Геннадий Башунов
Могильщик. Книга 2. Цена покоя
© Башунов Геннадий
© ИДДК
Пролог
Странные посетители
Дела в последнее время шли, мягко говоря, не очень. И это даже спустя полтора месяца после того случая, что Шёлк в разговорах с друзьями и семьёй называл «неприятным инцидентом».
Если Шёлк и не надеялся на вал посетителей в ближайшие пару дней после убийства сказителя магами, то уж через неделю-то слухи точно должны были поутихнуть, инцидент – подзабыться, а местные выпивохи – вернуться на свои насиженные места. Но этого не произошло ни через неделю, ни через месяц. Не то чтобы город гудел, обсуждая случившееся. Маги, которые до того дня вели себя тихо, и сейчас были тише воды ниже травы, они даже на улицах Нового Бергатта стали появляться реже, не говоря уже о том, чтобы метать молнии в людных местах. Просто… просто «Жирный окунь» теперь считался плохим, если не сказать – проклятым местом, и это несмотря на то, что раньше харчевня претендовала на первое место в городе и окрестностях. Ну, пусть первое место относительно цены и качества, но всё же.
Да и, Шёлк честно признался себе в этом, он всё-таки ждал наплыва посетителей на следующий день. Или хотя бы толпы зевак, жаждущих поглядеть на место расправы. Но…
Сегодня в «Жирном Окуне» опять было практически пусто. Трое пьяниц, весь вечер заказывающих самое дешёвое пиво – вот и вся клиентура.
От него ушли два повара и одна служанка. И если повара сбежали к конкурентам, то служанка ушла прямиком на панель, хотя строила из себя недотрогу всё время, пока работала у него. Помимо управления делами теперь Шёлку приходилось мести полы самому да выполнять кое-какую мелкую работу вроде колки дров, хотя раньше он предпочитал платить за такие мелочи едой попрошайкам. Но даже такие траты хозяину «Жирного окуня» были теперь не по карману. С такими успехами в делах как бы самому попрошайкой не стать…
Если бы он не продал втридорога одежду и припасы тому странному проходимцу в дранье, сегодня ему нечем было бы заплатить слугам. Тот бродяга платил золотом, хотя многие местные попрошайки одевались куда лучше него, и, Шёлк признался себе в этом раз в третий за день, он не отказался бы обмануть ещё одного такого дурачка.
Дверь харчевни, скрипнув, открылась. Шёлк повернулся к входу резко, словно охотничий пёс, почуявший добычу. Быстрым взглядом окинул гостя, оценивая платёжеспособность, и, нацепив на лицо широченную улыбку, направился к нему сам. Пусть на богача тот не походил, его запылённая одежда всё же выглядела неплохо. Путники порой оставляли щедрые чаевые, если их хорошо обслуживали, и Шёлк, мысленно положа руку на сердце и так же мысленно прося прощения у своих служанок, не отказался бы даже от пары лишних медяков. Всё-таки так сложились обстоятельства, и никто не должен называть его скаредным за просто желание сунуть пару лишних монет в карман.
– Сегодня у нас на ужин отличное жаркое из крольчатины, – сказал Шёлк, подойдя к посетителю.
Тот уставился на хозяина странным взглядом, будто оценивал. Причём в прямом смысле слова – так Шёлк смотрел на кусок вырезки на рынке. Так и сам Шёлк несколько мгновений тому назад смотрел на посетителя, оценивая его куртку, перчатки и сапоги. Но тут хозяину харчевни стало немного не по себе. Возможно, из-за чудовищных размеров гостя, а может, из-за его мерзкой рожи. Когда-то тот, вероятно, был достаточно красивым мужчиной. Возможно даже, с тех пор прошло не так много лет. Но вот драк минуло много. У посетителя как минимум два раза был сломан нос, из-за шрама у левого глаза его бровь всегда выглядела удивлённо вздёрнутой, на высоком с залысинами лбу зловеще краснел неровный рубец, а на щеках и подбородке красовалась целая россыпь отметин от ударов и порезов помельче.
– Ты хозяин? – спросил мужчина, оглядев Шёлка с ног до головы.
Его голос звучал ещё более мерзко, чем можно было себе предположить.
– Я, – кивнул Шёлк и попятился, неожиданно решив, что пара лишних медяков, пожалуй, могут достаться и кому-нибудь из служанок.
– Мне сказали, у тебя здесь творились странные дела пару недель назад.
– Три, – пискнул хозяин и с трудом сглотнул слюну. – Три недели назад… господин.
Посетитель запустил руку в карман и вытащил грошовую серебряную монетку.
– Я хочу услышать обо всех странностях, что у тебя происходили, – процедил он. – Ещё я хочу жаркое, кувшин с пивом и постель на ночь. У меня много таких монет, Шёлк, и если информация будет полезной, часть из них окажется в твоём кошельке.
Шёлк, уже раздумывавший о том, что нет никакой разницы, как клиент выглядит, если он хорошо платит, махнул рукой служанке и сел рядом. Сейчас он расскажет всё. Посетует на все свои проблемы.
Но гость прервал его ровно на том моменте, как странствующий сказитель начал свой рассказ.
– Эту байку я слышал уже от четверых, – холодно сказал он. – Мне интересно вот что: как сказитель выглядел? Был ли с ним кто-то ещё? И не появлялись ли здесь пару недель назад странные посетители, которые могли сорить деньгами?
– У меня за эти три недели никто не сорил деньгами, – с искренней обидой в голосе проговорил Шёлк и замолчал, раздумывая, как выглядел сказитель. Если честно, хозяин харчевни куда лучше его запомнил уже после смерти – вывалившийся почерневший язык до сих пор снился ему ночами. – У сказителя всё лицо было в шрамах, – пробормотал он, выудив из памяти хоть какие-то подробности. – Мелких таких и тонких.
– Мелких? – переспросил гость. – Не было у него шрама на лице? – Он провёл от уголка рта к подбородку.
– Нет. Хотя… – Шёлк запнулся. Вообще-то один посетитель сорил у него деньгами. И, кажется, именно такой шрам у него и был. – Пару недель назад сюда приходил один оборванец с торбой, покупал одежду и еду. Очень странно разговаривал, всё нёс какую-то ерунду про большие дела и мелких людей, которые непонятно как оказались на дороге у великих. Вот у него шрам на подбородке.
– Как он был одет? – оживился посетитель. – Не было с ним черноволосого напарника, возможно, раненого, с разбитым лицом?
– Нет, он совершенно точно пришёл один. А одет… в лохмотья какие-то. Кажется, на его камзоле вышиты звёзды или что-то вроде того, там уже не различить, настолько одежда поизносилась. Он купил еды в дорогу и новую одежду и в тот же вечер ушёл.
Гость пожевал губами, достал из сумки свиток, развернул и, сморщив лоб, принялся читать.
– Шрам, коричневая куртка и коричневый плащ, – произнёс он, дочитав. – Ни слова про лохмотья и звёзды. Ничего не понимаю.
– Нет, куртка точно не коричневая, и не куртка это была вовсе. – Шёлк замолчал, чувствуя, как деньги из кошелька незнакомца утекают в карман кому-то другому. – У Негри, кажется, недавно был раненый постоялец, – вспомнил он. – Ушёл около недели назад. Кажется, именно черноволосый.
– Они были не вместе? – задумчиво спросил посетитель, всё так же глядя в пергамент.
– Нет. Тот появился на пару-тройку дней позже моего.
– На пару-тройку дней… А у них имелись с собой чёрные перчатки? Как у могильщиков?
Шёлк вздрогнул и непроизвольно сделал знак, отгоняющий нечисть.
– Вы что, господин, у нас тут могильщиков отродясь не бывало.
– Отродясь не бывало могильщиков? – переспросил посетитель, отрывая, наконец, взгляд от пергамента и всё так же морща лоб. – Ничего не понимаю.
Шёлк закивал. Он тоже ничего не понимал. Вообще ничего. Но очень хотел быть полезен гостю с деньгами.
– Ладно, – выдохнул посетитель, пряча пергамент, – завтра отведёшь меня к своему Негри, попробую со всем разобраться у него. Может, хоть что-то совпадёт с тем, что мне сообщили. Давай уже обед, да поскорее.
На стол упало две серебряные монеты покрупнее. Шёлк сграбастал деньги и улетел в кухню, чтобы поторопить служанок.
Не сказать, что дела пошли в гору. Но странные посетители то пытались угробить его харчевню, то давали ему хоть какую-то надежду продержаться на плаву ещё немного. Оставалось только хвататься за любую возможность прожить день, а что будет завтра – кто знает?
Возможно, даже что-то хорошее.
Арка первая
Отголоски прошлого
Глава 1
Старый друг
Левард считался богатым и удачливым человеком. Ему едва исполнилось тридцать, он отличался высоким ростом и имел вид отчаянного рубаки. Сын разорившегося мелкого помещика, два года назад участвовавший в войне с Горливом в качестве наёмника, сегодня он владел большим постоялым двором «У однорукого наёмника» неподалёку от предместий Ариланты. В той войне он потерял левую руку почти по локоть, но до того неудачного для себя боя то ли захватил в плен какого-то богатого вельможу, за которого получил выкуп, то ли награбил много добра во время победы при Айнсовских бродах, то ли вообще сокровище нашёл. Помня лихое прошлое, местные подпольные воротилы с ним предпочитали не связываться, богатства его множились – в общем, Левард прекрасно устроился в жизни.
Велион, находившийся рядом с Левардом в тот момент, когда он потерял руку, слушал эти сплетни, скрывая улыбку.
Когда-то хозяин «У однорукого наёмника» действительно был псом войны, и его отряд, насчитывающий более полусотни раубриттеров, участвовал то в одной войне, то в другой. Но больше трёх лет назад Левард проиграл своего потянувшего ногу боевого коня в кости, доспехи потерял по пьяни и в конце концов, выменял меч на чёрные перчатки могильщика. Два года назад они с Велионом бежали от войны, в которой Левард по легенде принимал непосредственное участие, а в следующем могильнике он, пожертвовав рукой, вытащил из запечатанного магией тайника горшок с монетами.
Но обвинить хозяина постоялого двора во лжи никто не мог: его бывший отряд, переметнувшийся к горливцам из-за застарелой профессиональной вражды с самим Гризбунгом, полным составом лёг на той легендарной переправе через Крейну, где Гризбунг завоевал себе корону.
Судя по огромному количеству посетителей, набившихся в общий зал, и тому, что могильщик едва нашёл место за одним из десятка длинных столов, дела у Леварда действительно шли хорошо. Служанка пробилась к Велиону только спустя четверть часа после того, как он вошёл в душное помещение.
– Что будем есть, что пить? – спросила вполне милая девушка, наклоняясь к самому уху Велиона – кучка пьяных мастеровых за соседним столом орала разухабистую песенку.
– Пока кружку пива получше. И мне нужен хозяин.
– Хозяин принимает только купцов и деловых партнёров.
– Передай ему, что к нему пришёл старый друг. Друг Велион. В какой-то мере, деловой партнёр.
Служанка открыла было рот, чтобы повторить отказ, но тут увидела перевязанную рукоять сабли, и её глаза округлились. Всё так же, не закрывая рот, она перевела взгляд на сломанный нос могильщика.
– Я передам, – выдохнула она наконец и растворилась в толпе.
Велион думал, что пиво ему принесут не раньше, чем через полчаса, но уже через пару минут толпу, словно таран, прошила грудастая служанка и шмякнула огромную кружку на стол. Она смотрела на могильщика во все глаза, будто увидела привидение. Или Единого. Через пару секунд она исчезла, даже не взяв денег.
Недоумевающий могильщик приложился к кружке. Пиво оказалось не просто «получше», оно было великолепным, скорее всего, лучшим даже в таком богатом месте. И, вероятно, весьма и весьма дорогим. Пока он пил, к нему дважды подходили служанки – каждый раз разные – и спрашивали, не нужно ли ему чего-нибудь. Велион отвечал, что всё в порядке.
С дальнего конца зала послышались громогласные приветствия и тосты за здоровье. Здравницы потихоньку приближались к могильщику.
– Велион, – выкрикнул Левард, преодолевая толпу. Он ничуть не изменился за эти пару лет, лишь лёгкая седина тронула волосы на его висках. Из левого рукава богатой рубахи торчал искусно сделанный деревянный протез. – Жив, старый рубака.
Велион отставил кружку и поднялся со скамьи. Теперь он понял причину такой странной реакции служанок – его приняли за старого боевого товарища хозяина.
– Левард, – сказал он, улыбаясь.
Бывший могильщик обнял его.
– Пошли! Сегодня пируем у меня в апартаментах!
С большим трудом они принялись протискиваться сквозь толпу.
– Я уже распорядился подать хороший ужин, – кричал Левард Велиону на ухо. – Будет много мяса и отличное вино, потом – пиво и раки. А потом бабы. Лучшие в городе бабы, дружище.
– Я пришёл по делу, – сказал Велион.
– А то я не догадался. Просто так ты бы никогда не заявился, нормальная жизнь ведь не для тебя. Но поверь мне, дела лучше решать за хорошим ужином и с хорошим вином, а не на обочине дороги, как мы это делали раньше. Когда-то приходилось хвататься за ножи, чтобы по-честному разделить добычу, сейчас же я хватаюсь за бумажки.
– Не завидую я тебе.
Левард усмехнулся.
– Да. Тогда было честнее.
Могильщики вышли из большого здания. Во дворе, несмотря на поздний час, народу было ещё больше, чем внутри – путники, музыканты, фокусники, шлюхи, выпивохи из соседних деревень. Песни, разговоры, смех и крики смешивались с лаем собак и ржанием лошадей.
– У меня никогда не бывает тихо.
Велион ничего не ответил. Он бы не смог жить здесь долго, и дело не только в проклятии. Людные места ему никогда не нравились.
– Не тянет завязать?
– А тебя не тянет вернуться?
– Нет. С тех пор, как моя рука осталась на поле брани, как отрезало.
Да, такое бывало со многими. Как только могильщик лишался возможности ходить в мёртвые города, с ним начинали происходить странные вещи – он либо успокаивался, переставая чувствовать тягу к могильникам, либо терял аппетит и сон, начинал сходить с ума. Первые, которых было большинство, пытались приспособиться к обычной жизни, и у кого-то вроде Леварда это получалось. Вторые, те, кто жить не мог без могильников, либо кончали жизнь самоубийством, либо пытались продолжить своё дело, и оба этих варианта были абсолютно равносильны.
Жил Левард в небольшом домике, находящемся в самом дальнем углу двора. Домик этот хоть и был невелик размером, но обстановка там ничуть не уступала каким-нибудь купеческим домам. Здание делилось пополам, в передней прихожая совмещалась с кухней, а в задней части дома спальня с огромной дубовой кроватью соседствовала с большим дубовым же столом, рядом с ней – полдюжины отличных драпированных кресел. На столе уже стояла выпивка и еда.
– Сначала к делам или к воспоминаниям о прошлом? – спросил Левард, усаживаясь в кресло.
– Как хочешь.
– Что ж… – хозяин постоялого двора разлил вино по бокалам, – хочу выпить за тебя, друг Велион. За то, что ты спустя каких-то два года всё-таки заглянул ко мне в гости, хотя я говорил приходить в любой день. И за те мысли, которые посещают меня почти каждый день. Мысли о том, что будь в тот день со мной другой могильщик, мои кости сохли бы в проклятой Клувилии, а этим постоялым двором владел бы тот, другой. За тебя, Чёрный могильщик.
Они выпили.
– Мы с тобой это обсуждали, – сухо сказал Велион, отставляя бокал. – Это была твоя добыча. Ты пожертвовал рукой ради неё.
– Ты мог бросить меня в любой день из тех, что тащил и меня, и нашу добычу сюда. Или даже зарезать на месте, чтобы не было проблем.
– Мог. И не могу сказать, будто не думал об этом в те дни. Плюнь на прошлое, Левард. Мы здесь, мы живы, и у нас есть что выпить.
– Ладно, плюнем на прошлое, – однорукий подлил вина в бокалы. – Ты прав. Давай поедим и выпьем, как следует старым друзьям после долгой разлуки.
Могильщик пригубил вина и подвинул к себе тарелку. На столе лежал печёный цыплёнок, ворох рогаликов жареной кровяной колбасы, несколько сортов сыра, хлеб, жаркое из овощей, кастрюля с наваристым говяжьим бульоном, в котором плавала, должно быть, половина телёнка. У Велиона, пусть в последнее время и не нуждающегося в деньгах, но по понятным причинам питающегося в основном сухарями и солониной, потекли слюни. Поэтому он решил положить в свою тарелку всего понемногу.