Напуганный, Лоэн в слезах бросился к Филлит.
Колдунья удивленно поглядела на него, и он похолодел от мысли, что и она его не узнает. Но та обняла его и, успокоив немного, провела в дом, усадила на кровать.
– Все хорошо, Лоэн. Скажи мне, что ты чувствуешь? На коже, на лице?
– Ну, – мальчик прислушался к себе, – вроде, тепло, легкое жжение. Я и не замечал, пока ты не спросила.
– Расслабься, отпусти это.
Лоэн только теперь осознал, что часть его действительно напряжена, словно вцепилась во что-то. В образ, понял он. В тот образ, что он придумал, сидя в кустах у реки, в лицо мальчишки, каким он хотел выглядеть. Он отпустил эту мысль, ослабил невидимую хватку, и необычное ощущение на коже исчезло. Филлит протянула ему зеркало – оттуда на него глядело привычное лицо Лоэна. Он снова стал самим собой.
Выпив кружку ароматного отвара, заботливо приготовленного Филлит, Лоэн начал сбивчиво рассказывать о произошедшем, одновременно засыпая знахарку вопросами. Но та прервала его, напомнив, что мать с дедом давно уж заждались его и, возможно, даже отправились на поиски, так что все разговоры стоит отложить. Она даже проводила его до дома – на дворе уже сгустились сумерки.
Хельми и впрямь собиралась его искать, он встретил ее на пороге. Она даже не стала его ругать, просто крепко обняла, пока он бормотал извинения, и в ее глазах стояли слезы. Дед же просто строго взглянул и неодобрительно покачал головой.
Хотя Лоэн и очень устал, но заснуть никак не мог, все размышляя, что же с ним случилось, и с нетерпением ожидая возможности снова поговорить с Филлит.
На следующее утро он встал раньше всех, желая побыстрее разобраться с домашней работой и наконец получить все ответы.
Еще до полудня он прибежал к дому Филлит и поднялся по скрипучему крыльцу. Даже в сенях чувствовался запах трав: на стенах висели пучки засушенных растений и лесных цветов, на полках стояли коробочки с измельченными сухими листьями и незнакомыми семенами, в углу – банки со снадобьями, подписанные непонятными словами. Большинство растений Филлит собирала в лесу, но часть выращивала и сама. Несколько саженцев и сейчас выглядывали из ящиков с землей, ожидая часа, когда их перенесут на грядку.
Женщина стояла у незажженного очага и что-то толкла в ступке. В комнате витал запах полыни. Она обернулась на звук шагов – явно ожидала прихода мальчика.
– Здравствуй, – сказала она. – Вижу, ты бежал сюда со всех ног. Хочешь понять, что произошло вчера, и в то же время боишься.
Ее голос был спокойным и уверенным. Никаких «может» и «вероятно», никаких вопросительных интонаций, как и всегда. Создавалось впечатление, что она знает все.
– Я попробую объяснить, – продолжала Филлит, – но для начала вот что.
Она указала рукой на очаг, шевельнула пальцами, и Лоэн дернулся, когда в камине сам по себе вспыхнул огонь и затрещал, поглощая ветки.
– Видишь, бояться нечего. Для местных жителей это непривычно, но в далеких странах в иные времена подобное было обычным делом. Даже сейчас в Виарене можно встретить людей, которые способны на такое. Их называют магами. Но несмотря на то, что в этом нет ничего страшного, часто показывать подобное на людях не стоит. А теперь попробуй заставить огонь разгореться ярче. Не подходи к нему, просто разожги его сильнее прямо оттуда, где стоишь.
– Как это? – не понял Лоэн.
– Ты смог обжечь ладонь Рика без огня. Ну что ты смотришь так удивленно? Забыл, что я знахарка? Отец приводил его вчера, а дальше догадаться было нетрудно, особенно учитывая твое вчерашнее сбивчивое бормотание и то, что с тобой случилось. Усилить уже горящий огонь совсем нетрудно. Давай.
Лоэн честно пытался, даже шевелил пальцами, стараясь в точности повторить ее движения, но ничего не происходило.
– Ясно, – сказала наконец Филлит. – Значит, на той стороне ты не был. Я так и полагала, просто хотела убедиться. Изменить внешность человек не способен, даже если он очень сильный маг, так что это явно заговорила кровь твоего отца. А вот обжечь кого-то, просто раскалив воздух… тут могло быть по-разному. Но, выходит, и это ты проделал как эльф.
– Мой отец тоже так умел? – Лоэн не понял и половины сказанного и попытался ухватиться за более понятную тему.
– Он умел гораздо больше. Энергия – моя любимая стихия, но даже я удивлялась порой, глядя, на что он способен. Как-то раз он даже устроил настоящую грозу!
– Ого!
– Я могу тебя научить кое-чему, но только из того, что сама знаю. Я умею управляться со стихиями, но не так, как ты. Тем не менее, если у тебя есть талант, узнаешь много полезного. Мне давно нужен помощник. Если будешь собирать для меня травы и помогать ухаживать за растениями, то вечерами я буду тебя учить. С матерью твоей договорюсь, не волнуйся. Что скажешь?
– Конечно! – радостно выдохнул мальчик.
Следующие пару лет дни Лоэна были необычайно насыщенными. До обеда он по-прежнему помогал матери по хозяйству, а после бежал к Филлит и выполнял все ее поручения: надолго пропадал в лесу в поисках редких растений, под ее присмотром приготовлял из них снадобья, выслушивал массу полезных сведений о болезнях и способах их лечения… Но самое интересное начиналось вечером, когда Филлит принималась рассказывать ему совсем о другом: о различных народах, населяющих мир, об отдельных их представителях, с которыми целительница когда-то встречалась, но, главное, – о магии. О том, что в мире есть шесть стихий и шесть различных народов, каждый из которых может управлять одной из стихий. Так, например, гномы принадлежат стихии Земли, поэтому им нет равных в искусстве выращивания растений или в поиске драгоценных камней. А тейнары, Дети Ветра, могут устроить бурю, способную выдернуть с корнем вековые деревья, или разогнать тучи после долгого дождя.
Однако самым удивительным было даже не это: оказалось, что люди не принадлежали ни к какой конкретной стихии, а Кириат, создательница мира и людей, оставила своим детям подарок. Изнанку этого мира она пронизала волшебными нитями своей силы, и эти нити позволяли коснуться любой из стихий. Сами стихии находились одновременно с обеих сторон мира – внешней, где живут все люди и прочие народы, и внутренней, где и располагаются те волшебные нити. Даром коснуться изнанки мира обладают лишь люди, только сила этого дара у всех разная, и по-настоящему талантливых немного. Да и тем, кому повезло, приходится долго учиться управлять стихиями. В первый раз обнаружить нити довольно трудно, и проще всего это сделать, воспользовавшись одной из стихий как проводником: дотянуться до изнанки через горящий огонь или даже через воздух. Совать руку в огонь для этого совсем не нужно, достаточно, чтобы он был рядом, в пределах видимости. Но, добравшись до нитей таким образом, ты получаешь доступ лишь к той стихии, которая помогла тебе туда проникнуть. Более опытный маг дотягивается до той стороны запросто, напрямую, и может обратиться к любой стихии, какой пожелает.
Когда Лоэну исполнилось одиннадцать лет, его мать тяжело заболела. Она слабела с каждым днем, ее силы таяли. Вскоре она не могла уже подняться с постели, а через какое-то время даже поесть самостоятельно у нее выходило с трудом. Филлит часами не отходила от нее, без устали готовила снадобья и микстуры, загадочные даже для Лоэна, успевшего немало узнать к этому времени. Знахарка почти не спала, но все же по ее озабоченному взгляду было понятно, что особых успехов в лечении она не добилась.
– Ты же вылечишь ее? – спрашивал Лоэн.
Она отвечала уклончиво. Говорила, что старается, как может. Наконец, после очередного такого вопроса она, тяжело вздохнув, погладила его по волосам:
– Боюсь, ей уже ничто не поможет. Лоэн, мальчик, я не хочу обманывать тебя и внушать ложные надежды. Это редкая болезнь, она не так давно появилась. Впервые я столкнулась с ней в молодости, тогда я еще только мечтала стать целительницей и при любой возможности напрашивалась помощницей к лекарям, нередко бесплатно. Однажды, в городе, где я жила, заболел один торговец. Он был небеден и немедленно позвал к себе сразу нескольких хороших лекарей, в том числе и того, у которого я была помощницей. Все они старались вылечить его, но не смогли понять даже причину недуга. Человек медленно угасал, слабел, худел, словно без причины. Помочь ему так и не смогли. Все эти дни я надеялась, что ошибаюсь, что в случае с твоей матерью признаки просто похожи, но нет, все именно так, как я и подозревала.
Она опустила голову. Впервые он видел ее такой: несчастной, уставшей, сломленной.
Он смотрел на осунувшееся, казавшееся неестественно маленьким лицо матери. Ее тело было скрыто плотной материей, но он знал, что она превратилась почти в скелет, – последние несколько декан1 она практически не могла есть. Она, Хельми, на которую до недавних пор заглядывались даже парни немногим старше Лоэна. Эти мысли впивались в сердце стальными зубами, но он почему-то не мог плакать.
Когда огонь пожирал тело, он не отвернулся. Ему казалось, в пламени тает лишь восковая кукла, слишком слабо это лицо походило на то, которое навеки осталось в его памяти.
Сегодня ритуал погребения был исполнен тщательно. Кладбище находилось в лесу, неподалеку от реки; считалось, что это место облегчает путь усопшего на Зеленые Равнины, а заодно умеряет скорбь его близких. Стоял Гамардан2, самое теплое время года; под зеленоватыми лучами солнца3 лес казался более живым. Ясная погода тоже была хорошим знаком – боги с радостью принимали ушедшего в другой мир.
Филлит рассказала Лоэну истинное значение деталей ритуала, который возник в те далекие годы, когда люди еще поклонялись стихиям. Огонь поглощал тело, на миг делая его своей частью; хоть он и давал тепло, все же важным дополнением считался солнечный свет как проявление стихии энергии; земля принимала пепел; важны были и свежий лесной воздух, и журчание текущей воды, и металл лопат, которыми выкапывали могилу – последнее пристанище того, что осталось от человека, и деревья как символ дающей жизнь Владычицы Кириат. Раньше любая часть обряда была обязательной, разве что с солнечной погодой не всегда могло повезти. Сейчас же необходимым считалось лишь предать тело огню, все остальные церемонии не всегда соблюдались.
Лоэн продолжил помогать Филлит уже на следующий день. Это было в его духе – отвлекаться от невеселых мыслей при помощи работы. Первое время он почти не разговаривал, лишь спустя несколько дней вечером спросил:
– Филлит, я вот все думаю, а эльфы могут исцелять? Если бы отец был здесь, он смог бы ей помочь? Ты говорила, он был сильнее тебя.
– Как я уже сказала, это редкая болезнь, но я прожила долго, и повидала немало, мне и прежде доводилось сталкиваться с ней. Про человека с такой болезнью говорили: «На него посмотрела смерть». Не мучай себя, Лоэн, твоя мать была обречена. Эльфы обладают особенной силой, они действительно могут лечить и спасают тогда, когда не помогают никакие травы и никакие средства. Но они лишь направляют всю жизненную силу человека на борьбу с болезнью, а эта хворь выпивает тебя досуха, и сил бороться уже не остается.
– Ты говоришь, это новая болезнь. Откуда она взялась?
– Хотела бы я знать. Могу лишь сказать, что никогда не встречала упоминания о ней ни в одной из старых книг. Знаешь, говорят, что когда-то очень давно, еще до Первого Буйства Стихий, болезней не было вовсе. Как и не было, скажем, хищных зверей. Мясо ели только люди и Дети Стихий, да и то с позволения Кириат. Так же и зло могли творить лишь люди и другие народы, однако в те времена мы почти не враждовали. А в природе и вовсе царили мир и покой. Никакой жестокости, пожаров, прочих бедствий. Я всегда думала, что это сказки. Когда я была маленькой, старики также болтали, что в их молодости люди болели реже, а хищники встречались лишь в дремучих чащах. Можно было сутки идти вглубь леса без оружия, никого не опасаясь. Сначала я не верила: людям всегда кажется, что раньше было лучше, ведь в молодости плохое быстрее забывается. А потом появляются новые болезни, и с некоторыми бессильны справиться даже эльфы. Сейчас все чаще можно услышать, как волки нападают прямо в деревне, причем в любое время года; а я хорошо помню, что в моем детстве хищники и близко к людям не подходили, разве что в совсем уж голодные сезоны. Но и тогда о нападении на людей не могло быть и речи, они охотились только на домашний скот. И добро бы только волки! В прошлый Иаральт4 неподалеку отсюда видели барса. Немыслимо! Прежде они водились только на границе с Бьёрлундом. Если так пойдет, вскоре они и до городских стен доберутся. Что-то и впрямь творится в этом мире, и я бы многое отдала, чтобы узнать, что именно. Хуже всего, что это происходит повсеместно, нет единого источника зла; по крайней мере, мне так и не удалось его найти. Я добиралась даже до проклятого города в Хаммаре: место и впрямь недоброе, но с той болезнью и прочими странностями не связано, уж в этом я убеждена.
Лоэн задумался, но вскоре задал новый вопрос:
– А я смог бы лечить людей, как умеют эльфы?
– Кто может сказать точно, какая в тебе часть их силы? В любом случае, постигнуть это самому очень трудно, а никто из людей не сможет тебя этому научить. Вот если бы в наше время можно было встретить эльфа…
В тот день Филлит решила, что дала Лоэну достаточно знаний и ему нужно нечто большее.
А Лоэн окончательно утвердился в желании стать целителем.
Филлит пришла к старому дровосеку через пару дней после похорон. Когда Хельми заболела, Марк, и так-то не слишком общительный, вовсе замолчал, редко от него можно было добиться «Да» либо «Нет», но разговор не мог ждать.
К чести целительницы, ходить вокруг да около она не стала, а прямо, в духе самого старика, заявила:
– Марк, отдай мне мальчика. Я же вижу, он тебе в тягость, ты терпел его только из-за Хельми. У него есть способности к магии – их надо развивать. Возможно, его ждет большое будущее. Я отвезу его в столицу, в Академию Магии. Там у меня есть друг, он позаботится о Лоэне.
Марк долго молчал, потом буркнул, глядя исподлобья:
– У тебя-то откуда там друзья?
– Я не всегда была деревенской знахаркой, – гордо вскинула голову Филлит. – И я хочу помочь мальчику.
Лоэн, притаившийся за дверью, слушал этот разговор, и сердце его взволнованно билось. Неужели он уедет из этой постылой деревни? Конечно, ему было жаль расставаться с Филлит и дедом, но он чувствовал, что время перемен настало, и надеялся, что та жизнь, которая ждет его, будет лучше прежней.
На следующий же день Филлит с Лоэном отправились в Виарен – столицу Арденны. В кожаной сумке мальчика кроме кое-какой одежды и целебной мази – подарка Филлит – лежала простенькая деревянная фигурка, точная копия той, что осталась в Уголке Памяти в доме Марка. Такие уголки были в каждом, даже самом бедном, доме; когда умирал член семьи, родственники вырезали из дерева фигурку в память об ушедшем в иной мир и прикрепляли к ней что-то из его любимых вещей. Фигурку Лоэну вместе с лентой матери подарил дед, когда мальчик уже стоял на пороге; неловко погладил внука по голове и отвернулся.
Шли пешком, иногда присаживаясь на попутные телеги, ночевали в придорожных трактирах – Лоэну это пришлось по вкусу, незнакомое чувство свободы охватило его, он ждал от жизни только хорошего. Город же привел его в полный восторг: высокие каменные и деревянные дома, широкие, вымощенные разноцветным камнем улицы, светлые площади… А столько людей Лоэн в жизни не видел! Виарен, древняя столица сперва Артаны, потом Арденны, перестраивался несколько раз, к слову, становясь все красивее, но центральную часть, куда привела Лоэна Филлит, изменения почти не затронули. Именно здесь, за старинной крепостной стеной, отмечавшей границы исторической части города с королевским замком, ратушей и самыми богатыми домами, и располагалась Академия Магии, прославленная во всех землях людей. Неоднократно перестроенное здание из светлого камня гордо возносило к небу изящный портик с легкими колоннами над главным входом и две угловые башни, в одной из которых и жил друг Филлит, ректор Академии и член королевского Светлого Совета, маг Рунар.