Все же, несмотря на волшебный щит, Гидарна настигла гибель в горах Хаэлгиры от руки предателя. Из крови его родилась река, на которой стоит Кассандана, и реку эту доныне называют Гидарн. Щит же пропал, и одни говорят, что забрал его убийца, а другие возражают, что золотой лев не стал бы служить подлому предателю; что лежит он в горах Хаэлгиры и ждет доблестного героя. А третьи говорят, что навеки потерян щит Золотого Льва для людей, ибо поток унес его в море и навеки похоронил в морской пучине.
Обладала Ашурран пылким сердцем и нетерпеливым нравом. Велико было ее хотение о всякой вещи, и порою казалось ей, что она умрет, если не получит желаемого. Когда услышала она про щит Золотого льва, захотелось ей его получить.
Тогда рассказали ей жители Цинзу о чародейке Леворхам, которая жила на расстоянии недели пути от деревни, в местности, называемой Кимбаэт. "Если кто и может помочь, то только она! — признали они единодушно. — Кто же знает лучше про всякие волшебные дела, если не чародей!" И Ашурран отправилась в путь.
19. История Леворхам из Кимбаэта
Не поспешая, но и не медля, мерила Ашурран землю Юнана копытами своего коня, пока не доехала до реки, через которую был перекинут чудесный мост. Неведомая сила нагнула огромный дуб с одного берега реки на другой, так что корни его оставались в земле, и листья по-прежнему зеленели. Ствол его стал мостом, а ветви образовали перила, и по этому мосту без труда прошел бы и конный, и пеший. За мостом лежал Кимбаэт, владение чародейки Леворхам. И на том берегу реки будто другая страна начиналась, где и трава выше, и листва зеленее, и цветы, густо усыпавшие траву, крупнее и краше. Казалось, что невидимая стена отделяет Кимбаэт, и с этой стороны реки дул ветерок, нагоняя дождевые тучи, а с той стороны небо оставалось ясным и безоблачным, и солнце лучами ласкало землю. Дальше ехала Ашурран, глазея по сторонам, и взору ее представали невиданные цветы и травы, достойные княжеских оранжерей, и не видно было, чтобы чья-то рука заботилась о них, росли они сами по себе на просторе и на воле. Несмотря на то, что давно уже позади была весна, плодовые деревья были обсыпаны белым и розовым цветом, будто леденцами праздничными. Были тут яблони и груши, вишни и сливы, инжир и тутовник, апельсины и мандарины и прочие, неизвестные Ашурран, и все они одновременно цвели и плодоносили.
Ашурран сорвала яблоко, не слезая с седла, и поехала дальше, высматривая жилище чародейки.
— Чудесный край! — сказала она себе. — Видно, не обошлось здесь без магии, ведь даже в садах, лелеемых садовниками, не увидишь такого изобилия.
Так она ехала, не встречая следов человеческого пребывания — ни кострища, ни вскопанной земли, ни изгороди, ни глиняного черепка, пока не увидела высокий шатер, да не из роскошной парчи, как у знатных людей, а из простой домотканой материи. На лугу паслись две пестрые коровы, а у входа в шатер сидела девушка и сбивала масло. Полог шатра был откинут, и виднелась там деревенская утварь: ткацкий станок, глиняные горшки, кровать с набитой сеном перинкой.
— Не дашь ли мне напиться, девица? — спросила Ашурран, спешившись.
Улыбнулась девушка и подала ей холодной ключевой воды в крынке. Была вода эта чистой и сладкой, от нее уставшие плечи расправлялись, и в голове прояснялось. Посмотрела Ашурран на девушку и увидела, что не девушка это вовсе: не молодая и не старая, а будто бы без возраста совсем, и в глазах ее была мудрость, молодым не свойственная.
— Не скажешь ли, как мне найти чародейку Леворхам? — спросила Ашурран, уже предчувствуя ответ.
— Я и есть Леворхам, — отвечала женщина приветливо. — Добро пожаловать в мой дом, — и откинула полог шатра.
— Не такими представляла я себе дома чародеев, — не удержалась Ашурран. — Разве не полагается вашему племени строить себе роскошные замки или, на худой конец, высокие рогатые башни, чтобы люди дивились вашему могуществу?
Леворхам засмеялась.
— Зачем мне замки и башни? Хватит мне и шатра. Здесь есть все, что нужно для жизни.
— А как же мороз и непогода?
— Оглянись вокруг. По моей воле стал Кимбаэт краем вечного лета, не бывает здесь холодов и морозов, снега и града, и круглый год тепло в моем шатре, и круглый год зреют для меня плоды земные. По-прежнему сомневаешься ты в моем могуществе?
Ашурран улыбнулась и покачала головой. Леворхам пригласила ее в свой шатер, напоила молоком, накормила сыром, и свежевыпеченными лепешками, и медом из сот. Сразу почувствовали они друг к другу расположение и дружески беседовали до самого вечера, так что Ашурран даже забыла о цели своего приезда. Лишь только когда речь зашла о деяниях чародеев и героев, вспомнила она о щите Золотого льва.
Поразмыслив, сказала Леворхам:
— Трудно сказать, что сталось с вооружением витязя Гидарна. Мог его забрать убийца, а мог оставить на месте своего преступления. Или же река подхватила его и унесла в море. И если бы я знала, где погиб Гидарн, доставила бы я тебя туда в мгновение ока, чтобы ты увидела все своими глазами. Но увы, даже чародей не может перенестись в то место, в котором никогда не бывал. Вижу, умна ты и искушена в воинском ремесле, и воистину нечасто две эти добродетели встречаются в одном человеке. Перенесу я тебя в приморское княжество Аолайго, и там ты найдешь, кто откроет тебе местонахождение щита Золотого льва, хоть будет это делом нелегким.
Переночевав у Леворхам, Ашурран оставила у нее коня и снаряжение. Чародейка взяла ее за руку, и не успела Ашурран моргнуть глазом, как вокруг расстилался песчаный берег.
— Когда захочешь вернуться, позови меня трижды, вслух или мысленно, и тут же окажешься в Кимбаэте, у моего шатра.
И на том они расстались.
20. Первая встреча Ашурран с драконом из Аолайго
Издавна в княжестве Аолайго рассказывали байки о морских драконах, которые топят корабли, вызывают наводнения, приливы и отливы, похищают красивых юношей и девушек, купающихся в море и творят прочие пакости. По большей части эти байки были, конечно, суевериями, но само существование драконов никто не подвергал сомнению. В лунные ночи рыбакам и корабельщикам случалось видеть, как они резвятся в лунной дорожке.
Молва также говорила, что морские драконы очень любопытны, больше всего на свете обожают загадывать и отгадывать загадки. Человек, который выиграет в эту игру, обретает власть над драконом на одну ночь и может заставить его выполнить три своих желания. Однако смертному невозможно выиграть у дракона, так как по преданию знают они все на свете. Говорили также, что дракон обладает несметными сокровищами, магическими талисманами, оружием небожителей и прочими чудесными вещами. Прослышав о драконе, обитающем близ мыса Керранг, Ашурран явилась туда.
На самом конце скалистого мыса, далеко уходящего в море, во время ночного отлива открывался вход в пещеру. Многие смельчаки отправлялись туда, но никто не возвращался назад.
Ашурран провела три дня на берегу моря, наблюдая за приливом и отливом. Сделала она вот что: отмерила длину свечи, которая успевала сгореть за время отлива, и на эту длину обрезала целую свечу. Таким образом, когда свеча догорала наполовину, ей следовало возвращаться.
Вооружившись, Ашурран отправилась на мыс, дожидаться отлива. Как только открылся темный зев пещеры, она привязала бечевку к камню, зажгла свечу и стала спускаться, разматывая клубок.
Идти пришлось не то чтобы далеко, но и не близко. Наконец глазам Ашурран предстала большая круглая зала, выложенная пестрой яшмой. Посреди залы на груде золота и драгоценных камней свернулся морской дракон.
Обликом своим он больше всего походил на огромную змею с собачьей головой, покрытую блестящей кобальтово-синей чешуей. У дракона были четыре сильные лапы с изогнутыми когтями, плавники, словно у рыбы, и длинные усы, как у сома, а пасть полна острейших зубов. Являл он собой зрелище одновременно забавное и грозное.
Увидев Ашурран, он поднял голову и рявкнул:
— Нет покоя от этих смертных! Чего тебе, женщина? Тоже надеешься стянуть что-нибудь из моих сокровищ?
— Кому нужны эти жалкие безделушки, — сказала Ашурран. — Давай лучше устроим поединок умов — поиграем в загадки.
— О, это по мне, — морда дракона стала довольной. — Только неужели ты надеешься выиграть у меня, который знает все, что творится в подводном и надводном мире?
— Бахвалиться всякий горазд, — хладнокровно сказала Ашурран.
Дракон расхохотался.
— Надо же, какая ты храбрая. Ну раз так, уступаю тебе первую загадку. Загадывай.
— Что такое: утром на четырех, днем на двух, вечером на трех?
Дракон захохотал еще пуще.
— Глупая женщина, я живу на свете две тысячи лет, я видел, как первые люди появились на этом берегу. Неужели ты думаешь, что я не знаю этой загадки? Ответ — человек. На заре жизни он ползает на четвереньках, потом ходит на двух ногах, а на закате опирается на палку. Если так пойдет и дальше, кровь твоя смешается с приливом.
— Это мы еще посмотрим, — сказала Ашурран. — Загадывай свою загадку.
— Вот тебе тоже загадка про ноги. Две ноги на трех ногах, и безногая в зубах. Вдруг четыре прибежали и с безногой убежали.
— Это легкая загадка. Человек сидит на табуретке и ест рыбу. Прибежала кошка и украла рыбу. А что это такое: летом зеленое, осенью желтое, зимой серебряное, весной красное?
Дракон не задумался ни на мгновение:
— Это степь. Летом она зеленеет, осенью желтеет, зимой покрывается инеем, а весной зацветает тюльпанами. А что такое: зеленое утро, кровавый вечер?
Ашурран молча показала ему средний палец, на который надет был перстень с камнем александритом, который за день дважды меняет цвет.
Перебрав несколько десятков подобных загадок, они взялись за более сложные. Вот когда возблагодарила воительница чародея Руатту за обучение, полученное в его замке. Спросила Ашурран:
— Что приятнее всего для слуха?
— Крик торжества после победы, благодарность после вознаграждения, приглашение прекрасного отрока в свою постель. А ты ответь: каковы три ступени любви?
Подумала Ашурран и сказала так:
— Первая ступень — видеть достоинства и не видеть недостатков; вторая — видеть недостатки и любить их, как достоинства; третья же, самая высшая — видеть все и ничего не считать недостатками.
Дракон перебрался поближе к Ашурран, увлеченный состязанием. Видно было, что он получает истинное удовольствие.
— Скажи мне, что повергает царства?
Ашурран незамедлительно отвечала:
— Сталь, огонь и вода, каковы бы ни были причины, их несущие. А вот моя загадка:
Сначала мать приносим в жертву мы,
Потом само дитя ввергаем в мрак тюрьмы.
Немыслимо дитя у матери отнять,
Покуда не убьешь и не растопчешь мать. (Рудаки, "Вино")
Дракон задумался, но все же сказал:
— Это виноградная лоза и вино? — и легкая неуверенность слышалась в его голосе.
Перебрали они еще десятка два загадок. Тут заметила Ашурран, что свеча ее догорела почти до самого конца.
— Что ж, вот тебе последняя загадка. Чем отличается иголка от лошади?
— Что за дурацкая загадка! — возмутился дракон. — Да между ними нет ни малейшего сходства!
— Это неправильный ответ! — закричала торжествующе Ашурран. — Правильный ответ таков: на лошадь сначала подпрыгнешь, потом сядешь, а на иголку сначала сядешь, потом подпрыгнешь.
Дракон, услышав это, принялся хохотать, катаясь по полу и шлепая по нему хвостом и всеми четырьмя лапами.
— Никогда еще я не слышал такой веселой загадки, — сказал он, вытирая слезы. — Здорово ты меня позабавила, женщина. Победа твоя.
Ашурран немало удивилась такому обороту событий. Она-то приготовилась к тому, что дракон станет спорить и пререкаться, а может быть, и нападет на нее.
— А еще говорят, будто драконы злые и кровожадные существа, — не удержалась она от замечания.
— Да кто говорит? Людишки, которые ловят нас в сети, приходят украсть наши сокровища или того хуже, убить. Нет у нас причин поступать с ними иначе.
В это время у входа в залу появилась тоненькая струйка воды. Еще несколько минут — и море зальет пещеру! Но дракон посадил Ашурран к себе на спину, велел держаться за усы и в мгновение ока вынес на поверхность.
— Ну, говори, чего ты желаешь, женщина. Я могу выполнить три твоих желания за то время, пока не взойдет солнце. Поторопись, ибо осталось не так уж много времени.
— Для начала желаю я, чтобы ты обращался ко мне уважительно, ну например, благородная госпожа Ашурран.
— Ну тогда и ты называй меня Владыка морской пучины, Лайбао Синяя Чешуя! Чего еще ты желаешь?
— Принеси мне щит Золотого Льва!
Дракон помрачнел.
— Ой, непросто это даже для меня. Но что делать, уговор дороже денег.
Он оставил Ашурран на берегу и нырнул в морскую пучину. Небо начало уже светлеть на горизонте, когда он вернулся с щитом.
Все верно рассказывали легенды! Ашурран залюбовалась прекрасным изделием неведомых кузнецов. Не иначе, сами боги наполнили мастеров вдохновением и направили их руку. Оказался щит удивительно легким, но прочным, так что даже когти дракона Лайбао, твердостью не уступавшие алмазу, не оставили на нем ни царапины. Золотая голова льва при этом оскалила зубы и зарычала.
— Спасибо тебе, Лайбао Синяя чешуя, Владыка морской пучины, — сказала Ашурран. — Пусть твои дни продлятся еще не одну тысячу лет!
— А как же третье желание? — напомнил ей Лайбао.
— Чуть не забыла. Принеси мне то, что сгодится в подарок умной и красивой чародейке.
И дракон принес ей ожерелье из редкого голубого жемчуга, в полтора раза увеличивающее магическую силу владельца. По возвращении Ашурран поднесла его Леворхам, и чародейка осталась довольна: и подарком, и учтивостью Ашурран, и удачным ее возвращением.
— Если желаешь, я могу доставить тебя в Киаран, вместе с конями и снаряжением, — предложила чародейка Леворхам.
Но Ашурран отказалась.
— Хочу я своими глазами посмотреть на страну, которую подарил мне чародей Руатта.
Ибо Леворхам была единственной, кому Ашурран рассказала историю своей жизни и то, как она оказалась в Юнане.
21. О княжестве Киаран
Княжество Киаран раскинулось у подножия Хаэлгиры. Было оно обширно, богато лугами и пастбищами, изобильно всякого рода скотом. Потому издавна нападали на Киаран варвары с гор и предгорий: хадрауты, шигуни, мосулы и прочие племена, чьи прозвания были неизвестны. Сами они не пахали землю и не разводили скот, предпочитая все необходимое брать в набегах, и вечно сражались друг с другом и с войсками Юнана. Прежде эти набеги были подобны укусам оводов для могучего быка: болезненны, но не опасны. Однако вот уже год как положение переменилось. Предводители шигуней, братья Ахсарта и Ахсаргата, задумали покорить Киаран, не довольствуясь больше угоном стад и разбоем на дорогах. Подчинив себе несколько мелких племен, кого силой, кого угрозами и уговорами, начали они войну.
"Варвары, дикари", — называли их в княжеском замке, не считая серьезной угрозой. Однако жизнь варваров проходила в кровопролитных сражениях, не боялись они смерти, дрались отчаянно и умело, и никак не могли их изгнать с земель Киарана. Отступали они, зализывая раны, и всякий раз возвращались.
Добравшись до Киарана, Ашурран явилась прямиком к княжескому замку и заявила, что желает поступить в войско. Выглядела она в походной одежде юной и стройной, и черные косы обрамляли лицо, придавая ему женственность и мягкость. Посмотрел на нее тысяцкий, ведавший приемом новобранцев, и решил, что еще не настолько тяжело положение, чтобы юных дев набирать в войско. Желая отделаться от Ашурран поскорее, сказал он:
— Не надобно нам девиц, едва научившихся меч в руках держать. Ступай прочь.
— Спроси меня, я мечник, — так ответила Ашурран.