– Прикажи им стать незаметными, – снова проинструктировал меня Риан.
– Как? – спросила я, но и сама поняла, сколь глупый вопрос задала.
Надо сказать, змейки сделали даже лучше, чем мне хотелось: они стали не только невидимыми, но и неосязаемыми. Во всяком случае, лапа, пройдясь по загривку, не встретила на своем пути ничего, кроме шерсти. Запоздалое сожаление шевельнулось во мне – если бы я раньше знала, что змейкам достаточно приказать замаскироваться, и их никто не найдет, я бы не лишилась собственного тела.
– Пора в путь, – заметил Риан, прерывая грустные мысли.
– Только захватим кое-что с собой, – предупредила я, и мы ловко вскарабкались на иву.
Когда из дупла на свет был извлечен пучок петрушки, Риан сильно удивился:
– Это еще зачем?
– Для твоего подопечного. Святой Рохля в своем трактате пишет, что это одно из лучших противовоспалительных средств, – сообщила я и с гордостью процитировала: – «Сия травка содержит в себе благословение Святого Петру, так как помогла ему избавиться от ушной боли. Употребление петрушки тем успешнее, чем богоугоден смертный. В противном случае в больших количествах вызывает головную боль, повреждение почек и судороги. Нельзя применять женщинам во время нечистых дней, чтобы не вызвать гнев Святого Петру».
Но вместо заслуженного восхищения мной любимой, заработала в ответ лишь еще одно насмешливое фырканье. Впрочем, препятствовать мне Риан не стал. Мы сжали в зубах заветный пучок и бросились к знакомой тропке.
– Лира! Ну, где же ты?!?
Подруга в нетерпении расхаживала взад-вперед около пышного куста жасмина. Даже капюшон откинула, чтобы лучше видеть. Когда колокола Святого Иеремии предупредил об окончании сиесты, нетерпение на лице Норы сменилось растерянностью и даже испугом.
– Святой Иеремия, прошу, пусть сейчас появиться Лира, – взмолилась она и молитвенно сложила руки. – Я тогда… тогда…
Подруга задумалась, и я поняла: она пытается сообразить, какой обет лучше произнести.
– Чего медлишь? – зашипел Риан, но я заставила нас плюхнуться на попу.
– Еще чуть-чуть, – попросила я и принялась умываться.
Не хочу перед подругой предстать неопрятной. К тому же, признаться, мне стало вдруг очень любопытно, чем Нора готова пожертвовать, ради меня.
– Тогда, – торжественно возвестила она, – клянусь добрым Сеятелем, исполнить любое желание Анри.
– Наверно, это великая жертва, – с сомнением покачала я головой, догадавшись, что так зовут нашего больного.
Удивляло, когда Нора успела узнать имя у этого наглого типчика. Оставляла я его умирающим.
– Мы связаны. Забыла? Нашему телу стало лучше, соответственно, ему тоже, – фыркнул Риан и вытолкнул нас из кустов.
– Тая! – удивленно воскликнула подруга.
Я с удовольствием потерлась о ее ногу. По телу сразу разлилась нега, а в животе защекотало.
Сейчас бы молочка, а еще лучше сливочек. Мр-р-р! Добрая Нора, отнеси нас на кухню. Сливочек!
Когти непроизвольно стали сжиматься и разжиматься в сладком предвкушении. Я и сливки – мр-р-р – созданы друг для друга.
– Сливки фигня, – решительно возразил Риан. – Вот грудка фазана! Или, на худой конец, курицы… МР-Р-Р!
Когда Нора присела, мы с готовностью торкнулись ей в руки и разжали зубы. Обслюнявленный пучок противно-терпкой петрушки переместился в ее ладонь. Травке Святого Петру Нора не столько обрадовалась, сколько испугалась.
Отпрянув, Нора уставилась на меня широко распахнутыми глазами.
– О, Святой Контролер! Лира, неужели это ты?
– Мяу, – с достоинством ответила я.
– Ты обещала принести травку и принесла, – судорожно зашептала подруга и страшно побледнела. – Тебя проклял Контролер за кощунственные мысли умертвить больного. И теперь твоя душа переселилась в нашу бывшую кошку… То-то у меня поутру так сердце екнуло… Ох, это я виновата! Зачем? Ну, зачем я отпустила тебя? О мертвых, конечно, или хорошо, или никак, но ты была таким ребенком. Совсем без короля в голове!
Это, значит, я – ребенок?! Это, значит, у меня короля в голове нет?! А ты, подруженька хвостатая, у нас, значит, образец осторожности и предусмотрительности? Меня это так возмутило, что я выгнула спину и зашипела.
Но Нора неожиданно улыбнулась сквозь слезы. Она подхватила упирающихся нас под живот и прижала к груди.
– Я буду заботиться о тебе сильно-сильно, – торжественно пообещала она. – И ты никогда не пожалеешь, что стала кошкой!
– Тогда тащи на кухню, и дай мяса, – рявкнул Риан, но Нора услышала лишь еще одно требовательное: «Мя-у-у!»
6. Кошка не мурлычут – они так рычат
Мы влетели на центральный двор, почти опоздав на послеобеденное построение. Точнее, чуть не опоздала Нора, но нам с Рианом тоже пришлось несладко. Наши души чуть не вылетели из хрупкого кошачьего тельца – так крепко Нора прижимала нас к груди.
Все воспитанницы института благородных девиц уже выстроились идеальной полуподковой вокруг кострища, приготовленного для Зверя из Преисподней. Девушки выглядели неподвижно, как статуи святых, украшающих фасад нашего института. Лишь летний ветерок колыхал полы темно-синих плащей, открывая взору краешки подолов серых юбок и подошвы башмаков.
Как всегда разные курсы группировались в отдельные отряды. Их всего шесть. Наша с Норой и без того малочисленная группа, сейчас выглядела совсем сиротливо. И самое неприятное – чтобы добраться до трех однокурсниц подружке предстояло преодолеть весь двор, минуя классных дам. Они расхаживали каждая напротив своего участка строя, окидывая критичным взором подопечных. Накинутые на склоненные головы капюшоны делали всех воспитанниц неотличимыми друг от друга, но это не мешало нашим наставницам наводить последний лоск, безошибочно определяя нарушительниц дисциплины.
– Марьяна, не сутулься…
– Ирис, грудь вперед…
– Дьяна и Лис, закончили шептаться…
В отличие от своих воспитанниц, преподобные сестры лиц не прятали. Остроконечные крылья белоснежных головных уборов делали их такими строгими и благонравными, что меня тоже так и подмывало склонить голову, стыдясь своей грешной вольнолюбивой натуры.
Видно, Нора в тот момент чувствовала то же, что и я. Она на секунду замерла в нерешительности. Бежать через пять отрядов злорадствующих институток под прицелом полных осуждения взглядов классных дам – это, я вам скажу, то еще удовольствие!
Но выбора не было. Со свистом выпустив воздух, подруга сиганула во всю прыть зауженного платья на свое место.
– Мамочки, какой ужас! – мысленно простонала я, переживая за свою подругу еще сильнее, как если бы это была я.
– Что, выпорют? – поинтересовался Риан.
– Лучше быть выпоротой, чем гореть от стыда, – пробормотала я.
– Запомню, – хмыкнул этот злыдень.
Я хотела поинтересоваться, что он имел в виду, но…
Ба-ах! Я взвизгнула. Если бы не невероятно быстрая реакция Риана, на этом мой рассказ и закончился бы. Мы выскочили из-под Норы в последнее мгновение перед тем, как она упала.
– Кто это сделал? – вопросила преподобная сестра Ванда, грозно взирая на подведомственную ей группу.
Даже ветерок замер при этом суровом окрике. Разумеется, воспитанницы молчали, еще ниже надвинув свои капюшоны.
Моя бедная Нора! Слетевший капюшон открыл перепачканное кровью лицо, а рука, которой она еще недавно прижимала нас к себе, быстро распухала. Но ей на помощь уже спешила добрая Агнесс.
– Девочка моя, – воскликнула моя тетя, помогая Норе подняться, – разве ты не знаешь, что Святой Иеремий не любит тех, кто опаздывает, и карает их…
– Так же как и тех, кто ставит подножки, – отчеканила преподобная сестра Ванда, оглядывая своих подопечных. – Последний раз спрашиваю, кто это сделал?
Легкий шелест плащей, и Норину обидчицу вытолкнули из строя. Я выгнула кошачью спину и зашипела.
Свою вредную сестренку я узнаю за семью балахонами: невысокая, хрупкая, с рождения пахнущая фиалками бестия полуэльфийских кровей.
– А это еще кто? – удивленно воззрились на наше ощетинившееся тельце классные дамы.
– Найденыш. Кошечка, – шмыгнув носом, сообщила Нора. – Вы разрешите мне оставить ее у себя?
– Святой Иеремий любил животных. Особенно кошек. И нам завещал холить их и лелеять. Ступай в строй, дитя. Ты свое наказание получила. А после построения зайдешь к сестре Риславе. Она взглянет на твою руку и нос. К тому времени как ты освободишься, твоя питомица будет ждать тебя в келье.
– Спаси вас Троица, Преподобная, – Нора чмокнула руку Агнесс и засеменила в строй, не смея оглянуться и хлюпая разбитым носом.
– А ты, Миона Савойская, – отдала свое распоряжение классная дама Ванда, – после занятий разыщешь сестру Пиру и попросишь, чтобы она отвесила тебе двадцать ударов розог.
– Спаси вас Троица, Преподобная, – смиренно пропела моя ненавистная сестренка.
Классная Агнесс подхватила нас за шкирку и поднесла к лицу, разглядывая. Нас тотчас окутал аромат крепкий святого пива.
– Отпусти немедленно, вобла сушеная! – взъярился Риан.
Он попытался извернуться, чтобы вцепиться в классную Агнесс когтями, но я не позволила.
– Не смей трогать мою тетю! – пропыхтела я, прилагая всю свою силу воли, чтобы заставить наше тельце обмякнуть.
– Твоя тетя – алкоголичка! Пить с утра – дурной тон. А пиво сомнительного качества и подавно.
– Тетя не пьет! – возмутилась я. – У нее печень больная. Поэтому ей разрешили использовать святое пиво наружно. И чтобы ты знал, нападение на преподобную при исполнении – верный способ оказаться поджаренным на костре.
– Но я же кошка! – удивился Риан.
– Нечисть везде лазейку найдет, а святое пиво вызывает у них неконтролируемую агрессию. Как у тебя сейчас. На этом все ловятся. Так что расслабься и терпи.
– Полная дурь! – фыркнул Риан.
Сопротивление он прекратил, но скалиться не перестал. Единственное, что мне удалось – слегка приподнять уголки нашего рта. Мои надежды, что это сойдет за проявление радости, оправдались. Благочестивое лицо Агнесс осветила умильная улыбка:
– Милая киса, тебе будет хорошо с Норой и Лирой. Они добрые девушки, – произнесла она и двинулась к своим подопечным.
Ну и мы с нею. Закатив глаза, обнажив зубы и обмякнув тряпкой. А строй институток, мимо которого мы проплывали, качался вправо-влево, вправо-влево…
Мы подошли к крыльцу, где на нас с любопытством взирала невысокая пухленькая девушка лет шестнадцати. Служанка Рози слыла разгильдяйкой, но этот порок ей легко прощался за смирный и кроткий нрав. Чаще всего ее использовали для мелких поручений. Вот и сейчас, остановившись перед Рози, Агнесс осведомилась:
– Идут?
– Да, пресветлая госпожа.
– Хорошо, – и классная передала нас из рук в руки как почетный приз. – Вымоешь и накормишь, а после отнесешь в келью моей племянницы. И живее, Рози.
– Да, пресветлая госпожа, – пискнула Рози, но уходить не торопилась.
Спрятавшись в тень дневного проема, девушка очень осторожно выглянула во двор: привычным сегодняшнее построение трудно было назвать. Атмосфера, мягко говоря, была накаленной, а так и не зажженное кострище выглядело многообещающе зловеще. Не случайно классные дамы усердствовали, стремясь навести идеальный лоск в подведомственных им отрядах. И не удивительно, что маленькая служанка любопытствовала, что будет дальше. Ну и мы поневоле тоже. Только она стояла, прижавшись к косяку, а мы висели рядом.
В эти неприятные мгновения своего бытия развенчался еще один из самых незыблемых мифов мироздания – кошкам больно, когда их держат за загривок. А еще очень обидно. Но они боятся проявить недовольство – уж слишком близко сжимающая их рука находится от горла.
И вот последние распоряжения отданы. Классные дамы выстроились около кострища клином и застыли. Синие шелковые платья, белые крылатые чепцы, лайковые перчатки, прямые осанка и стальная невозмутимость во взорах – несмотря на свое унизительное положение, я не могла отвести от них взгляд. Особо хороша была Агнесс, стоявшая в острие клина: высокая красавица с бледной кожей, тонкой полоской губ и наполненными небесной безмятежностью огромными глазами. Даже морщинки и легкая желтизна век ее не портили.
– Она мой идеал! – прохрипела я.
Хоть мое духовное горло никто сжать не мог за неимением его, мыслеречь все же давалась мне с трудом.
– Эта засохшая мымра? – не поверил Риан.
– Что ты, нечисть, понимаешь в благородных дамах? – возмущенно фыркнула я.
– Не приведи Преисподняя, мне их еще и понимать!
– Тебе бы это пошло на пользу, нечисть.
– А тебе пошло бы на пользу найти себе нормального мужика, который бы выбил из тебя всю институтскую дурь…
Оживленный говор, донесшийся из недр здания, пресек разгорающуюся ссору. Рози дернулась, чтобы бежать, только уже было поздно. Группа нарядных господ, разодетых в шелка и парчу, заполонила коридор. Они остановились рядом с нами и раздвинулись, наполняя пространство ароматом дорогого парфюма. Через образовавшийся проем в сопровождении настоятеля монастыря епископа Иеремийского важно прошествовал темноволосый мужчина с резкими чертами лица и властным взглядом.
Канцлер Нэлиус Светозарный (а это, несомненно, был он) казался настоящим великаном по сравнению с нашим невысоким и хилым отцом-настоятелем. И истинным вельможей. Черный бархатный колет, расшитый серебром, смотрелся благородно и строго, а кожа была так изысканно-бледна, что соперничала по цвету с многослойным накрахмаленным воротничком. В отличие от разряженной в пух и прах свиты, из всех украшений на Нэлиусе были лишь громадный рубин на толстой золотой нашейной цепи да усыпанная бриллиантами шпага вороненой стали. Он мазнул по нам с Рози жестким взглядом глубоко посаженных глаз, и его квадратная челюсть недовольно выдвинулась вперед. Рози сжала сильнее нашу несчастную шкурку враз запотевшей рукой и вжалась в стену.
Свита канцлера мне не понравилась еще сильнее, чем их надменный господин. Наглые молодые офицеры громко обменивались непристойными шуточками относительно выстроившихся в две шеренги девушек.
– Господа, бьюсь об заклад, вторая девчушка с края должна быть презанятной штучкой, – заявил блондинистый усач, сверля взглядом мою несчастную подругу.
– С чего ты так решил? – лениво осведомился у него облаченный в темно-зеленый атлас длинноносый шатен.
– Видишь, плащ в земле? Видно, уже поваляться с кем-то успела. Крол, это не ты ее оприходовал?
– Не-а… – лениво ответствовал еще один блондин, живая иллюстрация самой популярной у институток книги «Классификация демонов-суккубов с описанием их злодеяний». – Это шестой курс, а я не специализируюсь по старым кошелкам. Самые дальние ряды – вот где самый смак. Там молодняк группируется. Глупы, восторженны, романтичны – все как я люблю. Правда, милашка?
– Ой! – отозвалась густо покрасневшая Рози и потерла бок свободной рукой.
Ущипнувший ее грубиян довольно ухмыльнулся.
– Скотина, – прокомментировала я столь возмутительное поведение офицера.
– Сама виновата. Сказано, накормить – беги и корми, а не пялься на мужиков, – не согласился голодный Риан.
– Господа, немедленно прекратите, – одернул свиту канцлера наш настоятель, хотя, на мой взгляд, недостаточно строго.
Зато на Рози уставился так, что бедняжка задрожала, а мы вместе с нею.
– А ты, милая, что здесь делаешь? Работы не хватает?
Испуганно пискнув, Рози рванула в коридор, расталкивая офицеров. Вот только они не спешили расталкиваться. Каждый норовил прижать девушку к своему колючему от излишка бриллиантов мундиру. Когда она вырвалась, наконец, из этих неприличных объятий, то сиганула так, что у нас ветер в ушах свистел, а на поворотах мы больно стукались об углы.
Вихрем спустившись по узкой лестнице в цокольный этаж, Рози влетела в просторное помещение универсального назначения. Я хаживала сюда пару раз по поручению Агнесс. Мы называли это место людской. Здесь слуги столовались, устраивали небольшие постирушки, ремонтировали садовый инвентарь, ну и совершали другие неведомые мне работы.