И врут всё, что название то наплодилось от слова «учесть». Ничего подобного! Участковый, на самом деле, происходит от слова «соучастник»…, статья 32 УК РФ…, ой, не то что-то ляпнул…
– Ну вас всех. – Проворчал Петренко, поправил шапку формовку, подбитую мехом редкого сибирского зверька. Какого точно, никто не знает. Просто он редкий и сибирский, и очень тёплый…
В принципе, кролик он тоже зверь благородный. Зависит от того под каким углом посмотреть.
Петренко рукавом вытер сизый нос (болеет он, наследственное аллергическое заболевание, и не надо тут…, аллергия разная бывает, и самогонка она тоже вам не просто так, она тоже разная бывает…) и махнул рукой в сторону дома номер 17. Пошёл вниз по улице, утирая скупую мужскую слезу. У него горе сегодня – первый седой волос в шевелюре. А этот дом треклятый…, и зачем сюда повернул? На старую мозоль опять наступил, только настроение себе испортил и-эх…
Лет пятнадцать уже он ходит по своему участку, мимо этого поганого дома и каждый раз сердце сдавливает болью. Последние лет десять, боль густо смешана с тоской и обидой. А первые пять лет была просто боль. Наркотики там продают. Всякие разные, ассортимент у них воистину не обозрим. Заступив на пост, молодой сотрудник, рьяно взялся за дело и немедленно попытался прикрыть всё это заведение. Денно и нощно слонялся в сих краях, проверял, записывал, следил, пока не убедился абсолютно – дело не просто не чисто, оно гнилое насквозь. Он доложил куда следует, написал кучу рапортов для всех кому попало. И каждый божий день он ждал вызова на место, для содействия оперативной группе, которая будет брать торговую точку, хозяин коей, не только сам вооружён, но ещё и держит при себе, как минимум двух вооружённых людей…, пятнадцать лет назад, это были два молодых лба, с ножами и кое-какими навыками рукопашного боя. Десять лет назад, два молодых лба, с пистолетами.
Сейчас они с автоматами и точку регулярно проверяет патруль вневедомственной охраны.
Он ждал награды, повышения в звании, он был готов к переводу в оперативники, к почётным грамотам – труд был проделан титанический и совершенно не по его профилю. Только доказательств, собранных им самим, хватило бы, чтоб посадить владельца дома и сотрудников, покрывавших их, минимум лет на десять общего режима.
Вместо участия в громком задержании и различных премий, да светлого будущего, его вызвали к начальству. Поздоровались, руку пожали, за труд поблагодарили и отправили в кабинет начальника отдела. Вошёл он туда, поздоровался.
– Здравствуйте, – сказали ему в ответ сразу двое – начальник и элегантный молодой мужчина, в пиджачке. – Присаживайтесь, – сказал парень этот.
Чувствуя, что дело пахнет жареным, Петренко сел. Перед ним тут же упала папка.
– Знаете, что это такое? – Он отрицательно помотал головой. – Это личное дело одного из наших сотрудников. Он уже взят в разработку. Вот, кстати, знакомьтесь, капитан Литвинов, УСБ.
Он посмотрел в глаза капитана и кадык нервно дёрнулся, без всякой команды от мозга – холодные глаза с интересом изучали внешность молодого участкового. Только вот интерес этот…, он такой видел в глазах овчарки, которой бросили кусок свежего мяса. Собака была дрессированная, хорошо вышколенная. Без разрешения есть не стала, но обнюхала мясо, осмотрела со всех сторон и холодными спокойными глазами долго смотрела на хозяина, ожидая его команды…, у этого парня из УСБ, взгляд точно такой же. Только вместо куска мяса, он, Петренко.
– Понимаете, мне ведь параллельно кто. – Мягким, приятным голосом, сообщил капитан. – Главное что бы звание совпадало. Что бы план закрыть и отчитаться. А кто это будет, участковый, пэпэс, опер, оно же ведь, на самом деле, совершенно не важно.
– Вам всё ясно? – Спросил начальник. Участковый, громко сглотнул и кивнул. – Вы свободны…
Проклятый дом, так и стоит, так и идёт оттуда наркота на весь район.
– Эх… – Сказал участковый. Остановился, достал из внутреннего кармана бутылочку.
– А ещё милиционер! – Проскрипел кто-то с левой стороны. Петренко повернул голову. Старушка в платочке, божий одуванчик, с ведёрком пустым – лицо в гримасу скукожилось, глаза злые, брови как крылья ворона – седого, старого, сильно больного, но таки ворона, смотрят в разные стороны и немножко под углом – как будто ворон тот, пикировать собрался.
– Там лекарство. Болею я. – Проворчал участковый, глотнув из бутылочки.
– С каких это пор, чекушка лекарством стала, ирод ты проклятый!?
Он отмахнулся и дальше пошёл. Что толку с ней говорить? Старая ведь, советской ещё закалки…, был бы сопляк какой, можно было б в живот легонько стукнуть. А если кто поздоровее, так проверками всякими замучить, отомстить в общем…, правда, он никогда им не мстил. Всегда спокойно воспринимал все эти упрёки, от своих подопечных жителей местных. За дело ведь, за дело…, замолчал, как в глаза те серые посмотрел, как из кабинета начальника отдела вышел, так и замолчал. И больше уже не открывал рта без команды. Сказали – сделал, не сказали, он не лезет. А то ведь и правда…, а совесть, почему-то, грызёт. Все эти годы, она жрёт без остановки. И что прикажите делать? Довольно быстро он выяснил, что на дне бутылки, совесть тоже пьянеет, и падает, куда-то в глубины сознания, где и сидит себе тихонько, пока не начнётся похмелье. Бухаешь и как-то легче становится. Идёшь иной раз мимо этого дома номер 17 и совершенно всё равно, плевать даже. А трезвый он тут никогда и не ходит. Да и трезвый он за последние годы, не часто бывал. Когда совесть молчит, жить куда как легче.
Почему-то, захотелось расплакаться, навзрыд, по-женски. Рвать волосы на голове и выть дурным голосом. Боль в душе, она ведь не пропадает. Даже когда совесть перестаёт мучить, боль остаётся и ноет и ноет…, пока не сведёт с ума. Надо было бросить эту работу. Плюнуть на всё и уйти. Как один знакомый сделал. Однажды просто взял и положил корочки на стол.
– Не могу. Твари они там. Я если б корочки не бросил, дружище, клянусь, однажды, взял бы ствол и перестрелял бы всех своих ебучих сослуживцев. Всем им туда дорога, фрицы штопанные.
Он тогда слушал, пивко пил, головой сочувственно качал, а потом порвал всякие отношения с этим бесхребетным слабаком. Петренко – фамилия гордая. Он знал что сможет изменить мир, он знал, что это по силам ему и таким как он. Не то что этот слабак…
Нет, ну правда, хочется выть на луну. Участковый посмотрел на небо. Нету луны, день нынче. Жаль, сейчас бы вот встать на четвереньки, поднять голову к небу и…
– Ап. – Сказал человек. Стоит и апает не почтительно, сволочь. Не видит погоны что ли? Как это так на власть смотреть вообще можно? Это что ещё такое? Ну он ему сейчас…, а чего этот гражданин высокий такой? – Это…, – глаза по полтиннику у него отчего-то…, наркоман что ли? – Вам это, помочь может? Плохо стало? Давайте, скорую вызову…
Участковый заподозрил неладное – дома тоже ниже стали. Опустил взгляд. Руки. То его руки, конечно, только, почему-то, земли касаются, хм…, и ноги тоже. Колени вот…, надо же, на четвереньках стоит. Эко ж он задумался-то как сильно!
– Не надо. – Резко пробасил участковый, принимая вертикальное положение. – Со мной всё в порядке. Линзу я уронил…, это такая штука, в глаз ставится. Зрение у меня плохое.
– Аааа…, понятно. Ну, я пойду? – Всё равно глаза как фары от волги.
– Вали придурок…, то есть, гражданин, вы можете идти.
Как миновал несколько улиц, участковый не запомнил, просто в какой-то момент, вдруг обнаружил, что четушка опустела, а стоит он на Звенигородской, всего в трёх домах от местного притона, различной специализации и профильной направленности – там собирались не только наркоманы с алкашами, но и практически все представители районного дна. Естественно, собирались не чайку с ромашкой попить, а предаться любой форме порока, какая только может прийти в голову человеку. Простые граждане, трудяги и работяги, там не появлялись, однако, их дети, случалось, там возникали. Вот как в прошлом году – затащили туда какую-то малолетку и всей толпой, да дня четыре. Помнится, по шапке ему прилетело, за притон этот. А что он мог сделать? В конце концов! Он участковый, а не оперативник! Наркоманы они злые, бывает с ножами ходют. Что б туда сунуться выручать какую-то идиотку малолетнюю, да совсем без ОМОНа? А если в бок ножом дадут? Воот. Никак он не мог кого-то там выручать…, совесть, зачем-то, на последнем издыхании, сделала пируэт и пнула по затылочному отделу сознательной части мозга – когда её второй день насиловали, он ведь заходил туда…, плевать ему было. Просто мимо прошёл.
С другой стороны, откуда он знал, что там насилуют хорошего человека? Он ведь спросил у хозяина дома – кто, дескать, у тебя там воет-ноет? А ему и объяснили – шлюху на трассе сняли, а она борзая какая-то оказалась, вот они теперь и развлекаются, шалаву эту, уму-разуму учат.
Кто ж знал что это не шлюха вовсе, а ученица 11-ого класса средней школы, родители коей ещё и ветеранами труда оказались? Уроды ветеранские…
Вот какого хрена они ветераны оказались? Прям как у начальника отдела, что б он гнида сдох…, эх, как несправедлива жизнь…, Петренко всхлипнул.
Очередное звание, тогда ручкой помахало и исчезло в неизвестном направлении. Теперь до конца дней будет с этими осточертевшими погонами. Он отомстил, конечно – поспособствовал отправке обоих детишек владельца притона в детский дом. А потом пособил и в отправке за решётку их мамаши. Остался хозяин дома совсем один. А что бы знал, сука, чем кулак у власти пахнет! Пригрозил и его самого на нары отправить, ежели не будут товарищу Петренко, оказывать тут, иногда, разные необременительные услуги. Простенькие совсем – водки бесплатно попить, девочку какую подогнать, поприличнее, из наркош посвежее, да помоложе. В общем, ничего особенного или невыполнимого он и не требовал…, почему не закрыл этот притон насовсем? А как? Законных методов нет. Только владельца посадить – и что толку? Дом опустеет, тут совсем никакого контроля не будет, только полный хаос и безобразие. К тому же, в качестве извинений, ему подогнали весьма симпатичную птэушницу, едва-едва севшую на иглу – сладкий персик, настоящий цветок с вишенкой…, до сих пор аж коленки дрожат при воспоминании о ночке той…
Сейчас птэушница та, уже не шибко красивая, на цветочек совсем не похожа, да и не увидеть её уже – в дурдоме она. Месяца три как повесилась.
Зайти что ли?
– А чего бы и нет? Ик… – Сказано, как говорится, сделано. Взял и пошёл. Водка всё равно кончилась, до зарплаты ещё неделя, не трудовые доходы участкового, тоже потрачены, и выбора особого нет. Не трезветь же из-за такой нелепицы как отсутствие наличных средств? У него погоны есть! И корочки. А тут как в диком поле – дали корочки и выживай, как хочешь. Так что вперёд.
Сделал лицо жестоким кирпичом – особый тип преображения лицевой части, очень полезный и выразительный, особенно когда ты пьян в дупель, а глаза и так бешеные, с запоя красные. Убедившись, что выглядит достаточно грозно, зашёл Петренко в дом. Сделал шаг, другой, обо что-то мягкое запнулся, выругался и со всей силы это самое пнул. Дальше пошёл…, услышал хриплоголосую песенку в одной из комнат и замер. По лицу разлилась бледность, шея с хрустом повернулась обратно – мягкое, это ведь не просто так оно там мягкое…, мамочки мои!
Да это ж труп чей-то!!!
– Да ну… – Участковый решительно тряхнул головой. – Мерещится. Просто кто-то пьяный.
Сам себе кивнул и решительно вошёл в комнату, где голосили хриплым басом, какие-то плохо воспитанные люди. Грозно нахмурился, на пороге остановился. Стал искать взглядом хозяина дома. Нужно, значит, найти его и кааак заорать! Обычно он сразу более-менее трезвеет и начинает искать чем угостить дорогого гостя. А там, после первой и второй, можно уже и о бабах поговорить. Может, есть какой новый персонаж женский, малолетнего типа, недавно подсевший на героин, кокс, что-нибудь в этом духе. Главное, что бы посвежее и помолодее – есть у него такая слабость, любит он подростков, физически рано развившихся и обязательно женского пола.
– А ну блять, встали сука! – Рявкнул Петренко, не обнаружив хозяина дома. Только два бомжа в наличии. Сидят за столом, орут какую-то похабщину, водку жрут, понимаешь, и на него ноль внимания! Во, больше не орут, на него смотрят. – Чё суки вылупились? Документы есть?
Всё, самое страшное сказано. Сейчас начнут лебезить, наливать ему водки, предлагать лучшую закуску, он, конечно, сжалится, выпьет, потом ещё выпьет, а там посмотрим…
Оба бомжа, медленно повернули головы. Замерли без движения, с гранёными стаканами, воздетыми для тоста и последующего чоканья. Что-то они тормозят. Надо ещё заорать.
Петренко шагнул внутрь. Нахохлился весь, нижнюю челюсть воинственно выпятил и…
– Хавчик. Сам притопал, гы-гы. – Сказал один из бомжей.
– Чё? – Рыкнул грозный милиционер и…
Рты бомжей приоткрылись. С жутким скрежетом, полезли клыки. Участковый судорожно икнул, ощутил как подкашиваются колени. А они опрокинули стаканы в ужасные клыкастые рты, занюхали рукавами и поднялись на ноги…, только теперь он заметил, что их зрачки – светятся ужасным кроваво-красным светом…
– Ааааааа!!! – Сказал участковый громко, пискляво и довольно протяжно. Со всех ног он ринулся прочь. За спиной раздался ужасный грохот, затряслись стены дома. Он вновь запнулся об труп – теперь нет никаких сомнений, перед ним труп. Упал прямо напротив и встретился взглядом с остекленевшими глазами мертвеца. Шея прокушена…, Петренко тоненько завизжал и, выбив дверь плечом, сиганул наружу. Прочь он бежал на такой скорости, что от свиста ветра, чуть не оглох. Хмель выветрился мгновенно. Продолжая тихонько подвывать от ужаса, чувствуя, как по ногам что-то течёт и, при этом, плохо пахнет, он ворвался в опорный пункт – пусто. Напарник на обходе территории, конечно же, ну, а где ещё ему быть? Он так и написал на записке:
«Домой спать ушёл. Если там чё кого, Петреныч, иди ты лесом, заебал уже»
Он всегда очень вежливый был, напарник его. И с большим уважением относился к его воспалённому чувству справедливости все долгих пятнадцать лет службы – «лесом» любезно написал, а ведь мог не стесняться, не сдерживаться и написать положенное на х…
С тем же воем, совершенно белый участковый побежал в отдел. По пути не выдержал, купил в ларьке четушку и осушил её прямо на ходу.
Пыхтящим паровозиком, участковый ворвался в отдел. Без предъявления документов, миновал проходную – дежурный только рукой махнул, мол, ну тебя нафиг. И пулей взлетел по лестнице на второй этаж. После чего ворвался в кабинет начальника отдела, без предварительного стука.
– Это что ещё такое? – Прошипел начальник, сейчас принимавший у себя командира СКМ.
– Беда!!! – Взвыл Петренко, падая на стул, напротив стола начальственного. Нормальный такой стол – босяцкий можно сказать. Обычный морёный дуб, даже без витой резьбы и позолоты, бедненько в общем, что б, значит, народу наглядно показать, что в милиции тоже все безобразно нищие, от рядового сотрудника, до начальника и лишь одним святым духом питаются.
Начальники переглянулись. Снова посмотрели на участкового и снова переглянулись, на этот раз в глазах обоих появилась заинтересованность. Начальник отдела кивком показал на дверь и его первый гость, послушно прикрыл её, громко щёлкнув замком.
– Говори. – Совершенно серьёзно, спросил начальник – ещё никогда он не видел что бы Петренко выглядел так. Даже пятнадцать лет назад, когда ему скромно намекнули, где у него место и пространство жизненное, даже тогда участковый не выглядел настолько перепуганным.
Явно случилось нечто архиважное, возможно, настолько важное, что ему придётся лично этим заняться…, причём есть вероятность, что Петренко раскопал нечто, что ему видеть не полагалась. В этом случае, второго шанса он не получит. Так что начальнику СКМ лучше быть здесь, вместе с ним. Он для того и есть, что бы делать грязную работу, да прикрывать погоны, с большим числом звёзд. Ну, а зачем они ещё? Главное, не давать им шибко много воли, а то всё наоборот получится…
– Вампиры!!! – Выдохнул Петренко и схватил графин со стола. В два глотка осушил. С грохотом обратно поставил.
– Ммм, что? – Переспросил начальник отдела. Его гость, отвернулся, пряча широкую улыбку.
– Вампиры!!! Трупы!!! Убийства!!!
На этот раз оба переглянулись с совсем другим выражением лиц. Однако – трупы…, может быть, он увидел нечто серьёзное, что спьяну принял за…
– Там в доме сидят, водку пьют! – Воскликнул участковый, широко раскрыл глаза и сделал непонятный знак руками. – А вокруг – мертвецы!!!