В раздумьях я хорошенько перемешала в миске ингредиенты и, добавив в смесь молока снова перемешала. По привычке я теста сделала много, чтобы блинчиков хватило на всех. Денис очень их любил и мог за раз съесть пару десятков, у них со Славиком иной раз война была за последние блинчики, никто не хотел уступать. В такие минуты у меня был не один ребёнок, а целых два. Я улыбнулась, воочию представив один из таких случаев.
Насыпав в миску муки и снова всё тщательно перемешав, я отставила полученную смесь немножко настояться, за это время маленькие комочки муки разойдутся, да и я успею выпить кофе.
Кофе он для меня как наркотик, без него не могу нормально начать день, мне нужен скорее даже не вкус, а процесс. Пока пьёшь кофе, есть немного времени собраться, набросать план действий и сосредоточиться. Но сейчас растягивать удовольствие было не с руки, солнце неотвратимо поднималось всё выше, грозя с минуты на минуту разбудить Славика.
Блины я закончила жарить буквально за пять минут до того, как меня из комнаты позвал сын. Я не успела помыть посуду и прибраться, но главное, успела приготовить вкусный завтрак.
– М-м-м-м, как вкусно пахнет, – потянул носом сын, как только мы выбрались за пределы его комнаты.
– Я старалась, хотела тебя порадовать.
– У тебя получилось, мне очень сильно захотелось есть.
– Но сначала умоешься и почистишь зубки, без этого никак.
– Да знаю я, – недовольно буркнул Славик.
Он, как и все, наверное, дети, не любил гигиенические процедуры, не видел в них смысла и пользы, лишь только трату такого нужного и ценного времени. Но дети на то они и дети – быстро расстраиваются и так же быстро отходят. На кухню он въезжал уже с вновь горящим взглядом, мечущимся по столам в поисках вкусняшек.
– Тебе как обычно с вишнёвым джемом?
– Да! Почему ты спрашиваешь?
– А вдруг ты изменил свои предпочтения и захочешь блинчики с варёной сгущёнкой, так же как любил твой папа.
– Нет, мам, я всё ещё предпочитаю джем.
– Хорошо-хорошо, вот твой джем и блинчики, – улыбнулась я, торопливо выставляя на стол угощение.
Блинов мы осилили только половину, вторая часть сиротливо лежала на узорчатой тарелке, молча умоляя доесть её до конца. Желудок хоть и резиновый, но всему есть предел.
– Мам, мы сегодня пойдем гулять? – спросил после завтрака Славик.
– Пойдем, но после обеда. Тебе нужно позаниматься, а то и так отстал от программы, а мне не мешало бы приготовить обед, не будем же мы целый день сегодня блинами питаться.
– Я бы питался, мне нравится, – заявил мне сын.
– Охотно верю, но делать так не правильно, еда должна быть разнообразной.
– Кто сказал?
– Учёные! Или ты хочешь с ними поспорить?
– Нет, пожалуй, я лучше поеду заниматься, чтобы до обеда успеть.
– Договорились, если что – зови.
– Хорошо, мама.
Сын уехал из кухни, а я принялась мыть посуду, попутно решая, что же приготовить на обед.
Так незаметно и быстро пролетели три дня, на завтра у меня назначено несколько собеседований с предполагаемыми сиделками. Предстоит выбрать из них самую подходящую, тяжело отдавать сына в чужие руки, он ведь такой беспомощный, его легко обидеть. Вариантов у меня нет, работать нужно, это понимает даже Славик, он без единого упрека воспринял новость о необходимости сиделки, а я нервничаю и переживаю, не в силах принять для себя окончательное решение и успокоиться.
На табло электронных часов зелёные цифры показывали 23.55, скоро полночь, а я ещё не могу заснуть, ворочаясь с бока на бок. И грустно, и трудно, и чего-то не хватает…
Глава 4
Раздавалось пение птиц, не назойливое, а тихое и мелодичное, будто связка серебряных колокольчиков, звенящая на ветру. Похоже, я вчера забыла задернуть не только шторы, но и закрыть окно. Лучи солнца настойчиво светили в закрытые глаза, стараясь проникнуть под защиту век. Открывать глаза и просыпаться не хотелось, я помнила, какой сегодня день, от этого становилось лишь тоскливее и редкие крохи желания вставать пропадали, не успев укорениться. Но и заснуть заново мне не удавалось. Придется всё же вставать, решила я, сладко потянувшись. Неожиданно под своими руками я ощутила не привычную гладкость постельного белья, а ворсистую поверхность. Резко открыла глаза и не поверила. Надо мной шелестела листва, и голубело высокое небо. Я несколько раз открыла – закрыла глаза, но картинка не поменялась, я никак не могла выйти из этого странного сна. Думаете это не сон? Тогда что? Нельзя же в трезвом уме и здравой памяти уснуть в своей кровати, а проснуться в лесу? Я думаю, что нет.
Что ж, если это сон и мне пока не удаётся из него вырваться, то почему бы не осмотреться. Я поднялась и с удивлением поняла, что на мне надето то самое черное платье, в котором я несколько дней назад гуляла по парку со Славиком, на ногах мягкие туфли и больше ничего. Я огляделась кругом, но кроме пятачка примятой, собственно, мною же травы ничего не обнаружилось.
Я внимательнее вгляделась в пейзаж. Это был точно лес, по этому поводу у меня не оставалось ни малейших сомнений. Но явно необычный лес, нет, тут трава не была синего цвета, и деревья росли вполне знакомых видов, бросалась в глаза его правильность до безобразия. Кроны идеальной формы, будто подстрижены неведомым садовником, веточка к веточке, листик к листику. В реальной природе такого не бывает. Трава короткая, мягкая, над ней возвышаются цветы, разноцветными лентами клумб выливающиеся в красивый узор. Можно подумать, что я попала даже не в лес, а в чей-то ухоженный сад.
Я мягко ступала по зелёному ковру, аккуратно обходя цветочные дорожки. Не то чтобы я боялась испортить чью-то собственность, на самом деле мне было жалко ломать такую красоту. Я шла не торопясь, рассматривая на своем пути дубовую рощу, нежно шелестевшую своими, хорошо узнаваемой формы, листиками. Птицы продолжали петь, разглядывая в свою очередь меня своими блестящими круглыми глазками. Я задалась вопросом, которым не так давно интересовался Славик, думают ли птицы. В эту секунду мне показалось, что вместе с порывом ветра по лесу, будто гигантский выдох, пронеслось:
– Да-а-а-а-а-а, – и через мгновение всё стихло, ветер легонько щекотал поверхность листьев, а птицы звенели своими серебряными голосами.
Я помотала головой отгоняя наваждение и не найдя ни малейшего подтверждения тому, что мне всё это не показалось, двинулась дальше, заприметив впереди огромный дуб. Ствол его был широк и необъятен, ветки начинали расти высоко от земли и тянулись к самому солнцу, желая коснуться его края. Он был очень стар и огромен, но, не смотря на это, его ствол был ровным и гладким, в кроне не просматривалось ни одной сухой или повреждённой веточки. Одним словом он был идеальным, таким же, как и всё остальное кругом. Но он выделялся своим размером и величием, его определенно можно назвать королем среди подданных. Он меня привлекал, притягивал, подспудно я хотела найти в нём хоть один изъян, даже малейшую неровность, за которую мой мозг мог бы зацепиться. Но обходя ствол дерева по кругу, я всё больше понимала, что моя идея совершенно бестолкова, пока за очередным поворотом не увидела инвалидную коляску.
– Славик! – вскричала я.
Это точно его коляска, я знаю её вдоль и поперёк вплоть до малейшей царапинки и скола. Сын не отзывался, я в панике подбежала к коляске, ощупывая её руками и взглядом. Крови на ней и новых повреждений не было, так же как и сына. Наверно это активизировались и воплотились страхи, одолевающие мое подсознание на фоне необходимости выбрать няню. Скорее всего, его в моем сне и не должно быть, – думала я, в то время как глаза рыскали меж кустов и деревьев, а руки намертво вцепились в ручки коляски. Я неосознанно не желала отпускать то единственное, что накрепко связывало меня со знакомым и привычным реальным миром. Так вместе с коляской я и пошла дальше, еще окончательно не потеряв надежду найти Славика.
Коляска по траве катилась трудно, не то, что по асфальту, хорошо ещё, что трава низкая, не забивалась в колёса и не путалась под ногами, но я продолжала упорно её катить по газону, не допуская мысли оставить её на прежнем месте.
Сына я таки нашла, он лежал под этим самым дубом, только с другой стороны. Обошла ли я это дерево по кругу или ещё нет, определить было невозможно, уж слишком он был огромен в диаметре. Славик сладко спал, по привычке подложив руки под щёку, одет он был ровно так же как в тот злополучный день, когда мы встретили китайца-торговца, уговорившего меня принять печенье желаний. В принципе никакого особого дискомфорта или проблем эти самые печеньки нам не принесли и некоторое время ни я, ни сын о них даже не вспоминали, но в том, что в этом сне одежда в точности такая же, как и тогда наводит на определённые мысли. Я, стараясь не шуметь, поставила на тормоз коляску и присела рядом с сыном, его грудь и бока мерно вздымались, губы чуть приоткрыты, на щеках пригрелся румянец. Трепетно проведя по теплому лбу и чуть жёстким светлым волосам сына, я успокоилась, самое ценное, что есть у меня в этой жизни здесь, рядом со мной.
Прерывать сладкий сон сына я не стала, торопиться нам некуда, за годы, проведённые во сне, в реальности проходят минуты. Я не раз замечала, что самый длинный сон укладывался по времени в пятнадцать минут, когда на самом деле казалось, что прошла уже целая вечность. Опершись спиной о ствол дерева, я прикрыла глаза, вот так бы сейчас уснуть, а проснуться уже дома в своей кровати, потом со Славиком за чашкой горячего кофе вместе посмеяться над этим необычным сном. Странный я всё-таки человек, даже во сне, не могу полностью расслабиться и наслаждаться обстановкой, когда ещё я увижу такой идеальный порядок и красоту? В этом месте не досаждают комары и вездесущие мошки, которые даже в плотно расположенных городских застройках умудряются существовать и портить жизнь людям. Птички поют, травка зеленеет, солнышко пригревает, что ещё для счастья надо? Так нет, я ищу подвох, выискиваю какие-то опасности, будто это сыграет во сне какую-то особую роль. Сон на то он и сон, что идёт своим чередом и со своим сложным и непредсказуемым сюжетом.
– Мама! – воскликнул сын, – где мы?
– Если бы я знала, – ответила ему я, открывая глаза и с разочарованием понимая, что окружающая картина осталась прежней, – думаю, мы сейчас во сне.
– А ты во сне хоть раз задавалась вопросом, где ты находишься?
– Не припомню, – задумавшись, ответила я.
– И я такого не помню, обычно во сне всё вокруг воспринимаешь, как само собой разумеющееся, не зная, как есть на самом деле.
– Может это необычный сон, – не сдавалась я.
– Один на двоих?
– Не обязательно, возможно, ты снишься мне или я снюсь тебе.
– Тогда мы бы не вели такого разговора, – буркнул сын, приподнимаясь на локтях и усаживаясь.
– Но оглянись вокруг, это же сказочный лес, будто иллюстрации, сошедшие со страниц пушкинского Лукоморья.
– Как ты считаешь, во сне хочется есть и в туалет? – задал каверзный вопрос Славик.
– Ты меня расспрашиваешь, как будто я специалист по сновидениям! И вообще мне сны снятся очень редко, обычно я сплю без сновидений.
– Не знаю сон это или нет, но в туалет и есть мне хочется сейчас.
– Проблемка, – хмыкнула я, поднимаясь и оглядываясь с точки зрения наличия подходящих кустов.
Биотуалетами лес наверняка никто не оборудовал, впрочем, как и кустами, их попросту не наблюдалось, были только трава, цветы и деревья, промежуточного звена не существовало.
– Эх, прости нас, величественный дуб, но придётся справлять нужду прямо тут, на траву, – бубнила я себе под нос, прикидывая как мне выкрутиться из щекотливой ситуации без специального стула-туалета.
А в ответ новый порыв ветра с отчетливым полустоном – полувыдохом:
– Да-а-а-а-а-а.
– Что это? – всполошился Славик.
– Похоже, что нам дали добро на осквернение газона, – несколько нервно хмыкнула я, получившая подтверждение, что это не мои галлюцинации.
Тяжко нам дался этот, казалось бы, привычный и ежедневный процесс. Дома об этом совершенно не задумываешься, пока не попадешь в такую весьма непредусмотренную ситуацию, но мы справились, нашли способ. Хуже обстояло со вторым вопросом, где брать в этом месте еду я не представляла, пришлось идти наобум. В эти минуты я возрадовалась наличию коляски, вознося молитвы создателям сна, благодаря за заботу. Пока я всё своё внимание сосредоточила на выборе более удачной дороги для коляски и осматриванием местности на наличие грибов, ягод и иже с ними, сын восхищённо комментировал всё кругом, став обычным, любознательным ребенком, а не рассудительным подростком, каким стал после аварии.
Время шло, а мы всё брели между дубов, которым конца и края не было видно. Вспомнив давно позабытые знания, я определяла направление по солнцу, а то есть у человека такая неприятная черта как ходить по кругу, но и эти меры не приводили к явным результатам. Солнце медленно опускалось к горизонту, мои ноги гудели, а руки я уже, по-моему, ощущала через раз, красота и правильность окружающей среды в моих глазах померкла, сон затягивался, а силы мои были на исходе. Интересно, а во сне можно умереть от голода или жажды? И что тогда будет?
– Смотри! – привлёк моё внимание к себе сын.
Я утомленно проследила за его вытянутой рукой, он показывал вбок вправо, и там было на что посмотреть. В той стороне, насколько я смогла рассмотреть, сплошной стеной вырастала высокая зелёная изгородь. Это хоть что-то, хоть какое-то изменение однообразно повторяющегося ландшафта.
– Пойдем туда, посмотрим поближе. Возможно, мы не сможем пробраться через эти дремучие заросли, но попробовать стоит, – сказала я, сменяя направление и беря курс вправо.
Идти к определённой цели несколько легче, чем бесцельно бродить, вот и мне сейчас было идти проще, видя перед собой тёмную гущу растительного происхождения. Славик молчал, от любопытства наклонившись вперёд и с силой вцепившись побелевшими пальцами в поручни. Я торопилась из последних сил, начав спотыкаться на ровном месте. Странное чувство, но эти тёмные заросли меня не пугали и не тревожили, хотя чисто интуитивно всё темное в человеческом мозге ассоциируется с опасностью.
Подойдя поближе, мы смогли подробнее рассмотреть. Перед нами не было никакой стены, как виделось изначально, на самом деле это был густой лес с «подшерстком» из хаотично растущих кустов разной высоты и формы. Начинался он внезапно, будто его край был отрезан по гигантской линейке великаном или создателем. Переступая эту невидимую черту, оказываешься совершенно в другой атмосфере, в которой добрый светлый сказочный лес сменяется темным, но не менее сказочным обиталищем леших, кикимор и ведьм. Освещённую заходящим солнцем поляну заменяет сумрачная трудно проходимая чаща, но в ней, где-то неподалёку слышится явное журчание бегущей воды, лучше сладкоголосых соловьёв ласкающее мой слух. Чуть запоздало слышит это и сын:
– Мам, вода, ты слышишь? Там есть вода!
– Слышу, – вымучено улыбаюсь я сыну и делаю усилие над собой, заставляя ноги сделать следующий шаг.
Передвигаться по этому месту было ещё тяжелее, тут не было идеально подстриженного газона, освобождённого от мусора и прошлогодней листвы, трава росла свободно, так как ей вздумается, вытягивая длинные узкие стебли выше моего колена. Мне приходилось сначала самой приминать траву, а только потом катить коляску, но и эти меря помогали только частично. Если я до этого думала что всё, финиш, сил сделать хоть один новый шаг у меня нет, то сейчас я буквально падая, царапаясь о ветки и режась об траву волокла инвалидную коляску вместе с сыном. Он переживал, просил его оставить или хотя бы передохнуть, но я знала, что если сяду, то встану не скоро, а нам нужно утолить жажду. По мере продвижения я замечала на кустах какие-то ягоды, но пробовать их на вкус не пыталась, хотела завершить сначала одно дело.