Тяжело выдохнув, поднялся. Чуть прихрамывая, зашагал к белому камню на вершине и спутанной фигуре на нём.
– М-м! М-м-м-ы-ы!
– Всё хорошо. Всё уже позади. – Широкий и короткий нож рассекал кожаные ремни, опутавшие пленника. – Всё кончилось – ого!..
Плащ развернулся, хлынула с жертвенника волна иссиня-чёрных волос, словно ворон уронил россыпь маховых перьев с благородным стальным отливом.
На некроманта уставились полные ужаса большие глаза, блестящие от слёз. Трясущиеся губы, точёный подбородок, высокие скулы и чистый лоб.
– Святые Стефания и Стефан, дев младых покровители, – вздохнул Фесс. – Вставай, бедолага. На вот, глотни, – и он отстегнул флягу от пояса.
Зубы застучали о край горлышка. Глоток, другой – дева поперхнулась, закашлялась, но это уже был живой кашель.
– Всё. Уже всё, – осторожно повторял некромант, держа на виду безоружные руки. – Сможешь встать, досточтимая? И как тебя звать-величать?
– Г-где о-он? – выдавила девушка. Она сидела на камне, поджав босые ноги, и зябко дрожала – из всей одежды на ней было лишь нечто вроде длинного дерюжного мешка с дырками для головы и рук.
– Он? Не думай про него. Валяется там, у подножия, – Фесс махнул рукой. – Злобный мертвяк был, но…
– Да нет же, нет! – Обе тонкие кисти вцепились ему в запястье. – Этот… этот гад из Чёрной Розы!
– Гад из Чёрной Розы? Рыцарь Блайс? – удивился некромант.
– Да! Он! Только Блейз, не Блайс!.. Это ж он меня сюда притащил! И оставил – как приманку!..
– Как приманку?
– Ну да!.. и… и ещё… вот это… нарисовал… на мне…
Даже в лунном свете было видно, как заалели щёки.
– Нарисовал на тебе руны?
– Да! Нет… не знаю, руны или нет – нарисовал! А на шею повесил – вот!..
На грубом вервии болтался деревянный кружок, а на нём калёным железом выжжена уродливая человеческая голова, наполовину живая, наполовину – череп. Некромант протянул было руку – и отдёрнул.
– Сними. Быстро. Сюда клади, – он вытряхнул из кожаного мешочка какие-то скляницы, подставил, ловко поймал раскрытой горловиной падающий амулет и быстро замотал просмолённым шнуром.
– Всё, уходим отсюда. Я довезу тебя до Хеймхольма.
– Нет-нет-нет! – умоляюще залепетала спасённая, хватая некроманта за оба локтя. – Н-надо в Хеймхольм!.. Там… там…
– Там монастырь Святой Нинетты. Они помогают попавшим в беду девам. Как тебя звать, откуда ты?
Говоря всё это, некромант мягко, но решительно тащил девушку за собой к дороге, где оставалась повозка.
– Я издалека… – послышался всхлип. – Меня украли…
– Откуда украли? Погоди, не реви. Да не реви же, говорю тебе! Всё уже хорошо. Никто тебя не тронет. Глотни. Ещё. Ещё. Полегчало?
– Д-да-а… – Девица опустила фляжку, бледные щёки слегка порозовели. – Меня украли… из Эгеста…
Некромант Фесс застыл, словно неведомые чары враз заморозили ему ноги.
– Откуда-откуда? – переспросил он мёртвым голосом.
– Из Эгеста!.. Ну, святой город Аркин, может, слыхали о таком, г-господин ч-чародей?
– Слыхал, – без выражения подтвердил Фесс. – Ещё б не слыхать… скажи мне, дева – нет, погоди! Как всё-таки тебя зовут?
– Этиа. Этиа Аурикома, господин…
– Фесс. Просто Фесс. Красивое и необычное у тебя имя, Этиа Аурикома из Эгеста. А из какого именно места в Эгесте, не подскажешь?
– Вы там бывали, господин Фесс? – оживилась Этиа, двумя руками вцепляясь ему в локоть. – Знаете наши места?…
– Приходилось. Ну так откуда ты, досточтимая Этиа?
– Саттар, господин Фесс. Владения дюка Саттарского. Не бывали у нас, нет?
– Приходилось. А не слыхала ли ты, Этиа Аурикома, о такой деревеньке Кривой Ручей во владениях достойнейшего дюка?
Некромант говорил небрежно, озираясь по сторонам, и яснее ясного было, что упоминает он деревеньку эту исключительно из вежливости, сам ежесекундно ожидая нападения – или, может, высматривая следы злоковарного и недостойного рыцаря Блейза.
– Кривой Ручей, господин Фесс? Как не слыхать, слыхала. Ведьма там орудовала, да страшная такая!.. В Саттаре болтали, что усмирил её юный брат Джайлз, маг большой святости, да и сам погиб, бедняга – зато теперь, говорят, вот-вот прославлен будет в преподобных.
– Ты и о маге Джайлзе слышала? – Лоб некроманта блестел от пота.
– Конечно, господин. В Саттаре о нём всякий слышал. Отец Маврикий, настоятель из Кривого Ручья, сам-друг едва прискакал, вести принёс…
– А давно ли это было, досточтимая?
– Давно ли? – призадумалась красавица. – Да уж лет пять будет, сударь!..
– А слышала ли что об эльфах Нарна? Или о Вечном Лесе? – как бы невзначай поинтересовался некромант.
– Ой, господин хороший, что ж вы за ужасти-то такие говорите?! – округлила глаза Этиа. – То ж твари богомерзкие, от Господа истинного отступники! Не слышала ничего и слышать не хочу, и-и-и-и, вот, вот, уши зажимаю!
И она на самом деле зажала розовые нежные ушки ладонями.
– Хорошо, хорошо, дорогая. А где лежит этот твой… Эгест?
– Не знаю, господин маг, как есть не знаю! Украли меня злые люди, везли в мешке, зельем сонным поили! У вас спросить хотела – что это за место?
– Это, дорогая Этиа Аурикома, славное маркграфство Ас Таолус. К востоку от нас – Империя Вознесённого Духа Святого. К северу – другие маркграфста. К югу – просто графства, баронства и прочая мелочь, вплоть до Mare Nostrum, Межземельного моря.
По лицу Этии видно было, что она никогда в жизни не слыхала ни о каких маркграфствах, равно как и империях.
– Ой, далеко-о увезли меня, видать…
– Далеко, – с непроницаемым видом кивнул Фесс. – Но поведай мне, Этиа, что же приключилось с тобой? Когда ты пришла в себя?…
…Она пришла в себя на большом постоялом дворе. Вокруг было много людей, и много коней, и железа, и оружия, и выглядело это как военный лагерь, и очень многие носили эмблему чёрной розы в белом кругу на плащах или броне.
– Тар Андред, крепость ордена Чёрной Розы, – кивнул некромант. – А потом?
…А потом пришёл этот рыцарь Блейз, и она сперва обрадовалась, потому что он был добр с ней, и расспрашивал, как она здесь очутилась и как её похитили; и она всё рассказала, дура, дура, дура!.. Нельзя верить мужчинам, никому из них нельзя!.. Ах, простите, сударь маг, вам, конечно, можно. Вы же меня спасли…
Длинные ресницы затрепетали.
– И что же этот Блейз, недостойный рыцарского звания?
– Да ничего! – хлюпнула она носом. – Говорил, глядел… этак… по-особенному… я решила, что нравлюсь ему… а потом р-раз, и плащ на меня накинул, и давай ремнями вязать! Я завизжала, плакать стала… просить… даже… даже… предлагала ему… добром… ы-ы-ы-ы!..
– Спокойнее, спокойнее, Этиа, досточтимая. Что же было дальше?
– Дальше он меня привёз сюда… оставил на камне… и ушёл… и я поняла, что умру, что меня сожрут, сожрут мертвяки, у-у-у-у!..
– Никто уже тебя не сожрёт. Запахнись, ночь холодная.
При виде смирно застывших упряжных мертвяков Этиа, как и положено, взвизгнула, но быстро успокоилась и мигом взобралась на двуколку.
– Н-но-о!
Зашаркали ноги, неупокоенные влегли в постромки. Двуколка покатила, ловко огибая непросыхающие лужи.
Глава 2
– Голодна, Этиа? – Фесс перегнулся, достал затянутую чистой холстиной корзинку, но девушка только покачала головой.
– Господин Фесс, а господин Фесс? А как же мне домой вернуться? Одежду всю отобрали, да и денег у меня с собой не было… прямо ж из Саттара украли!..
– Давай до города доберёмся, там и решим. А ты запахнись, запахнись поплотнее. – Некромант смотрел только на дорогу. Этиа слегка нахмурила бровки – «господин Фесс» совершенно игнорировал её прелести. Недовольно фыркнула – но тихонечко – и повиновалась.
– Господин Фесс, а господин Фесс? А кто это на меня напал?
– Не надо б тебе этого знать, досточтимая.
– Ну господи-ин Фесс… ну пожалуйста… – и она умоляюще сложила губки бантиком.
– Если настаиваешь – то сперва, скорее всего, летавец. Потом тварь посерьёзнее, драуг.
– Но вы ж их всех убили? Да, господин Фесс?
– Да. – Он вздохнул. Свежезатянувшиеся раны на ноге уже давали о себе знать. Побочное действие заживляющих чар – назавтра это всё будет болеть так, словно туда насыпали пригоршню тлеющих углей.
Мертвяки шагали бодро, минуя заросшее лещиной поле менгиров – иначе называемое катакомбами Эшер Тафф, хотя сами катакомбы тянулись, само собой, под ним, в старых выработках: когда-то здесь добывали особо чистый песок для стекольных мануфактур и белый строительный камень. Заброшенная и расплывшаяся дорога вливалась затем в широкий тракт – однако на развилке наставлены были рогатки, а на колах насажено было трое изрядно протухших мертвяков. Мертвяки до сих пор слабо трепыхались – насаживали их явно рыцари Чёрной Розы, они надолго умели сохранять в распяленных и нанизанных на заговорённые колья зомби некое подобие жизни.
Фесс направил двуколку в объезд, а Этиа вновь тихонько взвизгнула да покрепче прижалась плечом к своему спасителю. Тот не отодвинулся, но и ничем не показал, что заметил.
Ночное небо над дорогой очищалось, свежий ветер дул с севера; звёздные россыпи разлеглись широко и привольно на чёрной бесконечности.
Некромант поднял голову.
– Вон, смотри, Этиа, созвездия. Гребёнка. Кифара. Косой Крест. Могила. Ты помнишь хоть одно из них? Видела в… Эгесте?
– Нет, господин Фесс, – замотала она головой. – Кто ж у нас созвездия-то знает! Я девушка простая, господин маг…
– Но ты жила при дворе у дюка, – заметил он.
– Ж-жила, – она отчего-то испугалась. – Н-но… я никогда… я и читать-то не умею, господин Фесс!
– Ничего страшного. Захочешь – научишься.
– Не-ет, зачем это мне, честной девушке? Кто ж меня грамотную замуж-то возьмёт?
Замолчали. Ночной тракт пустынен, один ветер гулял-прохаживался, словно подвыпивши студиозус, норовил сорвать с плеч плотные плащи. Этиа поёжилась, пониже натянула капюшон и ещё теснее прижалась к некроманту.
Тот опять не шевельнулся. И полу своего плаща не предложил.
– А что творилось в Империи Эбин? Ничего не слыхала?
– Империя Эбин, господин маг? Ой, не знаю, не знаю – мы больше сказки слушали. Про принцессу, которая из сераля сбежала, а эмир так был в неё влюблён, что столицу свою бросил, в простую одежду переоделся – и за ней, искать, потому что сердце его разры…
– Эмир – это хорошо. – Некромант смотрел только на дорогу, и голос у него был очень терпеливым. – Но, если не Империя Эбин… а как дела в святом городе, в Аркине?
Но, увы, девушка не знала никаких подробностей и об Аркине. На предложение рассказать что-нибудь самой с охотой затараторила о делах Саттара и окрестных деревенек. Замелькали Ясные Холмы, Берёзовые Пади, Светлые Рощи и тому подобные названия, что могли быть везде, где угодно, в любом мире.
…И говорила девушка на языке тех мест, где они сейчас были, отнюдь не на общем для западно-эвиальского Старого Света.
– А что Арвест? Слыхала что-нибудь?
– О! А! – аж подскочила Этиа. – Слыхала! Был там ужасный ужас, кошмарный кошмар – разгневались небеса на тамошних, за грехи ихние, небось, да и свели с туч чёрные вихри!
Так. Это она знает. Об этом она слышала.
– Да, было дело, – кивнул некромант. – Об этом даже до меня вести дошли.
– Вот! Вот! – обрадовалась девушка. И тотчас, без перехода, выпалила: – Господин маг – а вы мне домой поможете добраться, да? Ведь правда поможете? – И что было сил захлопала ресницами, и впрямь очень длинными, и пушистыми.
Некромант вздохнул:
– Я помогу тебе, досточтимая. Мы… найдём тебе караван, отправляющийся в твои места. Только…
– Что «только», господин маг?
– Только не слыхал я, чтобы караваны из Хеймхольма ходили бы в Аркин или в иные грады Эгеста, – сказал он осторожно.
Однако досточтимая Этиа Аурикома ничуть не смутилась.
– Так что это за Хеймхольм такой? Деревня деревней небось! От нас, из Саттара, тоже мало куда купцы ездили. Разве что в Арвест тот же. Ну, в Аркин ещё. А так больше на торг местный… Поспрошать надо как следует – что-нибудь да найдётся!
– Да, – вздохнул некромант. – Найдётся. Непременно.
Они вновь замолчали. Этиа ёрзала на скамье, поглубже зарываясь в плащ. Луна опускалась, на востоке всходили две её мелких сестры, ночь клонилась к упадку, скор был уже и рассвет.
– Господин Фесс, а рыцарь этот, Блейз…
– Он от нас не уйдёт. Коня его мертвяки сожрали, значит, у Тар Андреда мы его точно опередим. А ему надо вернуться, я законы Чёрной Розы знаю.
– Он ведь небось не одну меня так умыкнул, – вдруг тихо и очень серьёзно сказала Этиа. – Сколько он так охотился – «с живцом»?
– Немало, думаю, – отозвался некромант. – Он рыцарь Чёрной Розы и явился сюда охотиться за неупокоенными. Пришёл один, это кое-чего стоит. Хотя, когда я его встретил, сидел он на заднице в луже, а некий костец собирался его выковыривать из брони, словно варёного рака из панциря.
Девушка вскинулась с жаром:
– Вот бы и выковырял бы! – Чёрные волосы возмущённо взлетели.
– Не желай никому такого конца. – Некромант оставался спокоен, но в голосе добавилось льду. – Если кто-то виновен, его должно судить судом живых, никак не мёртвых.
– Так я и есть живая! – вскинулась Этиа.
– Живая, живая. А знаешь ли ты, что случается с теми, кого казнили позорной смертью? Кого четвертовали, или выпотрошили, или казнили прижиганием, гм, вирильных частей?
– Каких-каких частей? Простите, господин, я всего лишь простая деревенская девушка, и я…
– Не будем вдаваться в подробности. Так вот, казнённые таким образом обращаются в самых злобных, самых страшных мертвяков. Которых очень, очень трудно убить, почти невозможно. Стриксы или морои – слыхала, дева?
– Н-нет…
Тёплое плечико вновь прижалось к жёсткому мускулистому предплечью некроманта.
– Есть просто анимированные трупы, – негромко продолжал Фесс, глядя на залитую луной дорогу. – А есть те, кто помнит об утраченном, о потерянной душе. И нет такого ужаса, такого зла, который они б не сотворили, пытаясь вновь обрести потерянное. Так что не торопись судить, дамзель.
– Хорошо, – покорно согласилась она. – Но этот Блейз всё равно негодяй! Связал меня, бросил и ушёл!..
– Ушёл… – эхом откликнулся некромант. – Да, это интересно, досточтимая Этиа.
– «Интересно»?! Всего лишь «интересно», господин маг?! – Она аж задохнулась. – Он меня бросил!.. Рыцарь!.. Меня!..
Но чародей лишь молча глядел на серебрившуюся дорогу.
Этиа громко вздохнула, закатила глаза, поджала губки и тоже уставилась на мерно шаркавших зомби.
Могильники остались позади, по обе стороны дороги поднялся молодой лес; потом мелькнул огонёк, другой, и запряжка мертвяков вскоре упёрлась в пару внушительных рогаток, перегородивших тракт. Справа высился угрюмый сруб под тесовой крышей, окружённый частоколом. На пике торчало нечто круглое, очень напоминавшее отрубленную женскую голову с остатками когда-то явно длинных и красивых волос. Ощутимо несло тлением – чуть поодаль на косом столбе тележное колесо, с него свисает сразу четвёрка повешенных. Один из них – совершенно точно ребёнок.
Этиа Аурикома тихонько пискнула, попытавшись спрятаться у некроманта за спиной.
На заставе, как ни странно, в этот глухой час не спали, или, во всяком случае, спали не все. Стукнула дверь; лязгнуло железо; вспыхнули факелы.
– Кто таков? – крикнули с порога. Фигуры в тёмных доспехах наставили копья, поднялись заряжённые арбалеты.
– А ты приглядись, – проговорил некромант.
И слегка шевельнул вожжами.
Упряжные неупокоенные завозились в хомутах, затопали, заперхали.
Копейщики и стрелки попятились, однако вперёд шагнул высокий воин в чёрном плаще и воронёной броне – на груди серебром выложены контуры герба – вставший на дыбы титурус [3].
– Повежливее. – Голос у рыцаря был совсем ещё молодой. – Здесь стоит благородная стража маркграфа и я, Конрад вер Семманус, не допущу…