Десять дней, которые ушли на сборы военного совета, Ричард потратил на инспекцию гарнизонов Яффе и Иерусалима, общение с Папой и бывшей женой, Беренгарией Наваррской, посещению тамплиерскому НПО[43], которое из земляного форта уже превратилось в роскошный замок на северо-западе Яффе и испытание их новинок. Новинки порадовали. Особенно ручные гранаты в ребристом чугунном корпусе с начинкой из нитрированного хлопка. Пока с фитильным запалом, но бензиновые зажигалки редкостью уже не были. Хоть на рынке они и стоили по цене золота на вес, гренадиров снабжали ими как необходимой экипировкой. Бертолетову соль синтезировать, хоть и в малых количествах, уже получилось, значит недалёк уже день получения более совершенных взрывателей, капсулей и, самое главное, спичек.
Папа, Целестин III, хоть и принял Ричарда радушно, довольно толсто намекнул, что ему сейчас не до гостей. Он готовит модель Вселенной, в которой Земля не является её Центром, и на это уходят все его старческие силы. Успеть бы до смерти закончить этот труд, так что для досужей болтовни времени просто нет. Кстати, новый календарь в целом одобрили и определили дату перехода на него, 1200-й год начнётся с первого января, а продолжится двенадцатым. И никакого насилия, никакого скандала (при этом Папа укоризненно глянул на короля-бродягу), точно так-же нужно вводить и новую концепцию модели Вселенной (ты, конечно умный, но всё равно дурак, тебе лишь бы мечом махать, так что слушай старших). Ричард указал на ещё две планеты Солнечной системы, которые в современный телескоп заметить было невозможно, отобедал со стариком в греческом ресторане Иерусалима, получил от него благословение для своих воспитанников-пажей, особенно важное для Людовика Капетинга и отбыл в Яффе на большой военный совет.
– Итак, милорды, все мы знаем, что в Аравии голод. Сарацины сожрали уже не только лошадей, но и верблюдов. Мы контролируем не только все основные оазисы и колодцы на севере Аравии, но и Аден – ключ к Йемену и Оману. Наличные у нас морские и сухопутные сила могут завершить операцию за месяц. Но есть одна проблема – я не хочу вырезать сарацин. Думайте про меня что хотите, но я считал, и продолжаю считать, Салах ад-Дина настоящим рыцарем, хоть и другой веры. Его сын, аль-Афдаль, возможно, заслуживает смерти, но не те герои, которые сражались под его победоносным знаменем. Им нужно предложить выход, не нарушающих понятия о чести воина. Поэтому говорить мы сегодня будем не как обычно, передавая слово от младшего к старшему, сегодня мы планируем не военную, а политическую операцию. Представляю вам графа Абу Мансура. Он, помимо своего, уполномочен говорить слова Хорезмшаха и Великого султана Конии. Все названные мной, не являются сторонниками и вдохновителями войны против Детей Книги[44], которая является прямым нарушением заповеди Пророка. Мусульмане готовы встать с нами в общий строй, чтобы покарать неверных в своих рядах. Сарацины и арабы слишком обнаглели, даже в глазах своих единоверцев. Но мне всё равно не хочется устраивать резню. Хоть мусульмане и считают меня «Гневом Аллаха», а христиане Дьяволом. Ни славы, ни чести, нам такое деяние не принесёт. Граф Абу Мансур – сегодня ваше слово первое.
– Благодарю тебя, «Гнев Аллаха». – Старец горы встал и почтительно поклонился – Я, теперь граф Абу Мансур, вы знаете по прежним временам как Старца Горы, уполномочен мусульманами доверить свою судьбу величайшему из великих, знающему будущее, но скрывающимся пока от верующих Пророком. Так и было предсказано. Махди должен пожить среди нас простым смертным, пусть даже и королём, заявив о себе только в момент критической опасности для всех нас, Для всех Для всех Детей Книги. К меня нет никаких предложений по вопросу ведению военной компании. Я не считаю себя достойным советовать Избранному, но двенадцатитысячное войско мы ему готовы предоставить по первому требованию. Среди них не будет ни одного предателя, иди труса, клянусь в этом своей жизнью.
– Благодарю тебя, Старец Горы. – если Ричард и скривился, то только мысленно – Военных сил у нас давно хватает, хотя твоих воинов мы обязательно задействуем. Ты ничего не ответил на мой вопрос – что делать с сарацинами. Их ведь там тысяч триста…
– Они в полной твоей воле «Гнев Аллаха». Раз они до сих пор не смогли разглядеть Пророка, значит слепы. А зачем жить слепцам? Только мучиться. Я, недостойный принимать решения, просто убил бы их всех.
– Net uzh nahuy! Fanatiki chyortovy… – пробубнил себе под нос Ричард – Нам нужны лояльные имамы для контроля над Святыняи. Кому попало, я их доверить не могу. Предупреждаю сразу, что за малейшее проявление нелояльности – буду сразу без суда рубить им головы. Я не собираюсь осквернять ваших Святынь. И в Мекке, и в Медине будет категорически запрещено появление христиан. Святыни мы возьмём под контроль, туда мне нужны только правильно настроенные имамы. Но и от твоего войска я не отказываюсь, оно очень пригодится графу Лестеру для покорения Испании и Мавритании. Я думаю, будет справедливо, разделить мусульманские святыни между суннитами и шиитами. Поскольку ты здесь, выбирать город тебе, граф.
– Я выбираю Мекку.
– Да будет так отныне и во веки веков! Граф де Блуа, нас ожидают какие-то сложности?
– Жара, Сир. Сейчас такое пекло, что лишний шаг сделать лень.
– Не думайте, Людовик, что это только для нас проблема. Сколько воинов вам предоставил император Эфиопии?
– Он готов выделить тысяч десять, но воины они дерьмовые, Сир.
– Зато к жаре привычные. Берём всех. Негус мне давно задолжал, пусть расплатится, хотя бы частично. Чем они вооружены?
– Старьём, Сир. Кольчуги, гладиусы и скутумы снятые у нас с вооружения.
– Годится. Их задачей будет только обеспечение водой Аравийского легиона, инженерного корпуса и орудийных расчётов. Граф Людовик де Блуа!
– Я, Сир.
– Признаю вас герцогом Йемена и Омана по праву меча. Пустынную Аравию, а так-же Мекку и Медину я забираю к коронный домен. Написанный Фатимой Коран будет выставлен для поклонения паломниками в Мекке. В новый римский сенат войдут не только христиане. Сенаторами достойны стать Старец Горы, Великий султан Конии, Хорезмшах и мой начальник штаба, еврей Ицхак Левит, пока граф Савойи.
– А я? – растерянно спросил герцог Бургундии.
– Вы, вне всякого сомнения, Эд. Бургундия заслуживает место в Сенате, даже без учёта Карфагена и Туниса, но я уверен, что вы и его завоюете. Кроме того, в числе сенаторов будут все пять Пентархов. Я буду первым принцепсом Сената, но не долго, пока Спящий Леопард не закончит свою миссию на Руси.
Он будет для вас и Принцепсом и Цензором.
– А вы, Сир? – голос Рауля де Лузигьяеа прозвучал довольно смущённо.
– А я буду писать мемуары, брат мой. Кроме них учебники и пособия. Этого, кроме меня, никто сделать не сможет. Кстати, Рауль, поздравляю вас с рождением наследника. Бабы – это Вселенское зло, но кроме них никто не может рожать нам наследников. Итак, Мекку и Медину занимаю лично я, во главе Строительного легиона и собственной свиты. Граф де Блуа берёт под свою руку Йемен и Оман, а также эмираты на восточном берегу Аравии. Герцог Бургундии, которому придаются сила графа Абу Мансура, занимает Тунис, или, как раньше выражались – Карфаген. Кстати, герцог, вам давно пора жениться и представить нам наследника.
– Я подожду, пока дозреет до брака Мария Монферратская, Сир.
– Зачем вам этот ни к чему не пригодный Монферрат? – искренне изумился Ричарл.
– Мария – ваша приёмная дочь. А Изабелла, уж простите, но она настоящая королева. Породниться с Плантагенетами – для меня большая честь, Сир.
– За Марию я кроме Монферрата ничего не дам, Эд.
– Вы уже дали мне шанс завоевать Тунис, неужели вы думаете, что я ничего не понимаю, Сир. Марию я готов взять в жёны даже без Монферрата.
– Не ожидал от вас такого, герцог, но если хотите – ждите, конечно… Невесте пока и семи лет не исполнилось. Помолвить мы вас можем, но до законного брака пока далеко.
– Я дождусь, Сир. Как показывает практика, и бастарды бывают чрезвычайно полезными.
– Не увлекайтесь этим, Эд. Бастард хорош, пока он один. Филипп был самым натуральным бандитом, пока я не определил его оруженосцем к Спящему Леопарду. У вас есть свой Спящий Леопард?
– Нет, Сир. Зато он есть у вас. Мои бастарды вступят в его войско, он и сам этого не заметит. Кстати, Сир, давно хотел вас спросить – Вы бы одолели Леопарда в поединке?
– Не знаю, Эд. Но такого поединка никогда не случится. Кеннет Маккинли спас мне жизнь от лихорадки, а я свою жизнь очень ценю. Завтра мы выступаем на завоевание Медины и Мекки, милорда. Командующий войском – граф Людовик де Блуа. Времени нам осталось только поспать. Расходимся, братья.
Глава 9
Пятнадцатого июня 1195 года имперское войско осадило Реймс. Под стены города Генрих VI Гогенштауфен привёл тридцатитысячное войско, из которых почти десять тысяч латной кавалерии. Ещё восемь тысяч, в основном пехоты, он оставил охранять тыл, блокировав Мезье, Ретель и Гранпре[45]. Император пребывал в благодушном настроении, по его сведениям, Филипп-Август смог собрать всего пятнадцать тысяч, из которых только пять были конными. Благодушие на войне чревато большими неприятностями, эту мысль до него когда-то донёс Принц-Бастард, но более чем двухкратный численный перевес расслабил Генриха, а следом за императором расслабились и остальные. По цепочке, сверху вниз: сначала ближний круг, потом командиры меньшего ранга, потом простые рыцари и так далее до последнего обозника.
Генрих VI военного опыта не имел. Он всего один раз поучаствовал в бою под Грацем, да и то не в качестве полководца, тогда ему хватило ума передать командование более опытному Филиппу де Фальконбридж. На этот раз, на свою беду, император решил сам стяжать славу победителя. В отличии от Генриха, Филипп-Август опыт имел, в том числе и печальный, когда был бит вдвое меньшими силами графа Лестера. К тому-же он внимательно изучил «Историю третьего крестового похода», судя по всему, написанную лично Ричардом, хоть автор этого труда и не был назван. Король Франков по многу раз переигрывал в уме описанные там битвы, а потому был уверен, что численное преимущество является гарантией победы только при встрече противоборствующих сторон в чистом поле, а такого на войне не случается никогда. Ну, или почти никогда.
То, что войну он в итоге проиграет, сомнений не было. Даже пятнадцать тысяч король собрал с большим трудом и резервов у него не осталось совсем, в отличии от имперцев, которые привели только добровольцев. Если возникнет нужда, они смогут собрать ещё тысяч двадцать-двадцать пять. Но войну проиграть ведь тоже можно по-разному. Можно бесславно отсиживаться за стенами, сдавая по очереди крепости и замки, оттягивая тем самым свой конец, а можно попытаться выиграть хоть одну битву, даже если ценой победы станет собственная жизнь. Филипп-Август выбрал второе.
К Реймсу войско короля Франков выдвинулось двумя колоннами. Вся пехота, с обозом двигалась навстречу имперцам по дороге, через Мо, Шато Тьерри и Шатильон, под командованием, надевшего королевский доспех, графа де Куси. Конных у него было пять тысяч, но из них всего пять сотен настоящих воинов, причём наименее опытных, и четыре с половиной тысяч мобилизованных сервов, играющих массовку на заднем плане. Поскольку колонна на марше растягивалась почти на лигу, а «артисты» следовали в её арьергарде, была надежда, что что разделения сил имперцы не заметят. Сам же Филипп-Август, взяв с собой четыре с половиной тысячи самых опытных, и наняв в проводники браконьеров, огибал Реймс лесами, погрузив припасы на вьючных лошадок.
Двадцать пятого июня отряд под предводительством короля Франков, незамеченным вышел на позицию для решающей атаки. Имперцы вели себя беспечно, как будто прибыли не воевать, а развлекаться и охотиться. Реймс они осадили, но укреплений вокруг лагеря не строили, ставка императора расположилась на небольшой пологой возвышенности северо-восточнее города. Сутки Филипп-Август потратил на изучение вражеского лагеря. Вьючных лошадей разгрузили и лесами же отправили обратно, чтобы создавать как можно меньше шума, костров не разводили, питались всухомятку, но имперцы вели себя настолько безалаберно, что, пожалуй, такая предосторожность была излишней. Дозоры они высылали только на юго-запад, в сторону Шатильона, откуда неспешно приближался граф де Куси со своим бродячим театром.
Ночь с двадцать пятого на двадцать шестое июня король Франков провёл на крайнем в лесу дереве, лично изучая позиции в подзорную трубу и прикидывая возможности. Шанс был. До полуночи не занятые в осаде имперцы пировали и обильно выпивали, после полуночи лагерь затих, а перед рассветом задремали и караульные, которые и находясь на посту не отказывали себе в радостях жизни. Утром Филипп-Август приказал всем, кроме дозорных, отдыхать, назначив атаку на предрассветный час следующей ночи.
За час до рассвета двадцать седьмого июня, обмотав копыта своих коней заранее припасённым тряпьём, франкские рыцари начали разгон для атаки, направлением на шатёр императора. Имперские караульные заметили их, когда атакующим до лагеря оставалось примерно триста туазов[46] и они уже переходили в галоп, то есть до удара оставалось чуть больше минуты. Тревогу поднять они успели, но вот подняться по тревоге не успел никто. Выстроенные в пятнадцать шеренг по тридцать рыцарей в каждой, франки смели ставку императора, почти не снижая скорости, и устремились на северо-запад, по дороге на Гранпре. Шокированные имперцы даже не пытались их преследовать, просто некому было отдать такую команду. Император погиб, его младший брат, герцог Швабии, Конрад II Ротенбургский погиб, а стройной иерархии у имперцев не было. Ещё один брат Генриха, Оттон Гогенштауфен остался командовать силами прикрытия тыла и находился в лагере у Ретеля, а остальные сеньоры друг другу не подчинялись.
Филипп-Август, атаковавший в первой шеренге, получил случайный арбалетный болт в правое плечо. Пустяковая рано, но она в итоге оказалось смертельной. Отдав свой дамаскский доспех графу де Куси, король облачился в свои старые кольчужные латы. Хоть кольчуга и была двойного плетения, болты из новых арбалетов она не держала. В рану попало два кольца, лоскуток поддоспешника и к тому-же обломался кончик гранёного наконечника самого болта. На адреналине король Франков не придал значения такой пустяковой ране, а когда отряд оторвался и остановился чтобы дать передохнуть коням, болт достали и перевязали рану, лишь бы остановить кровь. Всё на скорую руку и это стало причиной трагедии. Когда добрались до Ретеля и разогнали блокирующих замок имперцев, король уже едва держался в седле. У него поднялся жар и началась лихорадка. Сепсис, о котором тогда ещё ничего не знали. Двое суток король не приходил в сознание, на третьи наконец открыл глаза. Началась кратковременная предсмертная ремиссия.
– Вам легче, Сир? – обрадованно поинтересовался граф Суассона Рауль III, вытирая испарину со лба короля.
– Легче, граф. Одной ногой я уже на том свете, она приняла на себя основную тяжесть. Не перечьте, мне осталось совсем немного. Чем всё закончилось?
– Император и герцог Швабии погибли. Маркграф Бургундии снял блокаду с Мезье и Гранпре и присоединился к основному войску, но пока его командующим не признали.
– Не удивительно. Маркграф, потерявший своё графство. Оттон Вельф его уж точно не вернёт. – мстительно улыбнулся Филипп-Август – Мы получили отсрочку, Рауль, но войну мы проиграем. Не в это лето, так в следующее. Но, скорее всего, уже в это. Имперцы оправятся быстро, почти все имперские князья собраны при войске под Реймсом, нового императора они выберут быстро. Слушайте мой последний приказ, граф. Не ввязываясь в стычки, отправляйтесь в Париж. Соберите все королевские регалии и отвезите их моему сыну. Моё прощальное ему письмо в малом кабинете, в бюро у западной стены. Других бумаг там нет, только большая королевская печать, так что не перепутаете. Дворец Сите приказываю сжечь. Ополчение распустите, заберите с собой только верных рыцарей и отправляйтесь к Ричарду. Мой сын скоро подрастёт и ему понадобятся воины. Королевство уже не спасти, но это не значит, что его невозможно отвоевать в будущем. Вы сделаете это для меня, граф?