Я не сказала Мане о шабаше с Евой, и об этом тоже не расскажу. Пусть полагает, что мы с отцом для того, чтобы разбудить мои способности, пользовались лишь состоянием измененного сознания. Впрочем, как сказал мне Гай, мало кто смог бы предположить, что обычными способами до дампира не достучаться. Значит, и у Маны такой догадки не возникнет (хотя кто его, хитрожопого, знает)… Наверное, заметил он, это связано с тем, что в тебе вампирского не на одну вторую, а на три четверти…
И я видела, что Гаю не дают покоя мысли о моей природе. Когда мы обменялись кровью, я стала очень хорошо его чувствовать, куда лучше, чем чувствовала Ману. Так вот, мой отец никогда не сталкивался с подобными мне, зато читал о них и слышал. Когда я попросила резюмировать для меня все услышанное и прочитанное, Гай изложил несколько общих моментов, налил много воды, растекся мыслию по древу, но не сумел убедить меня в том, что ничего не скрывает. Однако большего от него добиться я не сумела.
Так вот, мы встретились с ним, пылающим белой аурой, в Бездне, и там я научилась двигаться со скоростью вампира, а позднее и кое-чему еще, по мелочи. Гай сказал мне, что это и впрямь мелочи, так сказать, побочные эффекты вампирской сущности. На мой вопрос, а что же является главным, отец не ответил. Не потому что не хотел, а потому что не знал. “Это известно лишь тому, кто нас создал”, - только и сказал он.
Да и, честно говоря, после моих визитов в Бездну мне начало казаться, что весь реальный мир - один большой побочный эффект чего-то… Бледная тень какой-то огромной стены, заглянуть за которую мне удавалось лишь глазком. Гай считал, что метамфетамин лишь подарил мне несколько часов блаженных глюков - ведь он не сумел обнаружить меня в Бездне. Я не согласна с ним…
Все эти воспоминания пронеслись в моей голове за секунду. Мана с интересом смотрел на меня, небрежно поигрывая тростью. Очень жаль, что мысли читать я не научилась. Надо будет спросить у Гая, возможно ли это. Хотя… не знаю, как объяснить, но сдается мне, что Бездна так не работает. А как она работает вообще?.. От подобных мыслей моя голова порой просто распухает, и я не могу уснуть до утра, снова и снова вызывая в памяти картины, открывшиеся мне ТАМ…
- Расскажи, - коротко потребовал зеленоглазый.
Черт, наверное, на моем лице написано слишком много сейчас. Надо научиться лучше скрывать эмоции. И еще было бы неплохо научиться находить слова для описания Бездны, потому что мне, привыкшей облекать в слова эмоции, очень хотелось бы облечь в них и ту область, что лежит за гранью воображения. За всеми гранями вообще.
- Я удивляюсь… - начала было я, но запнулась. Я хотела сказать, что удивляюсь тому, как Ева ухитряется оставаться такой земной, то и дело погружаясь в Бездну, но вовремя остановилась. - Удивляюсь я, Мана.
- Чему?
Чему?.. Эээ…
- Да тому, что ты не попытался все-таки догнать меня.
Да, это и впрямь удивительно. Подсознание, наверное, вернуло меня на мои земные рельсы с тех, запредельных.
Миг - и Мана оказался рядом. Раньше, чем его трость со стуком упала на пол, я ощутила касание рук. И сквозь тонкий шелк это касание обожгло меня. Мана обхватил руками мою талию и резко повернул меня к себе, так быстро, что я запуталась в своих же ногах и почти рухнула - но была подхвачена зеленоглазым.
И память вернулась лавиной, накрыла меня и отрезала от цепких щупальцев небытия, к которому я так привыкла за прошедшие месяцы…
Нет, нет, как бы ни были прекрасны многомерные, златокаменные, перевитые эхом древних голосов недра Бездны… но вот тут, на плоской, серой и по-детски глупой земле, рядом с этим вампиром мне было так, что я понимала: здесь мое место.
И Бездна отступила.
Я обхватила Ману за шею, нисколько не беспокоясь уже о своей прическе. Он держал меня крепко, обхватив под лопатками и ягодицами, прижимал к себе. Был горячим. И снова краснел, как мальчишка - прямо как тогда, когда мы прощались с ним в Борисполе.
За время, проведенное с Гаем, я разобралась в некоторых тонкостях вампирской анатомии. Без крови организм вампира перестает функционировать, но не погибает. С кровью же вампир может заставить свое сердце биться, тело - нагреваться, может вводить окружающих в заблуждение видимостью жизни. Само по себе сердце у вампиров кровь не качает, да и другие органы тоже не функционируют. Гай сказал, что со временем можно научиться обходиться меньшим количеством крови, в целом же чем ее больше - тем вампир сильнее. Собственно, тут все логично. После больших нагрузок вампиру необходимо больше крови, чем обычно (вспомнились вечеринки триариев после каждой драки с медиками).
Так вот, на мой вопрос о том, могут ли вампиры краснеть (Боже, наконец-то я смогла удовлетворить свое любопытство), Гай сказал, что несомненно. Когда я уточнила, могут ли помимо воли, Гай сказал, что могут - память тела зачастую остается с вампирами на долгие годы. И сердце тоже иногда может начать биться - от желания, к примеру. Вампиры ведь созданы из смертных людей, а тем издавна присущи два сильнейших инстинкта - размножения и питания. Гай еще что-то там рассказывал, используя смутно знакомые мне слова типа “гомеостаз”, “онтогенез” и “нейронная сеть”, но я, к сожалению, вынесла из его, несомненно, содержательной лекции только простейшие выводы.
И еще сердце вампира может биться от любви. Я не вру - Гай именно так и сказал. И если желание - это вещь вполне осязаемая (по крайней мере, есть внешние проявления, последствия, которые можно… хм, увидеть и пощупать), то… что такое любовь?.. Разве ее можно “лизнуть, куснуть, понюхать”, как говорила нам в школе преподавательница украинского, уча различать абстрактное и конкретное?.. Тем не менее Гай не взял своих слов обратно, добавив лишь “Ну, считай, что любовь и желание едины”.
И вот я в руках горячего то ли от любви, то ли от желания Маны.
Я слышала, что о нем говорили его коллеги из других стран, а также форумчане. Еще мне довелось познакомиться с двумя детьми Маны, с Леттерией да Монтефельтро, женой Мастера Австрии, и Софией Роморантен, женой Мастера Франции. Леттерия - Лилли, как ее называли Жанна и Жозефина, была девушкой странной и редкой красоты. Когда я увидела ее впервые, мне сразу пришло на ум воспоминание о лермонтовском Печорине, точнее, о его необычной внешности, отражающей противоречивый характер этого персонажа. У Лилли, как и у Печорина, были темные глаза и белокурые волосы. И, по всей видимости, девушка тоже была из тех, кого всю жизнь - вечную ли, бесконечную ли - разрывает на части двойственность натуры. К примеру, Лилли упорно отказывалась пить кровь прямо из шеи смертного, предложенного ей Маной, и всячески подчеркивала свою человечность. Тем не менее, она искренне развлекалась, гипнотизируя смертных и выдумывая для них оригинальные задания на грани фола (в этом мне привиделось влияние Маны). У Лилли была здорово развита самоирония, а все ее суждения покоряли меня своей неординарностью. В то же время она всячески убеждала окружающих, что является самой обычной девчонкой двухсот лет отроду. Ледяной взгляд ее темно-серых глаз, казалось, пронизывал насквозь, видел в тебе все и даже больше. Белесые, с сероватым оттенком локоны Лилли спускались ниже талии. Никогда не видела человека, которому подобный цвет волос шел бы - кроме этой вампирши. Она казалась поблекшей лилией, полностью оправдывая свое прозвище. Гибкая, тонкая, звонкая и мудрая - вне всякого сомнения, она была гордостью Маны. Честно говоря, сойдись я с такой соперницей в борьбе за сердце любого мужчины, несомненно потерпела бы сокрушительное поражение. Этой сорванной лилии ничего не стоило растереть меня по стенке в прямом и переносном смыслах. Поэтому я порадовалась, что для Маны она - только дитя. И что у этого дитяти есть огненноволосый харизматичный супруг, такой же зубоскал и неуемный фонтан энергии, как и сама Леттерия да Монтефельтро.
София же была яркой иудейской красавицей - копна темно-каштановых волос, высокие скулы, огромные черные глаза, широкий яркий рот и точеный носик. Прибавьте к этому полупрезрительную молчаливость, легкую стервозность, к месту высказанную колкость или остроту - о, эта девушка была рафинированной, тщательно выпестованной копией Маны! Они даже были чем-то похожи внешне. Соня мне понравилась гораздо больше Леттерии. Может, оттого, что она говорила со мной на чистейшем русском с очаровательным акцентом, может, оттого, что от Сонечкиной холодности оставалось такое теплое и знакомое, такое “мановое” послевкусие, характерное для моего супруга и любой вещи-в-себе… Не знаю, но София пришлась мне по душе.
Так вот. О Мане много говорили в Форуме, как и о его патернале. В большинстве своем отношение к Мане было неоднозначное. Мне вспомнилась парочка, с которой довелось познакомиться в Вене… Вообще, эта парочка достойна упоминаний в любом случае.
То был один из дней, когда я помогала отцу сортировать материалы в Форуме. Форум располагался в районе Веринг, в старом здании (впрочем, старом не настолько, чтобы носить табличку исторической или какой еще памятки). Кабинет Гая выходил окнами на дремучий парк - довольно тихое местечко, где, тем не менее, выгуливали собак. С наступлением тепла я часто выходила туда перекусить, потому что мне не очень нравилось общаться в буфете с теми смертными, что работали в Форуме. Так вот, как-то раз в начале мая я заметила странную парочку, прогуливающуюся по аллее.
Несколько немолодых владельцев собак неторопливо прогуливались, беседуя. Какой-то паренек играл с собакой, бросая какую-то игрушку. Небольшой, но очень деятельный бульдог с радостным лаем приветствовал каждый замах руки хозяина, норовя успеть добежать до игрушки раньше, чем она коснется земли. Я с интересом наблюдала за забавной псинкой.
В один из моментов игрушка улетела почти к дорожке одной из аллей парка. По ней шли двое: мужчина небольшого роста и высокая молодая женщина. Бульдог радостно понесся к парочке. Он собирался на лету подхватить игрушку, затем облобызать со всей полнотой собачьей бурной любви так удобно подвернувшихся людей, забежать в прачечную, купить свежих булок, набросать список покупок на вечер (прошу прощения, меня занесло, но эти концентрированные маленькие собачки всегда живут на всю катушку, словно хотят успеть сделать все и сразу; по-моему, они даже не спят или спят на бегу). Песик мчал к парочке, как вдруг в двух метрах от них начал резко тормозить, проехал на задике эти два метра, врезался в ноги мужчины и с громким воем неподдельного ужаса полетел к хозяину, забыв и об игрушке, и о булках, и о прачечной. Я сразу же поняла, что парочка - вампиры, вспомнилось, как трусливо сторонятся Гая животные, встречаемые нами на улице. Но чтоб так сбегали в панике…
Мужчина на мгновение остановился, как бы не зная, что делать, покачал головой и быстрым шагом нагнал спутницу. Не знаю, каким человеком надо быть, чтобы от тебя животные шарахались. Интересно было бы увидеть этого вампира в Бездне, подумала я тогда. Гай говорил, что Бездна открывает истинную сущность всех - и смертных, и условно смертных, - кроме тех, кто владеет магическим даром. Якобы ведьмы и ведьмаки могут изменять не только внешний мир через тонкий, но и в самом тонком мире способны влиять на многое. Правда, оговорился Гай, многие боятся это делать, почти никто не умеет толком, а последствия вмешательства в ткань этого сложного иного плана почти всегда бывают катастрофическими. Он еще что-то рассказывал, но я не люблю вникать в моменты, связанные с Бездной. Я немного боюсь чрезмерного знания, так как есть у Бездны неприятное свойство одно: она засасывает. Она кажется реальнее всего, с чем ты сталкивался ранее. Ты постепенно начинаешь понимать, что реальность сдувается, как воздушный шар, оставшийся после праздника. Огни погасли, конфетти стали мусором и…
И еще - я теперь стала часто отвлекаться, начала пространно рассуждать, и все размышления мои теперь неуклонно соскальзывают в Бездну. И это начинает раздражать меня.
Так вот. Я следила за парочкой, которая по аллейке медленно приближалась ко мне. Не могу сказать, что ранее видела их в Форуме, и мне следовало бы побеспокоиться о том, чтобы убраться с пути этих двоих. Гай рассказывал мне о некоторых встреченных вампирах. Могу сказать, что благодаря его рассказам я пересмотрела отношение к Ингемару, Мане и Траяну - о, они куда как милостивее относились к смертным, чем многие вампиры Форума!.. Произошедшее с собакой озадачило и обеспокоило меня, я сложила в пакет недоеденный сендвич, чтобы уйти из парка, когда увидела приближающегося ко мне с другой стороны Гая. Он тоже иногда выбирался сюда погулять. Отец приблизился ко мне.
И тогда эти двое подошли к нам. Я старалась не разглядывать их слишком невежливо, хотя посмотреть было на что. Да, в Форуме было много вампиров, не блещущих красотой, особенно это относилось к тем, кто постарше, но мужчина, что стоял передо мной, был вызывающе уродлив. Ростом он едва ли был выше 160 сантиметров, его спутница возвышалась над ним на голову. Несомненно, он был азиатом, скорее, монголом: зауженные глаза и острые высокие скулы говорили об этом красноречиво. Кожа была темного оттенка, лицо изрыто то ли оспой, то ли следами от подростковых угрей. На подбородке был глубокий шрам. Негустые темные волосы с проседью были убраны в хвост. Несмотря на дорогой костюм и шикарные очки от Армани, этот мужчина выглядел в венском парке таким же архаизмом, как половецкий истукан. Наверное, непосвященным в вампирскую тайну внешность этого человека кажется шокирующей.
Его подруга была, напротив, очень хороша собой. Высокая, широкоплечая, широкобедрая и с красивой тяжелой грудью, натягивающей тонкий шелк голубой рубашки, она носила длинную белокурую косу. У девушки были пронзительно-голубые глаза и чувственные губы, хотя в целом лицо ее было немного грубовато. Однако улыбка смягчала это впечатление.
Приблизившись к нам с Гаем, мужчина и девушка поздоровались с ним.
- А это, Марсель, твоя дочерь? - блондинка употребила оборот “daughter of you”, достаточно архаичный.
- Да, друг мой, это моя дочь, Гайя.
И блондинка, и азиат уставились на меня. Без очков мужчина стал еще более жутким. Колючие и цепкие глаза, смахивающие на два кусочка угля, жадно смотрели на меня.
- Какая славная девочка, - низким скрипучим голосом произнес он. - Меня здесь называют Номад Хани, - и он протянул мне руку.
Вампиры вообще не любят здороваться за руку. Но им интересно прикоснуться к дампиру, как пояснил мне Гай, и как я сама догадывалась. Хани?.. Я едва сдержалась, чтобы не улыбнуться. Более глупого прозвища для мужчины столь страшного вида было трудно придумать.
- А меня зовут Хильдур Ольсен, - блондинка тоже пожала мне руку.
- Хильд - спикер Форума, - добавил Гай. Его реакция на этих двоих была вполне благодушной, поэтому я расслабилась.
- Д-да, я спикер, - девушка улыбнулась, - я слышала, Гайя помогает тебе с реестром? Надеюсь, не с документами, номинированными О? - и она рассмеялась, Гай тоже. “Это была шутка”, - не сразу, но догадалась я. И это дало мне понять, что Хильд очень толсто намекнула моему отцу на то, что к этим документам меня допускать нельзя.
- Ты обижаешь меня, Хильд, - мой папа улыбался одними губами. Глаза его стали серьезны. - Я соавтор большинства предписаний Форума по внутренней документации. Особенно же усердно я работал над параграфом по документам класса О, - и они снова захихикали, но уже сдержаннее.
Номад Хани продолжал смотреть на меня. Чтобы как-то скрыть свою робость, я спросила первое, что пришло в голову:
- Вы не любите собак, господин Хани?
- Люблю. Но они меня не любят, - сказал он. - А ты, выходит, жена того шустрого мальчика из Монако?
- Из Киева уже, г-н Хани, - вежливо поправила его я.
- Это правильно, девочка, правильно. С этим пареньком лучше дружить, а еще лучше - спать с ним, а еще лучше - быть связанной с ним еще крепче. Ты, Марсель, верно поступил, отдав за него свою девочку.
Я покраснела, блондинка и Марсель заулыбались.
На этом Хильдур сказала, что они-де не смеют нас задерживать, и дивная чета азиата и скандинавки пошла себе дальше по дорожке парка.
Когда они скрылись из виду, я тихо спросила у Гая (вампиры очень ушасты ибо):
- А что за документы класса О? И почему с Маной лучше дружить?
- Мана нравится Номаду, только и всего. Документы - те, что содержат сведения, доступные лишь очень узкому кругу функционеров Форума. К примеру, документы с моими данными. Как помнишь, меня зовут вовсе не Марселем, - Гай ухмыльнулся. - Впрочем, меня зовут и не так, как указано в тех бумагах. Я позаботился о том, чтобы как можно меньше людей знали мое истинное имя.