В дрожащем сиянии уличных светляков, снующих над парапетом, на брусчатке мостовой, раскинув руки-ноги и выпятив внушительное пузо, дрых искатель. Я присела на корточки, сквозь багряное марево изучая свою жертву. Немолодое лицо с сетью морщин, короткие темные волосы, залысины у висков, нос картошкой, длинные усы, дрожащие от мощного храпа. И – самое главное. На воротнике расстегнутого плаща мерцал большой серебряный узел – Среднее поколение. Мне повезло!
Я встала и потерла руки. Воровать мысли меня никто не учил, но я много об этом читала и наблюдала за тренировками учеников в ступени. А применить на практике не так уж и сложно. Куда сложнее красть душу или силу. Кстати, по одной из легенд, именно так появились первые двуликие и Перекрестки. Природа предопределила для каждого человека один путь, но воры, достигая высшего порога мастерства, наловчились красть чужую силу, становясь сначала двуликими, а потом и Перекрестками. О том, что случалось с обворованными людьми, легенды умалчивают, зато утверждают, что украденные способности навсегда оставались при ворах и после передавались их потомкам. И, вероятно, в этом есть своя доля истины.
Нащупав нужный поток, я пустила его в полет, и тонкая пористая нить, помедлив, обвила голову спящего искателя, от подбородка до лба, натянулась и медленно начала таять, пробираясь под кожу. Незнакомец конвульсивно дернулся, и нить натянулась, предательски дрогнув. Я выпустила вторую, проворно нырнувшую в приоткрытый рот. Искатель невнятно выругался, замолчал и прекратил сопротивление. И я позволила своему сознанию покинуть тело, следуя за первой нитью в глубины памяти.
Сначала погружение в чужой разум неприятно. В ушах звучат незнакомые голоса, перед глазами проносятся осколки лиц и обрывки незнакомых картин. Словно засыпаешь в беспокойстве и, нервно ворочаясь с боку на бок, то погружаешься в дрему, то выныриваешь на поверхность меж сном и явью, и эти метания, порождая вереницы картин, меняют их с сумасшедшей быстротой. И тьма стирает чужие лица, растворяется в ярком свете, озаряющем склоны гор, на которых сначала появляются странные надписи корявым почерком – и чей-то голос громко читает их вслух, добавляя про себя несколько слов. А после горы проваливаются под землю, и ты – вместе с ними. И уже сидишь за столом и читаешь чужими глазами странные свитки или пишешь чужой рукой, переживая те же чувства, которые некогда переживал владелец воспоминаний. И так – до бесконечности.
Воры мастеровитые, говорят, могут сразу находить в чужой памяти нужное, забирать и сбегать, но я так не умела. У меня едва получалось задавать нитям поиска цель. К тому же я боялась не рассчитать силу и прихватить с собой часть чужой памяти. У меня же все… не так. А случаи двойных краж, когда одна – целенаправленная, а вторая – случайная, – не редкость среди новичков. Очень сложно искать конкретную цель, когда на тебя обрушивается мощь чужого разума. Поэтому я предпочитала находить нужное и запоминать.
Тайнописей я нашла аж семь штук. Искатель, похоже, не один сезон провел в хранилищах, и нить поиска привела меня в подобие узкой длинной башни, битком набитой знаниями. Привела, пометалась обреченно меж бесконечных полок и сникла. Пришлось изучать горы свитков и сшивок. Перед моим мысленным взором мелькали схемы и планы незнакомых строений, любовные письма, заметки-закорючки и много чего еще. Я в подробности не вникала. Перебрала листы, отметила нужное и с облегчением покинула чужой разум. Ухватилась за вторую нить и вернулась.
Смотав нити, я села на парапет и несколько долгих мгновений приходила в себя. Нет, точно, словно лишнюю жизнь проживаешь… Перед глазами еще долго мельтешили пятна чужих лиц, а в ушах звучали десятки слитых в единый гул голосов. А искатель продолжать храпеть, как ни в чем не бывало. Кстати, надо бы его определить куда-нибудь, не бросать же здесь…
Придя в себя, я вытащила из поясного кармана завещание, прочитала заклинание и попросила:
– Энс? Эмс? Ребят, помощь нужна!
– Убить кого? – высунулась из портала одна рыжая макушка.
– Или так, поржать? – поинтересовался второй, отпихивая братца.
– Нет, человека одного доставить в лагерь, – и я указала на искателя.
– Фу-у-у! – заныли дружно оба.
Тот продолжил заливисто храпеть на всю улицу.
– Слышь, радужная, – первый братец глянул на меня с подозрением, – а ты после своих грязных делишек следы-то заметаешь?
Я невольно посмотрела на нити поиска цели, которые по-прежнему сжимала в кулаке. Тьфу, постоянно забываю… Заклятья практикантов заметания следов не требуют, они столь слабы, что сразу распадаются после использования. А все, что сильнее, – то требует. Я быстро вытянула использованные нити, наматывая их на руку, резко оторвала от потока и пустила по ветру.
– Так-то лучше, – дружно одобрили братцы.
Я устало улыбнулась в ответ. Пожалуй, мне пора спать…
– А этого куда нести-то?
Обернувшись к ущелью, я махнула рукой на огни лагеря:
– Туда. И лучше бы вам невидимками стать. Заметят незнакомцев, пристанут с вопросами…
Близнецы дружно кивнули, перемахнули через парапет и плавно устремились вниз. Я посмотрела им вслед и фыркнула. Рыжие-то невидимками стали, а вот искатель – нет. И тучное тело, покачиваясь, летело по воздуху под чужое недружелюбное сопение и собственный храп, а по его пятам важно следовала внушительная сумка.
Улыбаясь, я сползла с парапета и под накрапывающим дождем поплелась к своему постоялому двору. Итого – двенадцать искательских тайнописей. Для ключа хватит. И с утра им займусь, раз в лагере меня не ждут. А где ключ – там и разгаданный символ, и название местности, и третий сундучок. И еще один шаг к завершению «прадедовых» дел.
Накинув капюшон, я сунула руки в карманы плаща, нащупав сферу с Зякой. Эйрин посоветовал подержать его в спячке подольше, а в идеале крылан должен проснуться сам. И пусть отдыхает. И Эйрин, похоже, тоже ушел в глубокую спячку – давно не отзывается на мои оклики и молчит подозрительно. Да и ладно: меньше от него узнаю – меньше путаюсь. А ключ из искательских тайнописей соберу – смогу двигаться дальше.
Устала топтаться здесь в вечно багряном настроении и глупом ожидании того, когда меня наконец «торкнет».
***
Следующий день начался с неожиданностей. Да, стоит заранее расписать план действий, и он обязательно пойдет прахом – отрезая пути к намеченным целям и вынуждая отказываться от задуманного, полагаться на шаткую спонтанность. И начался странный день ночью.
Обняв подушку, я досматривала глупый сон. Прыгая по поляне, я ловила разноцветные символы, найденные недавно в подземье башни. И настойчиво пыталась вывести из их переплетения ключ к тайнописи искателей, но символы то таяли в воздухе, то выскальзывали из моих рук. Я разочарованно ругалась, но попыток не оставляла. И когда в моих руках оказался зеленый треугольник, пронзенный молнией, меня… окликнули. В тихом шорохе ветвей, перебираемых ветром, в шелесте травы и шепоте дождя так явственно звучало мое имя, что я выронила свою добычу, обернулась и… проснулась.
Сев на постели, я недоуменно уставилась в окно. По стеклу струились мутные потоки воды, над крышами гуляли отголоски грома. По ощущениям – середина ночи. И ничего необычного. Я улеглась, снова обняла подушку и закрыла глаза. И, проваливаясь в вязкую дремоту, вновь услышала. Дождевые капли стучались в крышу, бились в окно и… говорили. Окликали. Звали по имени. Я опять села, держа в руках подушку, и посмотрела в окно. Ветер размазывал по темному стеклу дождевые струи, и водяные разводы складывались в буквы, а буквы – в слово. «Яссмилина». В мое имя. А после буквы свились в изображение радуги – в мой родовой символ с браслета, о котором знала только семья.
Завернувшись в одеяло, я сползла с постели и нерешительно подошла к окну. Дождь лил как из ведра. Мелькнул седой отблеск молнии, и сонную тишину разорвал громовой раскат. И завозился над крышей ветер, влажным сквозняком просачиваясь в щели, снова и снова повторяя как зачарованный свистящее «Яс-с-с-с…». И всё мое существо, вздрогнув, потянулось за ветром, за его зовом. И перед закрытыми глазами промелькнули расплывчатые картины – ущелье, толща серой скалы, переходы и лабиринты, спутанные в тугой узел подземелья…
Закрыв глаза, я упивалась неожиданной силой зова. И снова слышала только ветер, смотрела на мир его глазами. А он манил, уводя за собой, обещая новые знания и разгадки старых секретов. И картины… может, это и есть язык ветра? Он, говоря, показывает?.. А я… я его понимаю. И если разберусь в тайнописи Изначальности, то смогу… управлять собственным зовом, задавать вопросы и получать ответы?.. Ведь я уже его понимаю, надо лишь узнать, понимает ли он меня… И нужна тайнопись Изначальности – первая, из которой и появились ремесленно-магические. От ветвей – к корню, а половину «кроны» я так «случайно» нашла в подземье башни…
Я едва не поддалась зову, едва не позволила себе унестись прочь… Отвлек глухой шум снаружи. Здание постоялого двора вздрогнуло, затрещали жалобно деревянные балки потолка. И зов ветра недовольно зашумел, затихая. Я разочарованно нахмурилась. Пойду-ка я отсюда… Кто знает, что разбудили маги, ломая скалы…
Переодеться и собрать сумку – дело нескольких мгновений. Наклонившись к рукомойнику, я плеснула в лицо ледяной водой, прогоняя остатки сна. Судя по сгустившимся темным сумеркам, до рассвета еще далеко… В коридоре заголосили разбуженные постояльцы, по прогнувшемуся потолку разбежались хвосты трещин. Пора убираться на окраину, подальше от растревоженного ущелья…
Я завернулась в плащ, перекинула через плечо сумку и порталом завещания переместилась в ту чайную, где недавно пряталась от магической бури. И нос к носу столкнулась с неожиданным припозднившимся посетителем.
– О, Шхал… – я растерянно моргнула. – А что ты здесь делаешь? И почему не в ущелье?
– А ты? – хмуро буркнул сумеречный, созерцая размазанные по стеклу потоки дождя.
– Жду зова, – я решила не навязываться и положила сумку на соседний столик.
Он промолчал, по-прежнему таращась в окно и, судя по отсутствующему взгляду, пребывая в своем собственном «нигде». И пускай там остается, мне же проще… Больше, кроме нас, здесь никого нет, отголоски магических опытов почти не беспокоят, значит можно подумать. Вернее, кое-что проверить.
Я сняла плащ, села к Шхалару спиной и выудила из сумки сшивку. Неважно мы с ним расстались в прошлый раз, и сейчас неважно встретились… Всё как обычно. Кроме того, что защиты в девять шагов между нами как не было со времен пустоши, так и нет. Куда исчезла?.. А ведь должна быть. Райден – и тот под защитой. Или Шхалар, во избежание известных неприятностей, тоже перешел на амулеты, сняв с ауры природную защиту от воров?..
Развернув сшивку, я перебрала вложенные в нее листы. И, кожей чувствуя нервирующее сумеречное присутствие, поняла, что, несмотря на недавнее спасение, я ни о чем не забыла и ничего не простила. Не забыла о помощи в нахождении потоков и не простила подставу с упущенной темой. И одно никак не могло перевесить другое, оставляя меня в положении выбора. А значит, общение опять будет зависеть от его поступков и отношения ко мне. Начнет издеваться – ощетинюсь, решит помочь – снова глупо влюблюсь. Я рядом с ним – как зеркало, и наши «отражающие» отношения сложились изначально и тянутся всю жизнь. Я нахмурилась. Не о том думаю… Так, где-то здесь должен быть свиток с моим предсказанием…
Предсказание издавна было частью работы. Перед началом серьезных дел люди хотели знать, что их ждет. И когда артефактологи придумали свитки предсказаний, ими начали пользоваться повсеместно. Вот и я сразу же после разговора с главой похода получила свой свиток, но пока он упорно молчал. Я по пять раз на дню разворачивала его, но видела лишь сухую желтизну пустого листа. Но раз меня наконец «торкнуло», может, и предсказание появится?..
Я раскрыла сшивку там, где лежал свиток, мельком глянула на тайнописи башни, и осторожно развернула свое предсказание. Ничего… Опять. Положила свиток на стол, достала из сумки кружку и глотнула чая. До зова я чем-то полезным заняться собиралась… Вытянула ноги, откинулась на спинку стула и задумчиво уставилась в потолок. Гром гремел не переставая, заглушая шорох дождя, и эхом проносился над ущельем. Так, если не обращать внимания на сумеречного, который привычно нервировал своим присутствием, то…
От легкого дуновения ветра качнулись пучки трав, и на потолке появилось размытое пятно света. Я поспешно выпрямилась. Свиток с предсказанием мерцал седым лунным светом, и по листу с тихим шуршанием струилась вязь слов. То, что открывает магия артефактологов, всегда сбывается… Я расправила мятые уголки свитка, вчитываясь в написанное.
Время застынет в осколках сна.
Мир измеряя размахом крыльев,
Трудно и больно забыть себя
И из легенды воспрянуть былью.
…Там, где становятся явью мечты,
Вспыхнут огни.
Я хмыкнула. Заманчивое место… Там, где сбываются мечты и оживают легенды… Надеюсь, это не об Ариштанаре сказано… И снова углубилась в чтение, с трудом разбирая корявый почерк неизвестного писца.
С кровью туман. И загадок цепь
Тропкой под ноги ложится тонкой.
Там, где рассудок бывает слеп,
Силою веры крыла наполни.
…Там, где возврат не замел следы,
Вспыхнут огни.
Опять огни какие-то… И туман кровавый, местный… Кажется, не зря мне настроение крови померещилось, тьфу-тьфу-тьфу… Так, что там дальше?
С кровью луна. И уходит в сон
То, что питало основы власти,
Ветер рвет душу стальным клинком
И по живому кроит на части.
…Там, где затихнут мертвых шаги,
Вспыхнут огни.
Не нравится мне все это. Очень не нравится… Я потеребила край свитка, уцепившись за одну фразу. «То, что питало основы власти…». Кажется, она может ответить на важный вопрос, если я сумею его верно сформулировать… Положив свиток на стол и свернув верхушку листа, я продолжила чтение.
С кровью закат. И дорога ждет.
Снова тонуть в бесконечно-алом.
Мрачная тяжесть чужих оков
Жизнью и смертью недаром станет.
…Там, где ветрам удалось пройти,
Вспыхнут огни.
Ой, не люблю я такие намеки, особенно если они связаны с очевидными событиями… «Там, где ветрам удалось, пройти» – это точно Ариштанар, через который прошел Эйрин, разбудив первогород. И огни, опять огни…
С кровью глаза. Одиночкой быть.
И за себя неустанно драться.
Там, где надежды порвется нить,
Вере позволить внутри остаться.
…Там, где сумеешь себя спасти,
Вспыхнут огни.
Перечитывая отдельные фразы, я попыталась вникнуть в их загадочный смысл. Почти ничего не поняла, расстроилась, шмыгнула носом, потянулась за кружкой, отвлеклась и только тогда заметила – читала я не одна. Шхалар, подкравшись и незаметно склонившись над моим левым плечом, переводил задумчивый взгляд со свитка на сшивку и обратно.
Я не придумала ничего лучше, кроме как спросить:
– Понял хоть что-нибудь?
Он нахмурился, и вместо ответа я услышала вопрос:
– Где ты это взяла? – и он выразительно кивнул на сшивку.
– В наследство же досталось… – отозвалась удивленно.
– Я имею в виду символы, – Шхалар склонился ниже, опершись рукой о стол, всматриваясь в мои каракули. Холодное дыхание коснулось моей щеки. Холодное?.. Нет, ледяное.
– В башне на окраине. Ну, там где… – я запнулась.
В сизых глазах разгорался странный огонь. Казалось, он видит сшивку насквозь и читает все скрытые записи. Зачем? Да кто ж его разберет… Я отвернулась, чувствуя себя неуютно и краем глаза отмечая снующие по листам сизые искры. Каким же жутким холодом от него тянет…
– Ты понимаешь, что это за находка? – вопрос застал врасплох.
– Думаю, да, – ответила осторожно.
– Я понятия не имею, о чем ты думаешь, Яссмилина, – сухо заметил сумеречный, – и твои мысли читать не умею.
Я насупилась и тихо пояснила:
– Это тайнопись Изначальности. Сама первая, придуманная ремесленниками, своя для каждого пути, – и покосилась на него мельком.