Комментарий к Глава 14. Часть 1. Только не сегодня
*Sed quaeritur quis vos es non iens? — латынь, гугл-перевод “А спрашивать ты никого не собираешься?”
В этой главе Арина вспоминает знаменитую картину Михаила Врубеля “Демон сидящий”, которая висит в Третьяковской галерее. Михаил Юрьевич здесь, конечно же, Лермонтов. Картину можно посмотреть по ссылке: https://vk.com/photo436105106_456239385
========== Глава 14. Часть 2. Только не сегодня ==========
Южная Америка. Текуилуитонтли, седьмой месяц по календарю ацтеков.
Три тысячи лет назад
Канис с трудом оторвала голову от подушки: последние несколько недель она чувствовала себя больной и разбитой. Но демоны не подвержены заболеваниям! Она отрицала свое плохое самочувствие, не признавалась самой себе в том, что стала совсем слаба. Как такое возможно? У нее достаточно силы. Ведь всего пару месяцев назад она вдоволь напиталась энергии, положив на алтарь во славу Тошкатль не просто человека, а Избранного, который так удачно оказался среди пленных.
Лучи солнца, проникавшие сквозь вентиляционные отверстия, указывали, что день уже давно наступил. В помещение осторожно прокралась служанка, поставила поднос с завтраком на низкий столик, воровато оглядываясь на ложе.
— Верховная Жрица, вы проснулись. — Встретившись взглядом с Канис, служанка склонилась до земли, пряча страх за угодливостью.
— Унеси, — бросила демоница с брезгливостью. В последние дни на еду она смотреть совершенно не могла, особенно с утра, к горлу подкатывало неприятное удушливое ощущение, которое ей никогда не приходилось испытывать ранее. Служанка схватила поднос и, непрестанно кланяясь, удалилась.
Демоница приподнялась, упираясь ладонями в ложе; многочисленные золотые браслеты на запястьях тихо позвякивали. Это раздражало. Она стащила с себя украшения и зашвырнула в угол комнаты.
Канис посмотрела на молодого воина, лежавшего рядом, не обремененного лишними одеяниями. Ночью демоница сполна получила чувственной энергии-тришны. Обычно ей хватило бы этого как минимум на неделю. Но почему же сейчас, во имя Равновесия, ей так плохо? Она коснулась спины мужчины, погладила бронзовую от загара кожу.
Вчера она впервые позвала его в свою постель. Как же его зовут? Кажется, Хуицилли* — Колибри. Не самое подходящие прозвание для воина. Ах, как же мило он смущался, когда произносил свое имя, представляясь ей. А как вспыхнул, когда она погладила его по щеке с еще редким пушком! Интересно, а будет ли он краснеть теперь, когда провел с ней ночь? Проверить эту мысль, одновременно получая еще тришну, ей помешали легкие, почти неслышные шаги.
В помещение вошел Куохтли*-Орел, ее постоянный фаворит. Как он посмел прийти к ней без разрешения?! Слишком много вольностей он стал позволять себе в последнее время. Канис давно бы разжаловала его, но энергия, которой он щедро делился, была так сладка и разнообразна, что Куохтли держался на своем месте вот уже больше года.
Фаворит опустился перед ложем на колени, склонив голову, так что демоница не могла видеть его лица, а только черные волосы, собранные в высокий хвост и украшенные перьями.
— Птичка моя, посмотри на меня. — Канис повернулась к Куохтли, подползла ближе. Она приподняла воина за подбородок, заглядывая ему в лицо. Как же он посмотрел на нее в ответ! Демонице даже показалось, что головная боль утихла от горящего взгляда ревнивого фаворита.
— Не называй меня так, моя жрица. Ведь он тоже птица. — Куохтли упрямо сжал губы. Он явно хотел сказать что-то еще, но боялся гнева и немилости Канис. Ревность фаворита генерировала упадану**, и демоница довольно рассмеялась, втягивая энергию в себя. Поглощая силу, она не чувствовала себя больной, каждая клетка ее тела пела от радости, особенно приятно закручивалась спираль энергии в районе живота. Черная собака, ее вторая ипостась, удовлетворенно облизнулась где-то глубоко внутри и потребовала еще.
Лукаво взглянув на Куохтли, Канис придвинулась ближе к Хуицилли, который уже проснулся, но не спешил вступать в диалог. Умный мальчик. Убрав темные волосы с лица лежавшего юноши, жрица опять бросила быстрый взгляд на своего постоянного фаворита. Как же сладка была его ревность!
— Смотри на меня, Куохтли. Не смей отводить глаза, — приказала она ему, а потом склонилась и поцеловала Хуицилли.
Получив одновременно два типа энергии, — тришну-наслаждение от ласк нового любовника и упадану-привязанность от ревности давнего фаворита — Канис почувствовала себя почти так же хорошо, как и раньше. Слабость отступила, вернулась ясность мыслей. С ней творилось что-то неладное, и в этом необходимо было разобраться. Демоница поспешила в Незримую библиотеку, надеясь там отыскать хоть какую-нибудь зацепку.
Поиски оказались безуспешны, Канис пролистывала книгу за книгой, фолиант за фолиантом, спустилась в хранилище, но нигде не было информации о болезнях демонов. Все, что она нашла, — это исследования о количестве энергии, необходимой для регенерации тел в людском и животном облике. Демоны не болеют! Но что тогда происходит с ней? Опять накатила слабость, и Канис прислонилась спиной к одной из колонн, поддерживавших свод Незримой библиотеки. Демоница прикрыла глаза и не заметила вошедшую в залу девушку, и только когда та подошла совсем близко, Канис почувствовала постороннее присутствие.
— Октавиуса***, ты… — прошептала Канис еле слышно, глядя в зеленые, как весенняя молодая трава, глаза.
Восьмая, еще одна из Двенадцати, ничего не ответила, только с беспокойством посмотрела на обессиленную Канис, а потом подалась вперед, легко касаясь губ. Это не было поцелуем в обычном понимании этого действия, просто обмен энергией между демонами.
— Я не просила, — выдохнула Канис, когда Октавиуса отстранилась.
— Неужели так трудно сказать «спасибо», сестрица? — усмехнулась Восьмая.
— Мне не нужна твоя жалость.
— Знаю, что Восьмой, который был до меня, приходился тебе наставником. И теперь я заняла его место. Ты поэтому меня невзлюбила? — Октавиуса поправила кружевную оборку на рукаве зеленого платья. Насыщенный изумрудный цвет одеяния как нельзя лучше оттенял ее рыжие волосы. Как и все демоны, она была бесподобно, почти пугающе красивой. Но было существенное отличие Октавиусы от других Хранителей Равновесия: зверь, в которого она превращалась, не имел аналогов в животном мире. Второе имя Октавиусы было Драконис***. Дракон.
Канис не могла, не хотела обсуждать с главой совета свою болезнь и слабость. Уж лучше она погибнет, исчезнет совсем, но не опустится до того, чтобы просить, умолять ей помочь.
— Я никому не скажу. Но скоро совет, все заметят, — произнесла Октавиуса, так и не дождавшись ответа Канис.
— Я буду в порядке до совета. Оставь свою заботу при себе, младшая сестра.
Демоны всегда любили помериться возрастом и силой. Как же Канис злило то, что она, одна из старших, сейчас слабее молодой Драконис. Октавиуса еще и не преминула это подчеркнуть, поделившись с ней энергией. Как будто слепого щенка в блюдечко с молоком мордой окунула, благодетельница!
*
Камчатка. Настоящее время
Я просыпаюсь в объятиях двух демонов. Одетых, слава… не знаю кому. Но все равно слава! Не лишним будет вознеси хвалу этому неизвестному божеству, провидению, небесному покровителю (нужное подчеркнуть), потому как спорить с демонами сейчас нет ни желания, ни сил. Кажется, мы договаривались, что они будут в своих звериных ипостасях. Или я так вчера устала, что забыла на этом настоять перед отходом ко сну? В ногах обнаруживается свернувшийся маленьким клубочком домовой. Тоже питается от меня, нечисть такая.
А может, действительно, пусть чур меня съест? Если итог все равно один. Домовой сейчас почти все силы растерял из-за того, что укрылся в угольке. Вот кто бы знал, что у этой нечисти есть резервное копирование и восстановление из архива. Как у операционной системы на моем компьютере после сбоя в электросетях.
Если у меня только один выход — оказаться в желудке какой-нибудь твари, то пусть будет хоть тварь знакомая. Можно даже с демонами моими поделиться, ведь, несмотря на всю свою вредность и попытки обмануть, они мне помогали, охраняли.
Я даже несколько минут воображаю, как это могло бы быть. «Вкусите кровь и плоть мою, да прибудет с вами сила». Сцена получается слишком пафосной и отдает сюрреализмом. Но что же мне теперь делать? Может, поселиться здесь и жить как Отшельник? Ведь нечисть сюда почти не забредает, а с медведями как-нибудь договорюсь.
Бужу демонов и излагаю им гениальный план. В глазах моих почти добровольных помощников энтузиазма не видно, ведь это им воплощать в жизнь задачу «обустройство жилища до приемлемого состояния».
— Булочка моя, хорошо, мы тебе поможем. На первое время это и сгодится. Но это не выход, — озвучивает Лепус то, что я сама боюсь сказать вслух. Уж лучше бы ослицей обозвал! Знаю я, что это тупик.
Ангус не вмешивается в разговор, пока я составляю список необходимых вещей. А вот чур Тихон в стороне не стоит, загибает маленькие волосатые пальчики, перечисляя то, без чего, по мнению домового, в жилище совершенно нельзя обойтись. Тут тебе и новые кирпичи, чтобы сложить подобающую каждому добропорядочному домовому печь, и мешок красных яблок, и, конечно же, молоко с хлебом, и побольше.
— Что это за халупа? И к этому дому я теперь привязан?! Последыш, ты что, не могла выбрать нормальный добротный терем? Изжил себя род, совсем изжил! Никакого уважения к предкам! Селят будто птаху малую в скворечне, — ворчливо бормочет чур, бегая из угла в угол. Меня ругательства домового даже умиляют — на очередном его забеге ловлю чура за шкирку и тискаю, как котенка. Тот несколько секунд сопротивляется для вида, а потом млеет, жмуря зеленые глазищи.
Следующие пару часов я работаю привратником. Отсылаю демонов, а потом зову их обратно. Чур Тихон строит из себя прораба, ходит весь важный и указывает, где и что класть. Вся эта суета, разборка вещей и обустройство отвлекают меня от мрачных мыслей. В итоге хижина Отшельника хоть и не превращается в загородный домик мечты, но становится намного уютнее. Особенно мне нравится мягкий восточный ковер с множеством маленьких подушечек. Чур перестает бурчать о непригодных развалинах, любовно оглаживая кованые прутья решетки, которыми теперь украшен очаг.
*
Так я и живу несколько спокойных и скучных дней в хижине Отшельника. Чувствую себя заводной игрушкой, которая активно движется, что-то делает по заданной программе, но ей самой больше нравятся те минуты и часы, когда она, замерев, лежит неподвижно.
Демоны мои какие-то тихие, не спорят, дежурят около меня по очереди. Чем они занимаются, когда отсутствуют, я не спрашиваю.
— Внученька, прекращай. — Чур, цепляясь когтями, забирается по штанине мне на колени.
— Что?
— Вот это прекращай. Ты уже незнамо сколько сидишь с чашкой остывшего чая и смотришь на потухший очаг. Добре бы первый раз. Демоны твои из кожи вон лезут, но не знают, что делать. Не могут они тебе помочь от твоей силы избавиться, вот и маются, горемычные, смотреть тошно.
Чур жалеет меня или демонов? Хотя он в чем-то прав. Я даже книги, притащенные Лепусом, не читаю. Только себя жалею. Ведь полно же людей, которые живут со смертельными диагнозами и радуются жизни. А я? У меня даже не болит ничего. Лучше прожить свои последние дни ярко и счастливо, а не прозябать здесь, на краю мира.
— Ангус, проводи меня, пожалуйста, до могилы Отшельника, — говорю дежурному демону, обнаружившемуся недалеко от хижины. Интересно, он мой разговор с чуром слышал? В отличие от даймония, Змей не умеет улавливать мои мысли, но, кажется, и без этой способности знает, о чем я думаю.
— Арина, мне очень жаль, что ты стала Избранной. В этом есть и моя вина. Если бы я знал… Лучше бы в лабиринте остался.
Он что, извиняется передо мной? Этот самоуверенный и самовлюбленный демон? Невероятно!
— В моей смерти прошу винить чашку чая! — декламирую со всей серьезностью.
Ангус улыбается так обаятельно и заразительно, что у меня тоже невольно уголки губ в стороны растягиваются.
— Веди, — протягиваю демону руку и понимаю, что действительно не считаю его виноватым в случившемся со мной. Да и Лепуса тоже. Произошедшее — просто случайность, роковое стечение обстоятельств. — Я оказалась не в том месте не в то время, и в этом нет ничьей вины.
Ангус осторожно, будто неверяще, берет мою ладонь, а потом неожиданно притягивает меня к себе, обнимает.
— Ты просто невероятная. Ты об этом знаешь?
Я не успеваю даже возразить, как демон размыкает руки. Чуточку, совсем немного, жалею, что объятия не продлились дольше. Вот почему он перестал меня соблазнять? Понял, что бесполезно?
Курган из камней, выложенных над могилой Отшельника, расположен ближе к долине с сернистыми испарениями. Демоны похоронили его в первый же вечер. Я прошу Ангуса оставить меня одну, обещая, что тут же позову его, если что случится. Демон уходит, а я присаживаюсь на камень около могилы.
— Я так ждала встречи с тобой. Так надеялась, что ты поможешь. Но, видно, не судьба нам было встретиться. Покойся с миром, Отшельник. Прости, я даже не знаю твоего имени.
Долго разговариваю с могильным курганом, рассказываю ему всю свою историю, как, наверное, не смогла бы рассказать живому человеку. Выкладываю еще несколько камней сверху.
— Спасибо, что выслушал.
Вроде все слова сказаны, но уходить не хочется. Мне как-то спокойно здесь, приятно просто сидеть и созерцать поднимающиеся из земли в небо белые струи дыма. Слышу ритмичное постукивание — это не пугает, скорее вызывает любопытство. Оглянувшись, замечаю приближающегося ко мне маленького белого козленка. Это его копытца стучат по камням. Детеныш безбоязненно подходит ко мне, ловко запрыгивает на камень. Росточком козленок не больше тридцати сантиметров. Ну ладно, с рожками, упрямо торчащими в небо, будет сорок. Совсем человека не боится! Наверное, этот малыш и людей до меня не встречал никогда. Протягиваю руку, чтобы почесать козленка между ушей, и замираю. А водятся ли горные козы на Камчатке? Кажется, здесь ареал обитания снежного барана.
— Так ты у нас козленочек или барашек? — Я все-таки глажу животное по белоснежному лобику, а оно в ответ игриво бодает мою ладонь. — Грозный, грозный, верю. А вот здесь нравится, да? — чешу довольного козленка, продолжая рассуждать вслух. — Я вот всегда хотела завести себе маленького питомца, да все как-то не складывалось. Вот уже и чура Тихона, как котенка, затискала… Но сейчас уже поздно кого-нибудь заводить. Кто будет заботиться о нем после того, как меня… съедят? Мы в ответе за тех, кого приручили.
Козленок смотрит так, будто понимает, о чем я говорю. Со дна сознания пробивается беспокойная мысль: дикий козленок слишком легко подошел к человеку. Что-то здесь не так! Я слишком спокойная и умиротворенная, будто нахожусь в очень надежном месте, где мне ничего не угрожает. Капра! В этом его сила, его харизма. И он козел! Неужели этот милый малыш — демон, который гоняется за мной?!
— Капра? — спрашиваю, все еще не веря в это. Козленок кивает. А! Святые единороги! Это он! Паникую и пытаюсь сбежать, забывая о том, какие эти демоны быстрые твари. Хлоп. Козленок исчезает, а меня держит, зажимая рот, знакомый блондин, который представился Карлом.
— Я не причиню тебе вреда. Не знаю, что тебе про меня наплели, но я всего лишь хочу поговорить. Пожалуйста, Арина, только ты можешь мне помочь!
Слова демона звучат вполне искренне. Немного подумав и уняв бешено колотящееся сердце, я киваю, и Капра тут же аккуратно освобождает меня.
— Присаживайся, где удобно, — предлагает демон, сам устраиваясь на камне, на который до этого запрыгивал козликом. И этого высокого красивого мужчину, одетого в элегантный костюм, совершенно не уместный на горных склонах, я минуту назад гладила по спинке и чесала между рожек?
— Ты хочешь меня для размножения? — спрашиваю, сразу хватая козла за рога.
Кажется, на долю секунды в серых глазах появляется сомнение, а потом демон качает головой.
— Нет. Ты, конечно, сейчас пахнешь так, что тебя одновременно хочется сожрать и трахнуть, но я не собираюсь этого делать.