Посносили соседние строения, пустошь обсадили деревьями, завезли основы карасулей… И на этом стройка закончилась — кончились средства у властей города. Витя Барышев, конечно же, не преминул отметить, что <<для геопатогенной территории подобный поворот событий в норме вещей>>. Хотя жителей появление недоделанного сквера вполне устраивало. Теперь появилась возможность срезать угол и идти по прямой, значительно экономя время. И тут в сквере объявилась Кристиана. Что привело её в это странное место?
Наверное, вампирша попросту охотилась на её территории, а возможно, догадки Вити Барышева были близки к правде и проклятая земля не случайно притянула к себе упыриху? Звонок прозвенел внезапно, что я уронил учебник по алгебре на пол. Это был Панкратов.
— Сразу после беседы с тобой я помчался в сквер, — сообщил он. — Покрутился там около сорока минут, ходил по дорогам, вглядываясь в лица идущих мимо меня людей, и продрог. Затем меня осенило пораспрашивать владельцев собак, не обратил ли кто внимание на длинноволосую девушку с уверенной походкой. Оказывается, нет. Тут, Стас, ничего интересного нет, лишь…
— Что?
— Было чувство, словно за мной кто-то наблюдает. Возможно, показалось. Кто вообще станет меня выслеживать?
— Что станешь делать дальше?
— Буду наведываться в сквер до того времени, пока не пересекусь с Кристианой. Мне нужно много ей поведать!
Папа позвал меня ужинать, и я, простившись с Панкратовым, повесил телефонную трубку.
***
В мальчишеской раздевалке царил шум. Урок физкультуры завершался, и мы спешно переодевались, чтобы побыстрее оказаться в столовой. Вдоволь набегавшись, все испытывали голод.
Я только поправлял свою школьную рубашку, когда из дальнего угла раздевалки стал слышен испуганный крик:
— Ай, я укололся!
Голос, если я не ошибся, принадлежал Юре Никитову. Его друг Ренат Савин задержался у выхода и вернулся к нерасторопному Юре. Я не придал значения пустяковому случаю и занялся собой. Вдруг ужасный крик огласил раздевалку, и мимо меня пробежали два мальчика. Руку словно обожгло крапивой, но, проигнорив болезненное покалывание, я вместе с остальными помчался в спортивный зал. Крича, словно за ними гонится рой ос, Ренат и Юра кинулись к девчонкам, играющим в волейбол. Зрелище предстало жуткое — орущие нечеловеческими голосами друзья катались по полу, стараясь сорвать с себя странную мерзость, зарывшуюся в их волосах. Волокнистая дрянь на глазах меняла собственный оттенок, краснея и становясь всё более ярче. Савина и Никитина окружили испуганные ребята и медлили, не зная, что делать.
Громогласно заорав, отскочил стоявший ближе всех к несчастным Ивойлов, попятилась Диана Подбельская… Мальчишки, не обращая внимания на происходящее, начали срывать с себя неожиданно прилипшую к ним мерзость. Болевые ощущения в моей руке усилились так, что не замечать её стало больше невозможно. На руке извивался длинный и впившийся одним концом в кожу волос. Он преобретал красный цвет на глазах, словно набираясь крови. Я стиснул зубы и вырвал мерзкого паразита, непроизвольно откинув его подальше.
— Я за Александрой Владимировной! — крикнул сообразительный Панкратов и ринулся прочь из зала.
А мальчишкам стало плохо действительно. Перестав оказывать сопротивление, они недвижимо лежали на дощатом полу и тихо стонали. Любая попытка убрать с них страшную гадость завершалась провалом.
Кто бы ни подошёл близко к паразитам, подвергался их атаке и отбегал обратно; отдирал от рук извивающиеся волоски. Кровавая Алекса, как обычно, появилась вовремя. Вместо оружия она принесла несколько газет и большое оцинкованное ведро, взятое из уборной каморки. Народ разошёлся. Алекса подошла к мальчикам и смело содрала кровососущих паразитов. Волосы стали обвивать её запястье, но, тяжёлые от выпитой крови, лишились проворства и, не успев навредить охотнице, очутились в ведре. Алекса швырнула сверху газеты и чиркнула спичкой. Бумаги запылали пламенем огня.
Охотница наклонилась над недвижимыми лежавшими друзьями, разглядывая их распухшие и покрытые многими ранами лица.
— Жить будут, — произнесла она, щупая пульс. — Маленькая кровопотеря и шок от испуга. Позовите, кто-нибудь, врача.
— Александра Владимировна, что это было? — поинтересовалась подошедшая с новыми стопками газет Толкачёва.
— Кровососущий паразит. Наверное, его завезли из Африки. В наших краях подобные твари, к счастью, не водятся. Возможно, это… — она произнесла длинное название на латинском и подвинула бумагу в пламя.
Затем мы всем классом ползали по спортзалу и, собирая эти волоски, бросали эти ужасные шевелящиеся волоски в пламя. Ребята понемногу успокаивались и стали обсуждать проблемы, которые не связаны с атакой хищных паразитов.
— Вы видели Ханова? — поинтересовался Костя Бартеньев — страстный нелюбитель физкультуры, который всегда, непонятно как, получал освобождение от занятий. — Женя дал мне на время урока конспект, хочу возвратить ему тетрадку.
— Действительно, где Ханов? На построении он был, а затем словно растворился, — в удивлении заметил Барышев. — В раздевалке его шмоток тоже нет.
— Хорошо, верну на уроке. — Бартеньев взял в руку школьный портфель и заспешил уйти из спортзала.
Но Ханов не появился даже на начавшемся уроке литературы…
Дело обстояло не в паразитах из Африки — это я знал наверняка.
Тетрадь, замаранная кровью; необычная причёска Ханова; сожжение, несостоявшееся в Борисовке были скованы одной цепью, и лишь колдун, называвший себя дядей Лёней, мог сообщить, чем завершится эта ужасная история. Лишь настала перемена, я устремился искать Ханова. Раньше Женя любил наведываться в библиотеку школы — тихое и безлюдное место, куда не любил заходить ни один ученик.
Библиотекарь не ответил, когда я поздоровался с ним, он мирно дремал над раскрытой книгой. Я прислушался, затем продвинулся вдоль стеллажей и увидел Ханова.
Он стоял у окна с опущенной головой, закрытой руками.
— Женя!
Он поднял почти лысую голову и обернулся со страдательным выражением лица:
— Уйди, Акуличев.
— Я хочу помочь тебе.
— Мне никто не поможет.
— Это твои волосяки атаковали мальчишек?
— Ага! Ага! Ага! И я вообще не стыжусь этого. Им нужен был уход и подкармливание. Знаешь, Стасян, сначала они стали чувствительными, затем подвижными, а позднее — захотели жрать. Когда они голодные, во мне всё холодеет. Это забавно — заходишь в переполненный автобус, и вскоре все начинают дёргаться да чесаться! Эти волосы ненасытные. Как-то я не выдержал и сбрил их. Однако стало хуже. Мои силы забирает служитель, а волосы восполняли эту потерю. Теперь Лёня будет недоволен…
— Забудь о колдуне. Возможно, отыщутся люди, которые смогут избавить тебя от его чар. Нужно что-то предпринять и не сидеть, сложив руки!
— Это страшновато, потому что непривычно, но по сути — прекрасно. Ради великого предназначения не жаль и отдать жизнь.
— И превратиться в чудище?
— Тебе не понять этого, мальчик, — сказал кто-то за мной. — Такой удел избранных.
Я затрепетал от испуга, услышав знакомый голос, но всё же нашёл в себе силы развернуться.
Между стеллажами в проходе стоял молодой и ослепительно красивый мужчина:
— Я пришёл за тобой, Женя, — произнёс изменившийся до неузнаваемости дядя Лёня.
— Вы врун, живущий за счёт обманутых! — крикнул я.
— Стас, ты знал, что имеешь дело с колдуном, а умолчание некоторых фактов ещё не является враньём. Я дал Жене всё, о чём он мечтал, и даже немного больше. — Колдун улыбнулся. — Он сделал свой выбор по доброй воле. Пойдём, Женя, я провожу тебя к твоим братьям. Нам не место в городе.
Лёня положил руку на плечо Ханова и повёл к выходу. Я остался один. Прозвенел звонок. Нужно было вернуться к обычной жизни, но произошедшее выбило меня из колеи и отняло покой. Мне казалось, что Ханов пока не совершил поступков, за которые полагалась подобная ужасная расплата, и рухнувшая на него кара неимоверно жестока и несправедлива.
— Ты хотел этого? — спросила вошедшая бесшумно охотница.
— Неужели ему никак не помочь?
— Не помочь. Колдун прав, он сделал выбор. Женя отдал свою душу тёмным силам. Я это поняла, глянув ему в глаза. В тот миг, до сожжения… С виду Женя не отличается от других людей, но больше он не принадлежит роду человечества.
— И что с ним станет?
— Он станет ходить по лесу, понемногу покрываясь корой и теряя черты человека, а колдун получит пару 10-летий молодости. Женя уверен, что отдал жизнь во имя высоких целей, а не ради блага Лёни. Бессмертие нужно друиду для того, чтобы вечно защищать и оберегать божественные деревья. На молчаливых богов может посягнуть любой дурак с топором, и долг служителя оградить их от этого. Скажу между нами, твоего дружка погубило любопытство. Он не первый. Юных так и притягивает запретный плод. — Охотница чиркнула спичкой, намереваясь закурить, но вспомнила, что находится в школе и задула пламя. — Ладно, что смогли мигом поймать волосы. Они могли бы много кого искалечить.
— Неужели любопытство так дорого стоит? Женя никому не вредил, не сотворил ничего ужасного, лишь пытался узнать, как наш мир устроен… Я считаю, — это очень жестоко.
— Жизнь — горьковатый напиток из боли и жестокости.
Я наугад выдернул со стеллажа книжку и стал её пролистывать, не смотря на страницы.
— Почему вы позволили удрать им?
— Лёня никогда не бросит священную рощицу. Пока колдун не опасен, а я всегда смогу явиться за ним. Другое дело Орса. Её надо остановить в ближайшее время. — Алекса посмотрела в окно, затем на часы. — Теперь, голубчик, топай на урок, дисциплину школы не отменят даже после конца света.
— А конец света близко? — спросил я, в упор смотря на Алексу.
Охотница лишь криво усмехнулась и вышла из библиотеки.
***
— Тебя к телефону, — папа протянул трубку. — Тима Панкратов.
У родителей Панкратова был свой взгляд на воспитание сына, и они могли уехать на пару дней и оставить дом на его попечении.
Внезапный отъезд предков стал новостью номер 1, которую сообщил мне возбуждённый Тимофей. Новость номер 2 намного больше впечатлила меня, и я решил побыстрее пойти к Тиме в гости.
— Пап, Панкратов обещал объяснить мне новую тему по физике. Мне бы зайти к нему, по телефону многое неясно.
Папе нравился Панкратов, он поощрял нашу дружбу и потому охотно согласился отпустить меня в гости. Погода стояла дождливая и не располагала к прогулкам, налетал порыв ледяного ветра. Я так спешил, что чуть ли не сшиб группу людей, идущих по переулку.
Одна подозрительная особа отделилась от других и преградила мне путь:
— Ну, привет, племянник. Как поживает твоя тётушка?
Я попятился — это была та самая едва не убившая меня пару дней назад вампирша. По переулку торопились редкие прохожие, но ни один из них не горел желанием связываться с молчащей и зловещего вида компанией.
Упыриха поклала свою руку на моё плечо:
— Теперь не удерёшь.
— Простите…извините…вышло недоразумение, случайность…
— А ящиком тоже случайно заехал?
Я попытался заорать, но голоса не было. Всё происходило, как в ужасном сне. Клыки вампирши приблизились ко мне.
— Персифона, ты выбрала неподходящий момент для перекуса. — Из компании вампирш вышла невысокая личность, лицо которой скрывали поля шляпы и поднятый ворот куртки. — На сытый желудок ход мысли замедляется, пропадает стремление к цели и страсть. Оставь его!
— Послушай, Орса. — Упыриха, сжимавшая моё плечо, повернулась к говорившей. — Этот гад сопротивлялся! Его нужно прикончить за то, что он перечил воле вампирши! Мне его кровь не нужна — это вопрос послушания.
— На нас пялятся. Отпусти мальчишку!
Действительно, парни с собакой, стоявшие на тротуаре с противоположной стороны улицы, внимательно следили за нами и о чём-то перешёптывались.
— Мы встретимся после часа перемен!
Персифона толкнула меня в гору прелой листвы и пошла следом за остальными вампиршами. Не веря своему счастью, я вскочил на ноги и мигом помчался к дому Панкратова.
— На тебе нет лица! — вместо приветствия воскликнул Тимофей, открывший дверь.
— Встретил знакомую. Побазарили маленько. Она тут?
— Едва уговорил зайти, — прошептал Тима. — Пришлось проявить волшебство красноречия. Пошли в зал.
Кристиана сидела на диване около старого торшера, и золотистый отсвет скрадывал её неестественную бледность.
— Здравствуй. Очень рад увидеть тебя опять.
— Здравствуй, — Кристиана улыбнулась. — Могу сказать то же самое.
Странная гостья так и не притронулась к еде — раскрытый Тимой пакет печенья остался нетронутым, чай остыл, а с мандаринами безжалостно расправился взволнованный и смущённый хозяин дома.
— Кристиана, что происходит? Надвигается какое-то событие? Признайся, ты приехала в город не для встречи с нами?
— Должна признаться, да. Появление в сквере Тимофея стало неожиданным для меня.
— Приятно? — уточнил он.
Вампирша вежливо улыбнулась.
— Вам известно, что сегодня за день?
— Каникулы ещё не скоро наступят, праздников впереди нет. — Рассуждал Панкратов. — Наверное, родилась какая-либо знаменитость?
— Это Хэллоуин, по-другому День Всех Святых. Хотя он имеет поверхностное отношение к традициям христианства. Церковь католиков не сумела искоренить языческий древний обычай и превратила день празднования Нового года в день прославления мучеников и святых.
— Стоп, стоп, мы про этот день отлично наслышаны и фильмы смотрели, — перебил Кристиану Панкратов, — и в курсе, что его выдумали американцы, а к нам он никакого отношения не имеет.
— Американцы сделали из Хэллоуина превесёлый праздник и на нём зарабатывают неплохое бабло, но приверженцы языческой веры помнят его истинное значение. В ночь смены старого года на новый Самхэйн начинает свою жатву…
— Самхэйн?
— Бог смерти кельтов. Его урожай — души всех, умерших на протяжении года. В эту ночь почти стирается грань между мирами живых и мёртвых, и тени усопших приходят на землю. Они умеют вселяться в тела живых и поэтому от духов старались откупиться обильными подношениями…
— Да ты осведомлена в мифологии кельтов не хуже дяди Лёни, — снова перебил её Тимофей. — Но какое отношение к этому волшебству имеет наш скромный и провинциальный город?
— Непосредственно прямое. Когда грань между мирами будет хлипкой, не только дух, но и существо из плоти сумеет перейти эту границу, зайти и возвратиться из мёртвого царства. Прошедший через врата будет властителем двух миров и обретёт возможность переделывать реальность на своё усмотрение. Но такое путешествие может быть лишь при определённых условиях. Нужно знать, где расположены врата, и иметь ключ, отворяющий их. Помните старинный кристалл, принадлежавший мне? Если соединить кулон с шестью другими осколками камня, он обретёт свою силу и сумеет открыть проход между мирами. Касательно вашего города… — вампирша помедлила, раздумывая, как сказать то, о чём я и так догадывался. — Милые парни, вы не имеете представления, около какой бездны живёте. Некоторые называют это место пересечением особых поток энергии, которые опоясывают Землю, некоторые — перекрёстком миров, а кто-то считает, что тут чересчур истончилась реальность. В общем, проход в неизвестное располагается очень близко, на том месте, где сейчас разбит сквер…
— Мы знаем. Как-то мы глянули в глаза бездны.
— Да?
— Точнее, проход нашёл один наш друг, — пояснил я, — а у нас из-за этого произошло много проблем.
— Тогда вы воображаете, о чём ведётся разговор. Я тут, потому что хочу помешать той, кто попытается обрести абсолютную власть над миром.
— А если она всё-таки своего добъётся? — в тоне Тима прозвучала тревога.
— Как-то эта попытка почти вышла. Врата были открыты лишь на миг, но мироздание пошатнулось, и бездна породила нас, вампирш. Несостоявшаяся властелинша мира задумала подчинить себе мёртвых, наделила их тела подобием жизни и обрекла души на вечное проклятие. <<Первые ласточки нового мира>> — так нас называли в давние времена. Каждая попытка открыть врата оставляет неизгладимые шрамы, реальность искажает.