– Садитесь, садитесь, – сказала она низким грудным голосом, не поднимая головы.
Вражка села на краешек стула прямо напротив женщины, должно быть, как раз Мэрны.
На стенах висели дипломы, вырезки из газет, награды, карта Калахута и несколько картин. Ряд стульев аккуратно примостился рядом со второй дверью.
Весь кабинет показался Вражке крайне симпатичным, чувствовались в нём забота и уют.
Женщина с театральным вздохом откинулась на спинку стула.
– Фуууууух, ну и волокита. Тому подпиши, этому распиши, а третий вообще читать не умеет – ему зарисуй.
Она подмигнула Вражке.
– Вы-то небось читать умеете?
– Эм… да… конечно.
– Ну и славно! – она протянула руку. – Я Мэрна, градоуправляющая. Маяк горит.
Вражка пожала ладонь, скрепляя знакомство.
– Горит Маяк! Я – Вражка. Я приехала работать ведьмой. У меня письмо.
– Да, я так и поняла, что это вы. Хотите чаю?
Вражка подумала было отказаться, но прислушалась к собственному телу и поняла, что организм ей такого не простит.
– Да, благодарю.
Мэрна встала и исчезла в неизвестной двери. Вражка успела разглядеть там плиту и чайник.
Через три минуты градоуправляющая вернулась. В руках у неё дымились две чашки.
– Вот, пожалуйста. Это местные травы и черника – прогревает до костей, но что ещё нужно в такую погоду!
Ведьма занесла руку над паром, согревая озябшие пальцы.
– Верно. Всю зиму его пить буду.
– Конечно! Мы и пьём. Этот чай, ну, ещё с малиной. И сбитень.
Вражке страшно понравилось, что начали разговор они о чае, а не о предыдущих местах работы. Это стремительно привязывало её к месту, показывало, что тут она отлично приживётся.
Чай оказался очень вкусным.
– Зима, как вы видите, на носу, – продолжала Мэрна. – Говорят, в эту декаду Жатва уже прошла, но, видимо, мимо нас. Вы её не застали?
Что-то внутри Вражки ёкнуло. Она покачала головой.
– Ну и славно, – Градоуправляющая тоже отпила чаю. – Ну и хорошо. Потому что, знаете, мы всеми силами пытаемся как-то настроить нашу жизнь. Развиваться там, школу вот открыли: маленькую, правда, но хоть что-то. И нам бы не хотелось, чтоб всё это было разрушено, так что можем порадоваться, что и Жатва прошла мимо и снег вместе с ней припозднился. Собственно… – она промочила горло. – Собственно, мы хотим построить фабрику, развить деревню до села для начала, делать рыбу слабосолёную, в бочках, наладить производство. Мне говорили, что в городе уже множество фабрик, так?
Вражка кивнула. Фабрики её не нравились, но отрицать их наличие было глупо.
– Ну вот, мы не хотим отставать. Конечно, есть некоторые трудности в… м… доступности нашей деревни, но, говорят, в земле Папоротников уже проложили железную дорогу, уверена, что и до нас недалеко.
Надо же, какие амбиции! Земля Папоротников находилась на другом конце Калахута, а хвалёная железная дорога пролегала лишь от города Папоротников и Цапель до города Харум всего на несколько десятков километров, там в принципе-то можно было и пешком дойти.
– Да и дирижабли…– Мэрна посмотрела в окно, словно у неё там был припрятан свой собственный. – Конечно, это тоже пока редкость, но это перспективы, понимаете… развитие. Собственно, – она поставила чашку на стол, – ведьма нам совершенно необходима для душевного равновесия, здоровья граждан, предсказания, ну и всего такое.
– “Ну и всё такое” – это моя специальность, – пошутила Вражка.
– Прекрасно! Прекрасно! Ещё чаю? Нет? Ну ладно. У нас тут жил колдун, конечно. Мужчина по имени Божир, но встретил какого-то парня, барда, кажется, да и уехал с ними скитаться. Ну, а мы, как видите, – она раскинула руки, – не при деле остались. Поэтому и вам очень рады. Скажите, где вы учились?
Этот вопрос всегда ставил Вражку в тупик, хотя ответ она могла и во сне сказать. Но как тут объяснишь без длинной предыстории: зеркальца, дружбы, предательства, взрыва? Да никак. Да и люди не очень хорошо принимали эту историю – враждебно, на грани веры и опаски.
Поэтому ответила стандартное:
– Один путешественник показал мне несколько фокусов, когда я была совсем маленькой, я вдохновилась и решила учиться, а там взяла к себе соседская старуха, её звали Скилава.
Мэрна закивала.
– Хорошо, очень хорошо. Давайте тогда попробуем поработать. Жилище мы вам предоставим, кого-нибудь на экскурсию я вам направлю, всё покажет-расскажет. Завтра в полдень собрание у утёса. Ну, вы поймёте, там площадочка такая, с неё рыбу поднимают. Оплата от каждого своя, общего жалованья нет – на что договоритесь, но люди не жадные, не волнуйтесь. А теперь… скоро уже ночь.
Градоуправляющая, с удивительной для её комплекции лёгкостью, нырнула под стол и тут же показалась снова, держа в руках ключ. Протянула его ведьме.
Вражка приняла дар. Холодный металл оказался тяжёлым.
Мэрна показала вперёд, в стену, а по сути – на север.
– Едешь прямо-прямо-прямо, никуда не сворачиваешь. Последний дом справа – дом, где жил Божир. Там будешь жить, ужин велю принести в первый вечер, дальше разбирайся сама, у нас тут таврена есть, а в дому – кухонька. Если что Божир оставил – всё твоё, забирай. Что ещё… а, прости, что не провожаю, да только тут, видишь, сейчас ещё и тебя вносить в список, отчёт заполнять. Но ты не заблудишься, а если заплутаешь – спроси, где Дом Колдуна, тебе всякий ответит. Ну, давай, завтра до полудня тогда!
– Спасибо вам большое! До свидания!
Вражка попятилась, направилась к выходу, обернулась, но Мэрна уже погрузилась в свой бюрократический мир.
Ведьма только подумала, что женщине с такими амбициями страшно не повезло оказаться в такой дыре. А потом все мысли исчезли из головы, остались только низменные желания поспать и поесть.
Вражка вышла в сумерки, села на оленя и отправилась искать нужный дом.
Глава вторая. Прибытие
Анна
Море было грозным и недружелюбным, кричало: “слушай, я хочу спать, хочу укрыться под слоем снега и льда и не видеть тут больше никаких кораблей! Уходи, оставь меня в покое!”
Небо было серым-серым, тяжелый ветер подгонял в спину, раздувая паруса.
– Потерпи, милое! – крикнула Чёрная Овечка волнам. – Скоро я с тобой на всю зиму попрощаюсь и встретимся снова только весной!
Холодные капли, словно пташки взлетали над бортами “Чайки”, и кораблик живо прыгал вниз-вверх, вниз-вверх.
Только бы успеть…
Девушка перехватила канат, потянула на себя. Она провела посреди моря всю Жатву и не хотела сейчас заставлять Анжея волноваться, лишь надеялась, что у него эта зловещая ночь прошла так же легко, как и в море.
Вспоминая прошлую Жатву, Овечке оставалось лишь сожалеть, что у неё не хватило мозгов укрыться в море тогда. Глядишь, всё по-другому бы пошло.
Старый капитан поднялся на палубу. Густая борода, белая от соли, трепетала на ветру, глаза по привычке щурились, разглядывая горизонт. В зубах он сжимал трубку.
Сильными руками ухватился за борт. Лодку слегка качнуло.
– Доброе утро, Шем! – крикнула ему Анна.
– Привет-привет, Овечка! До берега уж совсем недалеко, я погляжу.
Берега не было видно, но у капитана Шема был какой-то встроенный компас, недоступный сухопутным. Овечка кивнула.
Море подбросило их маленький кораблик вверх и игриво подхватило судно на волну. Капитан погрозил ему пальцем:
– А ну-ка, не балуйся!
Шем не владел никакой очевидной магией, это Овечка знала, но со стихией у него была особая связь: легко можно было представить, как море ворчит “ладно-ладно” и успокаивается.
Собственно, “Чайку” перестало качать так сильно.
– Ну вот, – удовлетворенно пробурчал капитан и протянул Анне галету.
Девушка поблагодарила и откусила солоноватый хлебец, с усилием проглотив угощение. Она мечтала уже о горячей похлёбке, отваре из корешков махны или о мягкой булке в конце-концов, но в плавании выбирать не особо приходилось. Оставалось утешаться мыслью, что берег уже совсем близко, а там и брат, который даже обычную картошку мог превратить в амброзию.
– Как Жем? – спросила Овечка.
Капитан вздохнул:
– Не очень. Кашляет, как лягушонок. Надо будет с трапа сразу к лекарю, иначе… Ну, разболеется совсем, нехорошо будет, придётся осесть в городе, а нам потом возвращаться надо, ну это ты и сама знаешь.
– Если доктор Груна всё ещё работает – зайдите к нему. Он Анжея лечил, когда тот маленький был. И от пристани недалеко, там пройдете две улицы по центральной и свернете налево. Он дома принимает, я могу проводить.
Шем взмахнул гигантской ладонью:
– Да что уж я, дом не найду? Найду! А ты лучше езжай вперёд, а то братец-то тебя заждался небось.
– Что верно – то верно.
– Но если сделаешь сейчас Жему свой чай – будет хорошо.
Овечка улыбнулась и, поднырнув под снасти, влезла в люк. Несколько ступенек вниз, шаг через канат, пригнуться под балкой. На горелке кипел маленький чайничек, каким-то чудом устоявший на месте – явно нарушение контракта со всеми законами физики. С потолка свисала сушеная рыба, в углу мешок с крекерами, на стене карта, барометр; старый котёл бесформенной грудой темнел вдалеке. Свет робко прорывался через крохотное окошко, скакал безумным зайчиком по всей каюте.
Сразу за плитой находилась двухэтажная койка, на верхней постели которой посапывал мальчишка: худенький, но поджарый, кожа смуглая, а щёки – румяные и обветренные.
Анна выключила газ, гневный свист чайника умолк. Кинула в кружку ромашку, зверобой, липу, добавила ложку мёда, залила водой. Пока ждала, сделала им с Шемом по чашке кофе.
Ветер загудел, шаги капитана громом раздались над головой. Анна привыкла.
Процедив отвар, она потрясла мальчика за плечо. Больной сонно открыл глаз и промычал.
– Жем, мы скоро причаливаем. Я сделала тебе чай. Давай, просыпайся, собирайся и пей его, пока горячий.
Мальчик зевнул, привстал.
– Спасибо, Овечка, – прохрипел он голосом, который безотлагательно требовал вмешательства врача.
Чёрная Овечка кивнула, прихватила кофе и, балансируя на лестнице, поднялась наверх. Солёные брызги тут же прилетели в лицо и в напиток.
– Ваш кофе с солью, капитан! – крикнула она.
– Мой любимый! Благодарю!
Капитан Шем осушил свою чашку за два глотка, пока Анна пила помаленьку, кутаясь в шрем из тюленьей шкуры.
Морская пелена, охватившая всё пространство до неба, постепенно растворялась. Капитан ткнул пальцем вперёд:
– Ну, теперь-то видишь?
Городок бумажным трафаретом появился на горизонте. Тихий и спокойный, только чайки надрывались, оповещая всех о том, что земля и вода тут встречаются.
Дома уже покрылись белыми шапками, деревья нарядились в иней, но потеряли листву. Людей на причале было очень мало, но оно и понятно: все рыбаки давно уже ушли в море, а гулять с промозглым ветром под руку никому не хотелось.
Анна почувствовала привычное тепло: знакомая с детства радость, что она, наконец-то, снова окажется почти-дома и увидит Анжея. Городок не менялся совсем, только обзаводился нелепыми заплатками там, где совсем изнашивался: всё та же пристань, всё тот же магазин, где они таскали орехи, рыбная лавочка, заброшенный сарай, перевёрнутая лодка… Будто не пролетали года, не взрослели дети, не сменялись времена года – город детства стойко противился течению времени.
“Чайка” сбросила скорость, Шем убрал паруса, взялся за руль и аккуратно, ювелирным движением, состыковал бок корабля с причалом. Лёгкий толчок – облегченный вздох судна, – и путешествие окончилось.
Анна подняла рюкзак, закинула за плечо. Поправила шнурок на высоком сапоге и неуверенно оглянулась на капитана.
Он верно истолковал её взгляд:
– Да беги-беги! Что ж я, не знаю что ли, как ты домой стремишься, чтоб тебя ещё тут задерживать? Я тут всё равно провожусь: пока лодку привяжу, документы заполню, Жема растолкаю… Так что давай, брысь домой. Брату привет.
– Спасибо, капитан Шем! Надеюсь, мы ещё увидимся.
– Взмахом крыльев Мотылька.
Анна махнула рукой, вышла на пристань, доски причала скрипнули под каблуками, ботинок чуть скользнул на свежем льду, но она устояла. Ещё раз помахав на прощание, быстрым шагом отправилась в город, не оборачиваясь.
В лавку заглядывать не стала, да и желание пообедать в трактире отбросила: знала, что её разморит от тепла и сытости и придётся ночевать где-нибудь под столом. Нет уж, легче сделать последний рывок и спокойно поесть дома.
Она встала на знакомую дорогу, по которой час по прямой до фермы. Голова чуть-чуть кружилась, земля ходила туда-сюда, помня о море, но Овечка старалась держаться молодцом и шагать бодро.
Ночью, видимо, шёл снег: еле-еле видна лыжня, но человеческие следы замело совсем, поэтому приходилось прокладывать себе путь заново, утопая по голень. Над головой пели бесстрашные птицы, красногрудые снегири копошились в ветках кустарника, выискивая ягоды. Белое полотно успокаивало, но снег уже набился в сапоги, что мешало наслаждаться пейзажем.
Она шла уже довольно долго, как услышала звон колокольчиков – её нагоняли большие сани, запряженные двумя оленями, колокольчики на их рогах позвякивали.
На вожжах сидела женщина, укутанная в вязанный шрем так, что виднелись только глаза. Овечка энергично помахала, и сани остановились.
– Горит Маяк! – поприветствовала её женщина. – Далеко тебе?
– Горит! До ближайшей фермы.
– А, ну запрыгивай тогда – всё равно по прямой.
Овечка, радуясь своему везению, забралась на вожжи и уселась рядом с женщиной. Вознице не нужен был разговор, поэтому все полчаса дороги они провели в благословенном молчании, наслаждаясь мелодией металла да птичьими трелями.
У нужного поворота Овечка спрыгнула с саней, бегло поблагодарив за поездку. Женщина кивнула, даже не глянув на неё, и поехала дальше. Колокольчики продолжали задорно звенеть.
Ферма Анжея виднелась из-за деревьев: зелёные стены, серая крыша, из трубы валит дым. Многих усилий стоило устоять и не помчаться к родному убежищу со всех ног, поэтому Анна просто перешла на быстрый шаг. Воспоминания падали на неё, как снежинки: все их игры, чаепития, радости, горести, визиты, совместную работу и приключения.
Она очень любила этот дом и всех, кто в нём. И всё же иногда боялась его: казалось, что он, как якорь, удерживает от свободного плавания, окончательного полёта, не даёт стать полностью собой. А вот обитатели – это другое.
По дяде с тётей она скучала, конечно, но Анжей всегда был для неё номером один, с самого детства. Овечка приезжала на похороны тёти в прошлом году и задержалась дольше обычного, поддерживая брата, пока он сам не отправил её в путь. Он отправил, а в глазах у него было “останься здесь, тут так одиноко”. И всё же она уехала, пообещав писать.
Написала за всё время два раза.
Залаяли собаки. Лохматое нечто, больше похожее на медведя, выскочило из конуры и забрехало на всю округу. Тревожно замычала корова за домом.
Собака – звали её Яблочко, всё не унималось. К ней присоединилась вторая – кособокая одноглазая дворняга по кличке Блинчик.
У Анжея была удивительная способность не только обогревать всех сирых и убогих, но ещё и подбирать им совершенно неподходящие имена.
– А ну цыц! – прикрикнула Чёрная Овечка. – Своих не узнаёте?
Яблочко призадумалась, Блинчик продолжил лаять.
Анна отворила калитку, одновременно с этим отворилась дверь дома, и Анжей вышел на улицу. Тут уже Овечка не сдержалась и кинулась к брату со всех ног, а он – ей навстречу.
Пришлось подпрыгнуть, чтобы ухватить его за шею, и в следующую секунду они уже кружились на снегу, радостно смеясь. С прошлого года Анжей умудрился ещё подрасти и возмужать (хотя казалось бы – куда?). Медные волосы волнами зачёсаны назад, веснушки горят на бледном лице. Тёплые глаза глядят радостно, как всегда.
Овечка потрепала его по голове.
– Ну ты и дылда! – крикнула она.
Анжей ахнул и поднял её в воздух. Невысоко, но Овечка испуганно взвизгнула для приличия.
– Пошли в дом, я приготовил тебе суп.