<p>
Сергей Уткин</p>
<p>
Само собой.</p>
- Михалыч! Михалыч, открывай! Уснул ты там, что ли?! - невысокий мальчишка лет двенадцати сердито сплюнул на землю и в очередной раз пнул обшарпанную железную дверь с надписью "Котельная". Грохот удара разнесся по загаженному двору-колодцу старого дома, но никого этот шум не потревожил: уже несколько лет дом был расселен для капитального ремонта. Уцелевшие стекла окон дома уныло отражали серый сентябрьский вечер и мальчишку, разъяренно барабанящего в дверь. На фоне облезлых стен был особенно заметен аккуратный серый костюмчик мальчишки, модный свитер под пиджаком и новенькие красные резиновые сапожки. Впрочем, правый сапожок уже утратил первоначальный блеск от многократных столкновений с ржавым железом двери.
- Михалыч! Да открывай же ты! - эхо нового удара разнеслось по двору. За дверью послышалось неразборчивое бормотанье, лязг отодвигаемого засова и на пороге возникла помятая бородатая физиономия неопределенного возраста.
- Ну, чего надо? - свирепо прохрипел обладатель физиономии, крепко дохнув на мальчишку водочным перегаром.
- Фу-у-у! - брезгливо поморщился мальчишка. - Я тут все ноги уже отбил, глотку чуть не надорвал, а Михалыч с перепою дрыхнет! А вчера все утро ныл, что денег нету!
- Петька! - свирепости в голосе Михалыча как не бывало. - Да тебя хрен узнаешь! Прямо принц, вон какой камзол себе отхватил! Да чего ж мы на улице-то торчим? Проходи, я сейчас чайник поставлю...
- Ты мне зубы-то не заговаривай! - Петька еще раз сплюнул и шагнул через порог мимо отступившего внутрь Михалыча. - Лучше скажи, на какие шиши пил? Опять пьянчугу какого-нибудь обобрал?
- Да Господь с тобою, Петь! - испуганно перекрестился Михалыч и, захлопнув дверь, задвинул тяжелый засов. - Я ж слово давал, да и менты мою физиономию наизусть знают, враз заметут. На Галерее я был, рисовал малость, да кореша вот встретил...
- Какого кореша? - притормозил Петька перед металлической лестницей, ведущей куда-то вниз.
- Старого своего кореша, мы с ним еще с университета знакомы. Сто лет не виделись, а тут вот встретились. Да чего ты стоишь, идем! Там друган вчера жратвы всякой натащил, конфет, рогаликов твоих любимых...
- И кто же твой кореш? Рокфеллер?
- Дворник он, Петя. У метро павильоны новые знаешь ведь? Вот к этим павильонам он и приставлен. Платят немного, зато жратвы и выпивки навалом. И живет там же, в подсобке ...
- Как это - живет?
- Дак, Петь, он такой же бомж, как и мы с тобою - ни жилья, ни документов. Хозяин документы на сына своего оформил, а Витька за сынка пашет. И всем хорошо - хозяину экономия и Витьке жилье с кормежкой.
- Да, повезло. - Петька уверенно затопал по ступенькам, Михалыч, сопя, двинулся следом. Некоторое время они молча шли по подвалу, скудно освещенному тусклыми лампочками. Маленький Петька уверенно двигался среди лабиринта разнокалиберных труб и вентилей, покрытых каплями влаги, перешагивая лужицы на цементном полу, грузный Михалыч двигался следом. Наконец перед Петькой возникла еще одна дверь, точная копия входной, только надпись была другая - "Операторская". Петька потянул на себя ручку и очутился в просторной комнате с нехитрой обстановкой: видавший виды стол с газетой вместо скатерти и заваленный пакетами, разнокалиберными бутылками и объедками; вокруг стола стояло несколько разномастных стульев, рядом с дверью расположился старый громадный диван с выпирающими пружинами, в углу за грязной занавеской виднелся широкий самодельный топчан.
- Та-ак... - протянул Петька, разглядывая царящий на столе хаос. - Хорошо вы тут вчера гуляли, а? Кореш-то твой где?
- Дак, с утра на работу убег, я его проводил, а сам прилег - голова с отвычки разболелась...
- Надо думать, - хмыкнул Петька, плюхнувшись на жалобно заскрипевший диван.
- Дак, я чайку заварю? - засуетился Михалыч.
- Ага, поставь...
- А может, ты поесть хочешь?
- Не-а, не хочу я...
- Ну, как хочешь. Счас я... - Михалыч схватил со стола мятый алюминиевый чайник, сгреб в охапку маленький чайничек для заварки и выскочил за дверь. Что-то приглушенно скрипнуло, зашумела льющаяся вода. Петька скинул сапоги и лег на диван, положив голову на мягкий подлокотник. Закрыл глаза, но тут же открыл вновь, глянул на вошедшего Михалыча.
- Петь, да ты спишь совсем...
- Не-е, просто прилег...
- Ты погоди спать-то, чайку сперва попей с рогаликом, а тогда и покемаришь.
- Ой, а я и забыл, что ты еще и рогаликами богат! - Петька повернулся на бок, подложив локоть под голову.
- Есть немного, - усмехнулся Михалыч, пристраивая чайник на самодельной газовой плитке - куске широкой металлической трубы с рассекателем в верхней части и подведенному через вентиль толстым резиновым шлангом внизу. - Повезло мне вчера на "галере", два этюда какому-то забугорнику продал, да еще эскиз на заказ сделал.
- Ну, ты точно Рокфеллер!
- Не-ет, Рокфеллер у нас ты - вон какой нарядный! Где ж тебе так подфартило прибарахлиться?
- Да так... - пожал плечами Петька. - На тетку одну наткнулся, она приют хочет для ребят сделать.
- Небедная, видать, тетка...
- Ага. А пока комиссии всякие документы проверяют, да дом под приют ремонтируют, она ребятам едой да шмотками помогает, иногда к себе ночевать зовет.
- Так это ты у нее ночь пропадал?
- Ага, - зевнул Петька.
- Ну и как тебе в домашней обстановке?
- А что есть дом? - вздохнул Петька.
- О, да ты прямо философ! - хмыкнул Михалыч и приподнял крышку зашумевшего чайника. - А все же, понравилось тебе у тетки этой?
- Ничего, жить можно... Только про сына своего все уши мне прожужжала.
- А чего сын?
- Убили его два года назад.
- Боже мой... Сколько же этому бедолаге было?
- Пятнадцать. Полина Викторовна одна его растила, зарабатывала неплохо, а Ленька к наркоте пристрастился. Ему кто-то давал, а потом деньги потребовал. А откуда он их возьмет? Не к матери же идти... Тогда ему показали квартиру богатую, ломик в руки дали, говорят - иди, отрабатывай долг. Сами на улице в машине ждали. А хозяин квартиры дома оказался. Как услышал что к нему лезут, то прямо через дверь в Леньку из ружья шарахнул.
- Да, дела... - сокрушенно покачал головой Михалыч, засыпая заварку. - Ну вот, счас чаек заварим и прошу к столу!
Михалыч ловко подхватил большой чайник с горелки, плеснул кипятку. Затем подхватил со стола два граненых стакана и выскочил за дверь. Петька лениво сел и нехотя надел сапожки. Затем перебрался на рядом стоявший стул. За дверью раздавался шум воды - Михалыч мыл стаканы. Из лежавшего на столе пакета Петька выудил подсохший рогалик, неторопливо зажевал.
- Ну, чего нос повесил? - вошел Михалыч, держа в руках мокрые стаканы.
- Да так, - пожал плечами Петька, глядя как Михалыч разливает по стаканам крепкий ароматный чай.
- Не темни, Петь, - Михалыч сел напротив Петьки и придвинул один стакан к себе. - Я же не слепой, вижу что хочется тебе пожить по-человечески, в нормальной квартире, поспать в чистой кровати... Так ведь?
- Ага... - не то выдохнул, не то всхлипнул Петька, опустив голову.
- Что ж поделать, малыш... Видно, не дано нам с тобою этого счастья. Судьба у нас такая, подвальная. И то счастье, что отсюда не гонят, в тепле живем, а не дохнем где-нибудь от холода. Вот и остается только терпеть... Впрочем, тебе-то может и повезет, если эта Полина Викторовна приют откроет.
- Она меня к себе жить зовет, - не поднимая лица, проговорил Петька.
- Чего?!
- Жить, говорю, зовет. С приютом когда еще решится, а тут...
- Ну, это, знаешь... - растерянно развел руками Михалыч. - Фу ты, даже слов не подберу! Я рад, конечно, только странно все это. Да и тетки разные бывают. Может и вправду жить возьмет, а может, продаст тебя иноземцам на "запчасти". Искать-то тебя некому - ни родни у тебя нет, ни документов.
- Она усыновить меня хочет.
- Без документов? - хмыкнул Михалыч.
- У нее в милиции знакомые есть, через неделю все бумаги будут.
- Это она тебе так сказала?
- Нет, мы вместе в детскую комнату милиции ходили, там ее знакомый инспектор меня долго расспрашивал кто я, откуда и как здесь очутился...
- Ну, если в милицию... Хотя в наше время всякой сволочи везде полно. Ты говоришь, что бумаги через неделю сделают?
- Это не я, а тот дядька говорил.
- Ну, не важно. Вот и давай не будем пороть горячку.
- Это как? - вскинул влажные глаза Петька.
- А так. Пусть эта Полина Викторовна с документами хлопочет, а ты пока живи как жил. Если она и вправду тебя в сыновья к себе определила, то недельку потерпишь. А ежели врет, то здесь тебе безопасней будет. А через недельку мы поглядим что к чему. Пусть все утрясается само собой.
- Само собой, - как эхо откликнулся Петька.
- Да не горюй ты, Петька! Всякие чудеса на свете бывают, может и смилостивится Господь над тобою - усыновит тебя Полина Викторовна, заживешь нормально, в школу пойдешь...
- Ага, за двойками, - хихикнул повеселевший Петька, вгрызаясь в рогалик.
- Ну, не без того, - усмехнулся Михалыч, отхлебывая горячий чай. - Ну да ты парень башковитый, недолго в двоечниках проходишь. Зато жить будешь по-людски, есть когда хочется, а не когда удастся. Может, и рост твой...
- А чего рост? - насторожился Петька.
- Как это чего? Мы с тобою уже года три знакомы, тебе четырнадцать скоро, а ты как был метр с кепкой, так и остался. А все потому, что ни жизни, ни еды нормальной ты не видел. А вот поживешь как все люди, тогда и подрастешь наконец!
- Угу! - улыбнулся Петька, но глаза его оставались серьезными.
- Ну вот и расшевелился! - обрадовался Михалыч. - А то сидит, куксится... Чай вон совсем уже замерз.
- Не-е, не замерз - отхлебнув, сказал Петька.
- Пей, не болтай! - шутливо прикрикнул Михалыч. - И нос держи выше, даже если совсем плохо будет. Иначе лучше сразу помереть, чем...
- А не страшно? - перебил разглагольствования Михалыча Петька.
- Чего?
- Умирать не страшно?