал делать. Наутро подполковник не сказал ему ни слова, и похоже было, что он напрочь всё забыл. Вот только пить Кузнецов стал как не в себя. Он и раньше иногда закладывал, но теперь его пьянство вошло в какую-то просто самоубийственную стадию. Борух некоторое время боялся, что в пьяном угаре тот застрелится — но обошлось. А жизнь, между тем, текла своим чередом, и ничего особенного вроде бы и не происходило.
Через месяц после визита в гарнизон прибыли «археологи» — кавычки вокруг этого слова Борух поставил сразу, как увидел их выправку и знакомую серую сталь в глазах. От ребяток настолько несло «конторой», что, когда они входили в комнату, всем непроизвольно хотелось зажмуриться, как от направленной в глаза лампы и, на всякий случай, быстро съесть все лежащие на столе документы. Единственным штатским был идеально лысый пожилой очкарик, но и тот успел здорово пропитаться конторским духом и стать занозой в заднице. И меньше всего он был похож именно на археолога. Он носился по расположению с кучей тяжеленных железных ящиков, которые за ним, матерясь, таскали срочники, разворачивал и сворачивал какие-то антенны и вовсе не думал браться за лопату и метёлку. Его интересовала мощность подводимой к гарнизону силовой электрической линии, расположение основного и резервного радиопередатчиков, где проложены кабели ЗАС — в общем, Боруху периодически хотелось схватить его за грудки и спросить: «Ты что, падла, шпион?». Останавливали вечно присутствующие рядом «археологи в штатском» и недвусмысленное распоряжение «оказывать содействие». Вскоре после прибытия «археологов» в городке перестала работать сотовая связь — «сломалась базовая станция», которую почему-то никто и не подумал чинить.
Вскоре подозрительные «археологи» отбыли восвояси, а там, где по указаниям лысого профессора солдаты вбивали колья с флажками, прибывшие со своей техникой военные строители быстро возвели купольный ангар. Туда въехали «секретчики», заперлись и никого особо не беспокоили, если не считать реорганизации караульной службы и неизбежных казарменных страшилок про сушёных инопланетян и дух Чингисхана.
Постепенно майор расслабился, отчасти позабыв про странный ночной разговор, отчасти списав его на пьяный психоз. Но чувство подступающего нехорошего осталось, и когда он увидел бегущего от штаба «изменившимся лицом» лейтенанта Успенского, то понял — началось.
Глава 13. Иван
Наутро меня потряхивало, в горле першило, глаза слезились и даже, кажется, слегка поднялась температура. Так что наверх я не полез, заварил чай, плеснул в него коньяка и занялся тригонометрией, тщательно просеивая память в поисках остатков курса штурманского дела. Впрочем, задача несложная — у меня есть геодезическая карта посёлка, копия, конечно. Я её скопировал у председателя садового товарищества, когда межевал участок перед покупкой. По ней я привязался к точкам (моему дому и соседской бане), получил основание треугольника 135 метров. Зная основание и углы, вычислил расстояние до источника — три километра двести метров. Погрешность, скорее всего, вышла приличная — основание маловато, точность замера углов невысокая, — но приблизительно в трёх километрах как раз в нужной стороне находится придорожный комплекс — магазин, заправка, шиномонтаж для грузовиков и ещё что-то такое. Так что с высочайшей вероятностью свет я вижу именно оттуда. «Значит, нам туда дорога!»
Три километра — это сейчас очень много, учитывая почти полную невозможность нормального ориентирования на местности, лютый холод и полную темноту, но выбора нет — продукты и топливо нужны позарез. А значит, надо придумать способ эту дистанцию преодолеть, причём, в обе стороны. Обратно ещё и с грузом. Для этого надо решить две задачи — как не замёрзнуть и как не заблудиться (и, опять же, не замёрзнуть). Прикидывая по карте и так и этак, увидел интересный, как мне показалось, вариант — примерно в километре приблизительно в нужную сторону располагается большое… как бы это назвать? Ближе, пожалуй, к поместью, соток на пятьдесят. Каменные заборы в два человеческих роста, большие ворота с будкой привратника, ветряк, какие-то разнеможные разноуровневые крыши и верхушки голубых елей — больше ничего не разглядеть, но внушает. Краем уха я слышал какие-то фамилии из верхнего уровня областной администрации — слухи приписывали владение то одному, то другому чиновнику уровня вице-мэра, но все сходились в одном — регулярно обслуживаемой асфальтовой дорогой до посёлка мы обязаны именно этой усадьбе. Она формально не входит в посёлок, будучи чуть в стороне, и потому получается почти по прямой между моими выселками и трассой. Ну, не совсем, но отклонение небольшое. У меня возникла идея промежуточной базы, такого как бы аэродрома подскока — места, где можно передохнуть, согреться, попить чаю, складировать снаряжение — подготовиться для последнего броска на два километра. Всё-таки переход становится на треть меньше, это серьёзный выигрыш. Кроме того, есть неплохие шансы смародёрить что-то полезное прямо там — не может же быть, чтобы в таком большом доме не нашлось хоть сколько-нибудь еды? Вдохновлённый этой мыслью, я стал планировать новый поход.
Жена встретила мою идею без энтузиазма. Хотя я и не стал ей рассказывать о происшествии с верёвкой — ну, когда её что-то утащило, — она сильно за меня беспокоится. Она ещё со времён моей службы этим травмирована — рано или поздно муж всегда прощается и уходит в неизвестность, а она ждёт, не зная, дождётся ли. Мы многое поменяли в нашей жизни, чтобы этого больше не было — но ты судьбу в дверь, а она в окно. И снова, как и тогда, — у нас нет выбора, а есть слово «надо». Жена понимает его печальную неотвратимость, но расстраивается. За ней подхватили волну дети — Старшая уткнулась в телефон, в сотый раз проходя одну и ту же игру, Младший начал поднывать и кукситься. Пришлось восстанавливать морально-психологический настрой в подразделении, напомнив о ништяках промежуточной мародёрки. Мол, до трассы через тёмные поля я ещё неизвестно когда соберусь, а тут, буквально в кило… ну, то есть совсем рядом, рукой подать — огромный особняк, полный гипотетических сокровищ. Возможно, там даже есть кофе!
Как знает каждый жулик на доверии, предвкушение халявы понижает критичность мышления. Воодушевление охватило даже жену, которая понимает, что километр сейчас — это вовсе не «рукой подать», а несколько тысяч шагов в полной темноте, где каждый шаг может стать последним. Но и она поддалась всеобщему энтузиазму делёжки шкуры не то что неубитого, но, возможно, и несуществующего медведя.
— Кофе, как же я хочу кофе! — мечтательно закатила глаза она.
— А мне, а мне шоколадных конфет, пап, обязательно возьми конфет! — заскакал вокруг Младший. — И мороженого, и… и сока маракуйи, да!
Ишь ты, маракуйи ему… Хотя, какой-то сок может и найтись, почему нет. Замороженный в своих пакетах в ледяные кирпичи, но это нынешним порошковым сокам не вредит — оттаивай и пей, или так грызи. Это в том случае, если там вообще что-то есть. Вполне вероятно, что я обнаружу несколько промороженных трупов в окружении тщательно вылизанных консервных банок. Вряд ли у них там большой запас еды хранился, скорее, ежедневно подвозили свежее. Я, разумеется, не стал это говорить вслух, пусть пока радуются.
— А мне мюсли с орехами и малиной. И хлебцы зерновые… — подключилась Старшая.
— И печенек, печенек! — Младший.
— Вина хочется, — вздохнула жена, — красного, сухого…
Все вели себя так, как будто я в супермаркет собрался, а не на мародёрку. Зато как настроение поднялось! Никто уже и не думает про опасности, которые ждут меня на поверхности, не думает, что будет, если я не вернусь, не рефлексирует: «Ах, опять мы смотрим вдаль с утёса…». Наоборот, дождаться не могут, когда я притащу им долгожданную добычу, которую они уже мысленно поделили. Так, наверное, провожали в набег викингов: драккары, скрипя вёслами, ещё не вышли из фьорда, а все машущие вслед платочками уже предвкушают горы золота, которые те привезут.
Запустил генератор, отправил радостных детей на игровые подвиги, а сам пошёл готовиться. Для начала изменил форму снегоступов, превратив их в расширенное подобие охотничьих лыж — надеюсь, так будет идти удобнее, не тренируя паховые мышцы походкой враскорячку. Одно дело сто метров отшагать, а другое — несколько километров, буду потом как неопытный наездник после дня в седле. Потом взялся сооружать «сбрую» — нечто вроде разгрузочного жилета (модульная разгрузка как раз и стала его основой), но надеваемого под верхнюю одежду. На ней я закрепил, наконец, нормально шланг подачи воздуха на вдох, чтобы его петли не сползали и не мешали ходить, а также все носимое оборудование, которое боится холода: батареи для осветителя, плоскую флягу с водой и нововведение — химические грелки. У меня их нашлось аж пять штук. После активации выделяют тепло три часа, а потом достаточно полчаса прокипятить, и они снова готовы к работе. При помощи скотча и пластиковых стяжек я закрепил их по ходу воздушного шланга, чтобы как-то компенсировать потери тепла при дыхании. Эффективность пока под вопросом, но я планирую провести ходовые испытания уже сегодня, благо простуда, вроде, отступила. Устраивать сразу забег на километр не собираюсь, но выскочить наверх для решения задачи по ориентированию — почему нет? Надо проверить новую техническую придумку, которая, как я надеюсь, не даст мне потеряться в темноте снежной равнины.
Для новой конструкции я использовал теодолит и строительный лазерный уровень. Чтобы его батареи не сожрал холод, завёл питание проводами снаружи. Провод оканчивается клеммами — «крокодилами», которыми я не без труда подсоединил к оборванному проводу подсветки антенной мачты. Главная проблема оказалась в том, что это почти невозможно сделать в толстых варежках, а в тонких перчатках руки околевают быстрее, чем я успеваю зачистить провод. Руки приходится совать под канадку, к грелкам и оттаивать до восстановления чувствительности. То ещё удовольствие, чувствую себя, как столетний дед с артритом. Но грелки, зато, оказались вполне эффективными — мне гораздо теплее, вдыхаемый воздух уже не так вымораживает под одеждой.
Я не ожидал, что провожусь так долго, но всё же подключил питание к нивелиру, выставив на нём лазерную вертикаль. Теперь снежную пустыню рассекала тонкая красная линия, нарисованная лазером на снегу. Её никакая тварь не порвёт и не утащит! Я снова навёлся теодолитом на дальнее световое пятно — к моему облегчению, источник света был на месте, не погас. А значит, какая-то жизнь там ещё теплится. Соответственно сориентировал и лазерный уровень — от меня в сторону трассы побежала световая дорожка.
Паспортная дальность работы этого лазерного уровня — пятьдесят метров, но тут условия идеальные: полная темнота, белый снег, чистый сухой воздух. Допустим, он будет рисовать свою линию метров сто. Это мало, но если встать в створ луча и смотреть прямо на него, то лазер будет видно так далеко, как позволяет кривизна поверхности планеты. Шаг влево, шаг вправо — уже не увидишь. В этом его отличие от обычного маяка — фонарика, и на это я и надеюсь — пока я в створе лазера, я иду правильно. Перестал видеть — отклонился. Неудобно, что он светит из-за спины, но и на это у меня есть идея. А пока я повернул теодолит на рассчитанный по карте небольшой угол, так, чтобы он смотрел на усадьбу, и перенаправил туда луч нивелира, используя теодолит как прицел. Всё, у меня есть свой прибор целеуказания, как у крылатой ракеты. Оставил лазер включённым — надо же убедиться, что в нём не замёрзнет что-нибудь критически важное. Я очень надеюсь, что он будет работать всё время, пока я в пути, сколько бы это ни длилось. Теодолит же забрал с собой, спустившись вниз. Надо доделать ещё кое-какие мелочи.
Условным утром стал собираться в путь. Конструкция, порождённая моим сумрачным гением, выглядела так, как будто я боевой киборг, восстановленный в гаражном сервисе деталями с мебельной свалки. На моей голове поселилась раскоряка из обтянутых теплоизоляцией алюминиевых трубок (прощай, предпоследняя лыжная палка!) на которой располагаются две световые головки от китайских фонарей. Одна линзованная — «дальний свет», а вторая — с широким лучом, «ближний». Провод питания от них уходит под одежду, где на «сбруе», в кармане под автоматный магазин, лежит заряженный до упора «повербанк» на десять тысяч миллиампер-часов. Но это ещё не самое смешное — на той же конструкции, на вынесенной вперёд и вправо небольшой штанге, я закрепил полусферическое зеркало заднего вида, скрученное с велосипеда. Конструкция надевается поверх шапки, но под капюшон, поэтому трубки изогнуты, как усики насекомого, придавая мне вид абсурдный и загадочный. Смысл зеркала в том, что, по замыслу, я должен идти, держа в нем зайчик от лазера. Так я, надеюсь, буду меньше сбиваться с пути и стану двигаться по прямой.
В результате, чтобы окончательно одеться, мне потребовалась помощь — жена активировала химические грелки и помогла надеть поверх всего этого канадку, благо, её размер позволяет. Свобода движений примерно как в жёстком водолазном костюме — таком, знаете, на стальных шарнирах. На поверхности еле затянул ремни на лыжах — снегоступах — наклоняться стало сложной задачей. К моей радости, лазерный уровень по-прежнему чертит на снегу красную линию, ничего с ним не случилось. Я всё-таки опасался, что неведомое, которое тут предположительно бродит во тьме, его поломает — но нет, в отличие от шнурка, лазерный луч, видимо, не вызывал у него возражений.