— Думаю, император не станет рисковать армией, посылая ее на штурм. Город возьмут в осаду, а голод и жажда сделают остальное.
Вопросительно-встревоженный взгляд Иоанна обратился к комиту.
— И сколько же тогда мы здесь проторчим? Неделю, месяц?..
Лу́ка прищурившись, посмотрел на город:
— Я думаю, намного больше. Горожане наверняка подготовились, а вот подготовилась ли армия? Удача — дама капризная, а время — верный союзник и надежда осажденных. Посмотрите на долину. Она как каменный мешок: стоит лишь кому-нибудь занять этот перевал, и все мгновенно поменяется — императорская армия сама окажется в западне.
Прокопий, оглянувшись по сторонам, резко прервал комита:
— Велий, если ты хочешь, чтобы твоя мать вновь увидела своего сына живым, то тебе надо поменьше болтать. Хочу напомнить: ставить под сомнение правильность решения базилевса есть государственная измена.
На лице логофета по-прежнему висела ироничная улыбка, но маленькие глазки отдавали таким беспощадным холодом, что комит тут же заткнулся и отступил на шаг назад. После они постояли еще немного, но разговора уже не получалось, и Иоанн, развернувшись, попытался сгладить неловкость:
— Что же, не будем терять время. — приобняв своих спутников, он подтолкнул их обратно к карете. — Поедемте, господа, не стоит заставлять ждать моего багрянородного дядюшку.
Грохоча сплошными деревянными колесами, карета аккуратно спускалась в долину. Безжалостная тряска с упорством садиста продолжила выбивать жизнь из тела Прокопия. Страдая, он обложился горой подушек, подсунув их куда только можно, но ничего не помогало. Охая и проклиная весь мир на каждой ухабе, патрикий с завистью поглядывал на своего воспитанника. Иоанн сидел на голой доске сидения так, будто это было кресло в его гостиной.
— Господи! Ваше Высочество, как вам это удается? Неужели вы действительно не мучаетесь? Мне ужасно стыдно, но я не в состоянии больше выносить дорогу! Поклянитесь всеми святыми больше никогда не брать меня в путешествие — может, хоть это придаст мне силы.
Иоанн поднял на логофета тяжелый взгляд. В этот момент он думал совсем о другом, и его тревожные мысли были заняты приближающейся встречей с человеком, которого он ненавидел и боялся. Неконтролируемый страх исказил его породистое лицо:
— Зачем он вызвал меня?
— Кто?
Прокопий попытался сделать вид, что не понимает, но в голосе цезаря явственно зазвенели панические нотки:
— Зачем император вызывает меня?! — Он вновь заговорил, не дав Прокопию ответить: — Я был еще совсем ребенком, когда видел своего отца последний раз — он собирался на большую императорскую охоту. Отец уехал, а через пару дней курьер канцелярии известил мою мать, что ее муж трагически погиб. Похороны были скромными и быстрыми, меня даже не пустили к гробу проститься. Сегодня я уже не ребенок, и знаю — он погиб не случайно. Тот год, говорят, вообще был несчастливым для родственников Константина — многие умерли от болезни или погибли на охоте. Случайности, в которые никто не верит. Все знают: Константин завистлив и подозрителен до паранойи, ему всюду мерещатся заговоры и мятежи. Весь двор, вся столица не сомневались — моего отца убили по приказу базилевса, он был слишком популярен в народе. Может, и меня…
Прокопий страстно перебил цезаря:
— Вот именно — популярен! В том и была его — я имею в виду вашего отца — ошибка. Цена за популярность бывает очень высока! — Патрикий мягко, по-отечески взглянул на цезаря: — Мы с вашей матерью постарались этой ошибки избежать. Вы столько лет, Ваше высочество, провели в тени библиотек, вдали от армии и народа, что о вашем существовании знает лишь несколько человек из царской канцелярии. Ваш дядя уж точно про вас не помнит — у него сейчас и без вас забот хватает. Я уже говорил, и повторю еще раз! Скорее всего, наше приглашение — лишь издержки дворцового этикета. Ближайшие родственники обязаны присутствовать при триумфе императора, вот Варсаний и позаботился заблаговременно. Цезарь, вы же знаете, я самый осторожный человек на свете, и сейчас я не чувствую опасности. Вы можете не волноваться.
Иоанн выдохнул. Уверенность советника его немного успокоила.
— Спасибо, Прокопий! Извини! Иногда на меня накатывает, но сейчас уже лучше. — Он вдруг улыбнулся: — И знаешь, ты прав. Незачем мучиться и трястись на этих ужасных ухабах. Остановимся на ночлег прямо здесь — куда нам торопиться? Завтра с утра тронемся и к вечеру доберемся до лагеря.
Логофет расцвел и прямо растекся от облегчения:
— Ну слава богу! Я уже и не надеялся услышать эти слова. Думал, вы до ночи будете мучить старика.
И тут же не по-стариковски бодро извернулся и высунулся в окно:
— Эй, Лу́ка! Ищите место для стоянки. Будем ночевать здесь.
Глава 12
Передовой десяток уже втянулся в небольшую, вытянутую долину и остановился в ожидании приказа. Плоская, как блюдце, равнина, покрытая ковром высокой травой, упиралась в стену противоположного, заросшего сосновым лесом склона.
Услышав радостный вопль Прокопия, Лу́ка натянул поводья и прищурился, осматривая долину. «Что ж, — сказал он самому себе, — место не плохое», — и уже поднял было руку, чтобы скомандовать остановку, как вдруг его взгляд приковало какое-то движение у самой кромки леса. Через секунду он уже различил выезжающих в долину всадников.
Велий знаком подозвал своего ординарца:
— Метнись-ка поближе, сынок! Посмотри, кто такие, но не приближайся — как сможешь различить, так сразу назад.
Всадник с места пустил свою лошадь в галоп и понесся навстречу чужакам. Пройдя примерно половину пути, разведчик вдруг резко развернулся и помчался обратно. Холодная волна дурного предчувствия сдавила сердце. Лу́ка уже и сам мог различить остроконечные шлемы и яркие плащи сардов. Щуря один глаз, он считал чужаков, а из леса выкатывались все новые и новые.
— Почти сотня!
Лу́ка лихорадочно соображал, что делать, но пока в голову лезли только бессмысленные вопросы. Откуда здесь сардийцы? Да еще целая сотня! Господи, а у меня всего лишь два десятка совсем зеленых юнцов! Я их и брал-то скорее для острастки, чем для реального дела!
Лу́ка Велий был командиром от бога, он мог думать о чем угодно, а его рот уже выплевывал отрывистые команды:
— Конвой, ко мне! В одну шеренгу! Копья к бою!
— Сарды! Сарды! — донесся наконец голос несущегося обратно ординарца.
Велий резко крутанул жеребца. Сейчас его больше всего беспокоил вопрос, что делать с цезарем? Пройдясь перед строем, он остановился у единственного ветерана в отряде.
— Сервил, возьмешь этого крикуна, — он кивнул на подлетающего всадника, — и перекрывай дорогу! Разворачивай повозки в баррикаду и организуй всех, кого можешь, для обороны.
— Все сделаю, командир!
Старый боец спешился, и ординарец тут же последовал его примеру. Лу́ка подхватив поводья их лошадей и понесся к возвышающейся горбом карете, на ходу обкладывая застывших слуг и обозников:
— Чего встали! Телеги в баррикаду и вооружайтесь! Бежать даже не думайте! Пешим от кавалерии не уйти!
Народ тут же засуетился и, бросившись к возам, начал поворачивать их поперек дороги, попутно вытаскивая припасенные на всякий случай тесаки и топоры.
Иоанн уже стоял возле кареты, а из распахнутой двери высовывалась голова патрикия.
— Что? Что случилось? Какие сарды? Откуда?
Вопросы сыпались из Прокопия, как из рога изобилия, но комит, проигнорировав их все, бросил поводья цезарю:
— Уходите верхом! Немедленно! Обратно к перевалу. Мы задержим их, сколько сможем!
Не дожидаясь ответа, он рванул обратно к своим всадникам. Одного взгляда на неровную, ходящую ходуном шеренгу было достаточно, чтобы понять: его бравое воинство в любой момент может броситься в разные стороны! Молодежь трясло так, что поджилки дрожали даже у топтавшихся под ними лошадей.
Со звериным ревом и бешено вращая глазами, Лу́ка прогнал коня перед строем.
— Каждого, кто двинется без команды, сам зарублю на месте! Копья вниз! Наконечники на уровне глаз! Выровнять строй!
Заняв свое место на правом фланге и видя, как выравнивается и успокаивается шеренга, он уже спокойно добавил!
— Не бои́сь, братцы! Помереть не страшно — опозориться страшнее!
А про себя с холодной рассудительностью обреченного прошептал: «Ничего, вот сейчас сарды притормозят на подъеме, тут-то мы и вдарим! Может быть, в последний раз».
Сардийцы уже развернулись лавой и стремительно приближались с совершенно жутким, почти настоящим волчьим воем. Лу́ку вдруг как ударило — этот вой он уже когда-то слышал! Сердце бешено колотилось, мешая сосредоточиться, но в голове уже всплывало.
Его первый год в Северии. Набег варваров. Венды переправились через Великую реку, минуя кордоны. Вырвались на простор и принялись за грабеж беззащитной провинции. Он встретил их в долине Невер. Три тысячи озлобленного ополчения в центре, слева когорта тяжелой пехоты из резерва цезаря, справа за холмом — его сотня панцирной кавалерии. И вот тогда с точно таким же волчьим воем из леса выкатывались венды. Жуткий, нечеловеческий рев бесчисленной орды разрывал уши. Да, тогда бойня была что надо! Теперь-то уж варвары никогда не забудут, что такое фланговый удар бронированных катафрактов!
Мысли, как удары колокола, забились в голове комита. Венды! Ведь мы же теперь союзники. Что делают здесь имперские наемники, разодетые под сардов. Почему они нас атакуют?
Еще один быстрый взгляд на свою шеренгу, и он почти выругался в голос. Ни одного флага! Ни над обозом, ни над его бойцами. Где значок цезаря, где флаг императора?
Звериный рык вырвался из луженой солдатской глотки:
— Знамя! Ариан вас забери, где, мать вашу, имперское знамя? Сюда, ко мне! Быстрее!
Вот уже древко с белым полотнищем и черным императорским орлом на нем взметнулось в руках кого-то на баррикаде. От страха и в суете про него совсем забыли, и оно лежало на дне телеги, а мальчишка-знаменосец стоял в общем строю с бледным, как мел, лицом. Он сразу вспомнил, как флаг мешал ему отстегнуть копье, и как он положил его на телегу, и как, забыв про него, помчался на крик командира.
Зыркнув бешеным взглядом на знаменосца, Лу́ка выхватил знамя из рук подбежавшего ординарца и пустил лошадь галопом, чтобы ветер развернул и наполнил имперский стяг.
Разглядев цвета флага, идущая на них конная лава сбросила ход и постепенно остановилась. От варваров отделились два всадника и поскакали навстречу.
Они стояли в двух шагах и мерили друг друга взглядами: с одной стороны — два варвара, с другой — комит империи. Наконец венд, что постарше, со странной косичкой за правым ухом, представился:
— Командир вспомогательной кавалерийской сотни первого императорского легиона Лава Быстрый.
Лу́ка привычно отчеканил в ответ:
— Комит охраны цезаря Северии.
Лава перевел оценивающий взгляд с комита на всадников за его спиной и дальше — на забаррикадировавшийся обоз.
— Что-то далеко забрался твой цезарь от своей провинции.
— Не я спрашиваю у цезаря — цезарь приказывает мне! — Велий спокойно встретил пронизывающий взгляд варвара. — Другое дело — почему венды вырядились, как сардийцы? Вот этот вопрос поинтересней будет.
Не дав ничего сказать старшему, вдруг яростно взвился второй венд:
— А ведь я тебя знаю! — Огромный рыжий детина неприятно ощерился. — Помнишь, Лава, я тебе рассказывал про Невер… — Его злые глаза вновь уперлись в комита. — Много, ох много вендской крови на тебе, туринец!
Велий тоже вспомнил громилу. Тот день, кажется, навсегда засел в памяти. Его катафракты врезались в левый фланг варваров, как сверкающий стальной нож в горбушку черняги. Огромные, в белых войлочных попонах лошади, сверкающие, закованные в броню всадники! Варвары не выстояли и минуты. Этот рыжий — один из немногих, кто отступал лицом к противнику. Размахивая гигантской секирой, он отбивался от десятка ополченцев. Те, правду сказать, особо на рожон не лезли, а больше старались достать варвара длинными копьями, но тот отражал все удары, вращая своей секирой, как ветряная мельница крыльями. Лу́ка тогда бросил коня в эту свалку, и пехота охотно расступилась. Варвар, несмотря на габариты, ловко ушел от столкновения и, нырнув под левую, безоружную руку всадника, нанес удар. Комит ждал этого и принял стальное лезвие на щит. Удар был очень силен, даже несмотря на то, что били снизу вверх, и наездник похуже наверняка не удержался бы в седле. Велий удержался, а секира, вонзившись в кромку щита, застряла в ней. Оставалось лишь рубануть по рыжим космам, и все, но жеребец, вдруг захрапев, заупрямился, непослушно рванулся влево и, сбивая варвара с ног, понесся галопом вслед убегающим дикарям.
«Пехота добьет», — подумал тогда Лу́ка и, пожалев рот своего скакуна, не стал рвать поводья.
Прогоняя воспоминания, комит мотнул головой и улыбнулся, словно удивляясь:
— Выжил-таки, везунчик! — И тут же брови его нахмурились, а во взгляде блеснул металл. — Крови на мне много разной, не только вендов. Я служу императору, его враги — мои враги, его друзья — мои друзья! Я так понимаю, сегодня мы на одной стороне.
Старший из варваров поднял руку, останавливая попытавшегося было продолжить разборки рыжего:
— Ты прав, имперец, сегодня, мы все на службе у базилевса. Что было, то было, и быльем поросло! — Он с усмешкой покосился на своего спутника. — Сейчас не время и не место выяснять, чья правда правдивей. Так ведь, Кот? Ты меня услышал?
Командир варваров вновь посмотрел на верзилу, и было в его взгляде нечто такое, что огромный мужик только что рвущийся в драку, сразу как-то сник испокойно, хоть и немного раздраженно, пробурчал:
— Да понял я, понял. Чего уж тут непонятного…
Лава вновь, уже с интересом, посмотрел на комита.
— И чтобы у наших друзей не оставалось вопросов, скажу. Идем мы издалека, из тех мест, где такая одежда вызывает меньше вопросов. — Легким касанием колен варвар развернул своего коня. — На выходе из долины есть родник. Мы остановимся там на ночевку. Если захотите — присоединяйтесь.
Не дожидаясь ответа, он ткнул пятками в лоснящиеся лошадиные бока.
Лу́ка, проводив взглядом варваров, отметил, как слаженно сотня, повинуясь лишь взмаху руки, перестроилась и уже неторопливо тронулась к выходу из долины.
Чудовищное напряжение потихонечку отпускало.
— Ну, и слава богу, что не сегодня. Поживем еще! — прошептал он, повернулся и с грустной улыбкой взглянул на своих бойцов.
Те, счастливые от столь неожиданного и спасительного завершения, уже весело ржали над знаменосцем отпуская на его счет нелестные шуточки. Весь обоз тоже ожил и засуетился. Возчики начали растаскивать баррикаду, слуги забегали, собирая и складывая разбросанное добро, а дальше и чуть выше Лу́ка увидел двух всадников — Иоанна и патрикия.
— Не уехали значит, остались со всеми. Достойно, но неразумно! — хмыкнул про себя комит, пуская жеребца шагом навстречу выстраивающемуся каравану.
Глава 13
Когда караван цезаря добрался до выхода из долины, лагерь варваров уже жил полной жизнью. Горело несколько костров и тянуло приятным запахом жареного мяса. Стреноженные лошади, потряхивая гривами, щипали траву на пологом склоне, а их хозяева толпились вокруг костров, ожидая, когда же наконец можно будет приступить к еде. Ни шатров, ни палаток видно не было — венды всегда ночевали под открытым небом, предпочитая мобильность комфорту.
Лу́ка распорядился разбить лагерь напротив вендов, на другом берегу ручья. Услышав долгожданный приказ, все обрадованно засуетились: распрягали лошадей, привычно споро расставляли шатры и палатки.
Почувствовав себя лишним во всей этой деловой беготне, Иоанн решил спустились к ручью и умыться. Увидев фигуру юношу, направляющуюся в сторону варваров, Прокопий, недовольно ворча, последовал за ним.