Хэферу впору было бы тревожиться от таких мыслей, ведь прежде он не был собственником, но сейчас он даже не задумался о свободе воли. В нём разгоралось пламя, не оставлявшее места осторожности и взвешенным суждениям.
– Моя… – выдохнул он, притягивая жрицу ближе.
– Не хочу терять ни мгновения нашей ночи, Хэфер, любимый. Будь со мной ещё, – прошептала Тэра, прижимаясь к нему бёдрами.
Краем сознания он помнил, что в первую ночь должен был быть осторожен, что ей нужен был куда более долгий отдых. Но зов её тела и её взгляда разомкнул какие-то последние призрачные границы, сдерживавшие его.
«Взамен ты даруешь мне…»
– Моя… только моя…
Хэфер жадно припал к её губам, как к источнику удивительной неиссякаемой Силы. Пламя вырвалось на свободу, ничем не ограниченное, с каждым мигом разгораясь всё сильнее. Он чувствовал себя собой и не собой одновременно, став вместилищем огня, многократно превосходившего по мощи его смертную форму. Этот огонь точно плавил их тела и сливал воедино.
Легенды говорили, что Сатех ещё не изведал настоящей Любви, когда овладел Аусетаар, и выразил своё стремление к ней так, как умел. Опалённая Его огнём Владычица Таинств обрела иную ипостась и стала Госпожой Очищающей Боли, приняв часть сути своего брата и первого супруга. Но и самого Сатеха изменило единение с Богиней. Первородный Огонь стало возможным приручать. Отец Войны научился, пусть скудно, но всё же творить жизнь, и в песках Каэмит появились редкие драгоценные источники, а вокруг них расцвели прекрасные оазисы. Владыка Первородного Огня впервые познал Закон, даровавший Миру форму согласно замыслу Великого Зодчего.
«Взамен ты…»
Власть была сладостной и всепоглощающей. Пламя ласкало и сжигало, возносило и низвергало. Сквозь рёв огня Хэфер вроде бы слышал крик, но свой или своей возлюбленной – он не мог разобрать. Не существовало ничего, кроме этой сияющей спирали, расплавлявшей их и сливавшей воедино, виток за витком уносившей к непознаваемым разумом пределам. И лишь на ослепительном пике пламя отхлынуло, оставляя Хэфера наполненным… и вместе с тем странно опустошённым…
Сознание возвращалось к нему понемногу, накатывая, как волны на берег. Царевич чувствовал и видел фрагментами. Привкус крови на губах… Электрумовые пряди, намотанные на кулак… Росчерк от когтей на золотисто-оливковой коже… Синяки, проступавшие на хрупких запястьях…
С ужасом Хэфер высвободился и отшатнулся, но тотчас же опомнился и нежно привлёк девушку к себе, надеясь, что она не оттолкнёт его. Тэра не сопротивлялась – не то потому что действительно не желала, не то потому, что сил на сопротивление уже не осталось. Её дыхание было тяжёлым. Смотреть ей в глаза он не решился.
Кровь пульсировала в его висках, и мысли одна отвратительнее другой посещали разум. Как посмел он потерять контроль, точно горец из диких людских племён, которые в первую брачную ночь насиловали своих женщин, чтобы те не помышляли об измене!
«Но ты – целитель, не воин… То, что я могу помочь тебе исполнить, будет тебе не по сердцу, Хэфер Эмхет…»
«Это – не я!» – мысленно воскликнул Хэфер.
Но часть его лишь усмехнулась, ведь в глубине души он знал – ему по нраву быть и таким. Просто теперь эта часть его природы пробудилась.
Тэра свернулась у него на руках и подняла голову. Царевич посмотрел на неё и с облегчением заметил, что на лице её не было ссадин, а в глазах не отразилось ни тени страха.
– Прости меня, – тихо проговорил он, гладя её по волосам… и понимая, что говорил не вполне искренне.
Он не сожалел. Это испугало его даже больше, но он не мог показать жрице собственный страх. Он должен был защитить её и успокоить.
– За что? Ты… очень разный, – задумчиво проговорила Тэра и приложила ладонь к его лицу. – Я испугалась поначалу. Ты стал совсем как после ритуала, когда только вышел из круга.
Царевич покачал головой.
– Я… не справился с Его Силой… Так нельзя. В следующий раз что я – или Он через меня – сделает с тобой, если я не сдержусь?
Хэфер нежно сжал её плечи, боясь выпустить из рук, крепко обвил бёдра хвостом… и вдруг услышал её тихий шелестящий смех. Недоверчиво он посмотрел в берилловые глаза своей Золотой Богини, полные любви и отголосков затихавшей страсти.
– Мало кто умирает от удовольствия. Я не договорила. Страх был только поначалу, но ему не осталось места, когда я ощутила, что в каждом твоём жесте по-прежнему были чувства ко мне. Как странно… Я читала об искусстве брачных покоев в традиции Госпожи Очищающей Боли. Вот так оно происходит?
– Не знаю, – Хэфер неловко пожал плечами. – Я всегда предпочитал более… классическую традицию. Потомки Ваэссира не принуждают своих женщин.
– Вообще-то насилие происходит против воли, – возразила жрица, устраиваясь удобнее в его объятиях. – А если другой не против – так о чём сожалеть?
– Даже такого рода ритуал предполагает контроль. А я в те мгновения владел и не владел собой.
Она ответила через паузу, всё так же задумчиво, и в её глазах отразилось Знание – почти как в тот день у Перкау, когда бальзамировщик раскидывал для него предсказательные камни.
– Так бывает со жрецами, приглашающими в себя Силу своих Божеств.
Вот только это Божество сейчас пришло без приглашения… не считая того, что Хэфер пригласил Его в ночь ритуала.
– Я мог навредить тебе, Тэра. За это я и прошу прощения… – подумав, он добавил честно: – и за то, что мне понравилось обладать тобой.
– А вот за это извиняться не стоит, – она покачала головой. – Хэфер, ты научишься существовать с Дарами Владыки Каэмит гармонично. Мы оба научимся, – девушка внимательно посмотрела ему в глаза. – Я постараюсь помочь тебе в этом, пока могу быть рядом с тобой.
Хэфер поцеловал её ладонь. Облегчение было почти болезненным.
– Благодарю тебя, радость сердца моего…
Нечестно было скрывать от неё. Но позволено ли будет рассказать о таинстве ритуала в круге? Царевич попытался нащупать связь со своенравным Божеством, чтобы понять Его волю… и не сумел ухватить её, только что такую яркую. Если Силу Ваэссира он мог призвать как жрец, то Сатех приходил тогда, когда желал Сам.
Хэфер решился. Слишком уж долго недомолвки разделяли их.
– Тэра… в огне жертвенника в ту ночь я увидел твоё лицо, только рэмейское. Тогда я ещё не знал, что это ты. Наша близость, похоже, в Его воле… уж не знаю почему. Я уже смирился, что моя судьба связана с обоими Богами, помимо моего предка Эмхет. Но твоя?..
Мучительно он пытался вспомнить последние мгновения их близости – успел ли он удержать себя?.. – пытался, и не мог.
Тэра не выглядела испуганной – скорее удивлённой.
– Поистине странно… Такие разные Боги переплели наши пути для неизвестных пока целей.
– Родство, которое я чувствую с тобой с самого начала – это воля моей души, а не божественная, – возразил Хэфер.
– Без божественного замысла такие чудеса не даруются, – с улыбкой возразила Тэра.
– Слова жрицы.
Вместо ответа девушка провела кончиками пальцев по его плечу. Только сейчас царевич ощутил, что кожу на плечах и спине немного саднило. У неё пока не было когтей, но и человеческие ногти могли впиваться вполне ощутимо.
– Я тоже не была слишком нежной, – смущённо улыбнулась девушка. – Но и река нежности, и пламя страсти равно прекрасны, если освящены Любовью.
Не находя подходящих слов, Хэфер нашёл её губы своими. Они оба были измождены, но не для тихой нежности. За окнами уже давно занялся рассвет, но царевич и жрица, совершив краткое омовение, находили покой в объятиях друг друга, беседуя в молчании.
Засыпая, Хэфер думал о словах Перкау перед ритуалом. Если бы Сатех не расколол изначальную форму Ануи, Владыка нэферу не переродился бы в Божество. А сам он стал бы тем, кем был сейчас, не разбейся его изначальная форма? Были ли бы ему дарованы эти величайшие драгоценности, о которых он даже не мыслил? Теперь он должен был защитить эти дары – защитить храм, ставший его убежищем, и тех, кто стал ему верными друзьями… и ту, без которой теперь он не мыслил свой путь.
Тепло Тэры согревало его сердце, успокаивало. Хэфер желал, чтобы так было всегда…
Глава 4
Далёкий голос, серебристый, высокий, звенящий, как одинокая струна в пустоте, как плач холодных звёзд над пустыней, достигал его слуха – прекрасный, хотя и жутковатый, как у призрака. Любимый голос…
Серкат часто пела ему эту колыбельную, сплетённую из строчек древнейших гимнов Владыке Каэмит. Вот и сейчас его голова покоилась у неё на коленях, и жрица успокаивающе перебирала его волосы одной рукой, а другой – гладила его плечо в том месте, где служительница Ануи нанесла удар ритуальным ножом. Маг улыбался сквозь сон, чувствуя, как исцеляли его эти касания…
Колдун не знал, сколько времени он провёл в своём сне. Проснулся он от того, что кто-то вылизывал его лицо. Распахнув глаза, он увидел самку ша[21] – ту самую, с округлившимся мягким брюхом. Пути священных зверей были поистине неисповедимы. Каким-то образом ша нашла его, охраняла его покой и согревала своим теплом.
Маг потянулся к ней. Самка легла рядом, и он обнял её, уткнувшись лицом в жёсткую красноватую шерсть. Всё это время – непонятно сколько – он спал на каменных плитах святилища, а не на коленях Серкат, но был благодарен за это видение. Ещё больше он был благодарен за приход ша. Добрый знак, поистине добрый… Детёныши народятся в этом святилище и благословят древние стены своим присутствием.
Когда остатки колдовского сна окончательно покинули его, маг почувствовал острые голод и жажду. Тело, потратившее много энергии на восстановление, требовало восполнения сил. Боли он больше не чувствовал и не сразу вспомнил, что произошло с ним. Опираясь на руки, Колдун сел. Ша внимательно с участием наблюдала за ним своими яркими, как драгоценные рубины, глазами.
Левая рука подчинялась ему значительно лучше, лишь немного немея в плече – там, куда пришёлся удар ритуального ножа. Колдун ощупал затянувшуюся рану. Кожа отчётливо помнила целительные прикосновения Серкат – вот ведь удивительно…
А правую руку он почти совсем не чувствовал. С кривой усмешкой мужчина вытянул её перед собой, любуясь.
– Что ж, рука трупа обожжённого лучше, чем рука трупа гниющего, – сказал он вслух, чуть шевеля почерневшими пальцами, на которых осталось так мало плоти.
Ша понюхала руку и тихо зарычала. Маг понимал, что полностью подвижность не вернётся никогда. Правда, жрица Стража Порога не знала, что он владел обеими руками одинаково хорошо. Он не роптал. Его Бог и без того проявил удивительное милосердие, исцелив его, выжигая из него тлен, хотя и оставил неизгладимый след на память об ошибке. Мужчина не собирался гневить Сатеха неблагодарностью.
Когда Колдун посмотрел на алтарь, из его груди вырвался болезненный скорбный стон, какого не вызвала и потеря руки. Он надеялся, всем сердцем надеялся… но жезл, столкнувшийся с Силой священного зверя и жреческим проклятием, так и остался расколотым надвое. Артефакт был приручён им, а прежде – передан ему лично Серкат, которую прочие звали Безумной, а он – мудрейшей, единственной из рэмеи, людей и эльфов, к кому он питал тёплые чувства. Этим самым жезлом он освободил свою посвящённую сестру и наречённую мать от оков плоти, более неспособной вмещать в себя мощь и глубину достигнутых ею Знаний. Колдовать он мог и без жезла, но артефакт был могучим проводником Силы Сатеха. Негоже такому предмету находиться в руках собачьих жрецов. Но потом Колдун вспомнил взгляд своего соперника и удовлетворённо покачал головой.
– Не-е-ет, то, что было царевичем, не отдаст вам жезл просто так, – проговорил он. – Разве что жрица, поднявшая его, прикажет ему. Но и тогда он попробует сражаться… Он? Или оно?.. Хм…
Маг поднялся, положил ладони на алтарь, черпая в этом прикосновении силу, и задумался, точнее – попытался. Потребности тела вторгались в его размышления и были слишком сильны, чтобы даже он, привыкший к лишениям, мог их игнорировать. Нужно было позаботиться о спасённой Владыкой Первородного Огня смертной форме.
Он спустился к подземным источникам, благословению этого святилища. Опустившись на колени, маг жадно пил, смакуя солоноватый привкус, радуясь свежести, наполнявшей его словно иссохшее тело. Ша подошла и ткнулась в него мордой, чуть не опрокинув в источник. Колдун обернулся к ней… и улыбнулся, растроганный. Самка бросила рядом с ним тушку какого-то зверька – она поохотилась специально для него. А ведь ша редко делились добычей! Тушка уже начала подгнивать – так долго маг не приходил в себя, но это не имело значения. В животе у Колдуна заурчало. Жадно он впился зубами в сырое жёсткое сладковатое мясо. Ша удовлетворённо наблюдала за ним, сев рядом и обвив раздвоенным хвостом лапы. Он обглодал каждую косточку дочиста, но увы, этого было мало.
– Благодарю тебя, прекрасная, – искренне сказал маг. – Позволь и мне…
Мужчина снял с пояса кинжал, служивший проводником его воли во время ритуалов, и пошёл охотиться на змей, во множестве отдыхавших под камнями верхних развалин. Яды на него действовали не так, как на большинство эльфов и рэмеи. Огонь, бежавший по его жилам вместе с кровью, выжигал болезни и отравления, если только они не имели магической природы. С последними приходилось сложнее, но и случались они нечасто.
Ша ждала его, и с радостью Колдун разделил с ней уже свою добычу. Змеиная кровь и чуть поджаренное мясо хорошо утоляли голод и возвращали силу плоти. Сегодня маг был так голоден, что ел своих жертв почти сырыми. При этом он бережно сохранял всё, что не шло в пищу, для зелий и амулетов. А из змеиной кожи, если наловить змей побольше, можно будет сладить хорошую перчатку для его отмеченной Богами руки.
Ладья Амна стояла в зените. Маг задумался, какой же это был по счёту день после встречи с восставшим Хэфером. Целебный сон обычно длился не менее суток – уж он-то знал. В данном случае могло пройти и больше времени.
Утолив потребности тела, Колдун тщательно омыл лицо и руки и сел у алтаря. Он извлёк из тайника зеркало, иногда необходимое для ритуалов, и, помедлив, нехотя заглянул в серебристую поверхность. Ненавистное лицо, с которым он родился, вернулось к нему. Облик, дарованный Сатехом, был сорван, точно маска, обжигающим взглядом ша с жезла Хэфера. И это тоже было напоминанием о непростительной ошибке. Он должен был снова доказать, что достоин своего положения…
Колдуну хотелось отбросить зеркало, но от себя было не уйти, да и ритуальный предмет был хрупок. Бережно мужчина положил его обратно и взял обломки драгоценного жезла. Хмурясь, он осматривал место слома, поглаживал голову ша, касался острых концов «вилки». Подобные артефакты могли служить своим хранителям столетиями и не ломаться. Очевидно, духовная Сила пса, охранявшего живой труп и жрицу, была очень велика. Но и сам Сатех был явно недоволен какими-то действиями своего служителя. Вот только какими?.. Враждебность тех ша… утрата жезла… потеря лица… Всё это были части единой картины, которую маг пока не мог осознать.
Мысли мужчины вновь обратились к тому, что недавно было Хэфером. Сатех ясно показал ему, что завуалированную просьбу Амахисат убить царевича, если вдруг обнаружится, что тот чудом выжил, исполнять было нельзя – не теперь, когда мертвец получил такое покровительство. Колдун бы не удивился, если б однажды это существо сумело сбросить с себя оковы воли собачьих жрецов и при этом не рассыпаться на части – если в нём, конечно, достанет Сатехова огня.