Все вокруг взорвались аплодисментами.
Райли протянул Моривару чёрную ленту на ладони:
– Твоя очередь.
И снова – тишина… лишь волны лижут берег. Противники молча смотрели друг на друга.
А потом Хуан засмеялся:
– Ты всерьёз думаешь, что я полезу к чёрту на рога только из-за счастья не видеть твою мерзкую рожу? Ты, конечно, слизень, но я не стану рисковать жизнью ради того, чтобы вышвырнуть тебя отсюда. Оставайся. Что уж тут поделать?
– Ты признаёшь себя побеждённым? – удивлённо приподнял бровь Райли.
– Я…нет! С какой стати? – досадливо передёрнул плечами Хуан. – Ты не выиграл. Я отделал тебя в первом раунде; ты меня – во втором. Это ничья, – заявил он, стараясь держаться уверено.
– Ты либо проходишь тот же путь, что и я, либо признаёшь меня победителем, – невозмутимо парировал Райли. – Можешь пройти дистанцию без повязки, я не настаиваю – это была маленькая импровизация с моей стороны. Что же касается первого раунда: ты и его не выиграл, Моривар, ведь я же остался стоять на ногах. Так что, либо иди – либо признавай мою победу.
Хуан взглянул в сторону алой бездны, потом с ненавистью – на Райли и, коротко кивнув, проговорил, сдавленно, через силу, словно слова прилипали к гортани и языку:
– Ты победил, признаю.
– Ну, что ж? – удовлетворённо кивнул Райли. – Хорошо. Я рад, что мы всё расставили по местам. И ещё – мне не нужно твоё покровительство. Слабые не могут покровительствовать сильным.
Глава 5. Учебные будни
– Ну что, красавицы? Какое шампанское будем пить? – обратился непривычно оживлённый Джеймс к сестре и её подружкам.
– Твоя сестра отказывается с нами идти на вечеринку, – инквизиторским тоном и с подтекстом «сделай с этим быстро что-нибудь», – капризно надула губы Эми.
– Серьёзно? Не пойдёшь на вечеринку? – разочарованно протянул Джеймс, обращаясь к сестре.
– А что тут такого? – скрестила она руки на груди. – С меня на сегодня достаточно острых впечатлений.
– И с каких это пор «острого» для тебя достаточно? – он обратился к девушкам. – Можно, я украду её у вас на минуточку?
Джеймс отвёл сестру в сторону:
– Что происходит, Джул? Почему ты не хочешь пойти? Ты же любишь вечеринки?
– Только не делай такого озабоченного лица. Я знаю, ты будешь только рад моему отсутствию – мой чуткий присмотр тебе совсем ни к чему.
– А ты, случаем, ничего не путаешь, сестрица? Это ты у нас любительница эскапад.
– Мои полудетские выходки ни в какое сравнение не идут с твоими. Одно то, что ты теперь у нас Некромант…
– Ты обвиняешь меня в том, что… – Джеймс тяжело вздознул, – в чём ты меня обвиняешь? Ты же знаешь, что на этот курс нельзя подать заявку, что система сама отбирает тех, кого посчитает нужным.
– Только не делай вид, что ты не счастлив оказаться за милым чёрным заборчиком, в недосягаемости «любимой» семьи. Даже не знаю, что скажут родители? Для них это будет ударом, ты это понимаешь?
– Переживут и смирятся, как всегда. У отца голова на плечах есть, он всё поймёт правильно.
– В отличие от меня? У меня же голова – подставка под причёски?
Джеймс примиряюще рассмеялся:
– Да ладно тебе, Джул! Ну, ты же понимаешь, что я так не думаю. Просто ты иногда правда бываешь трудно выносимой. Вот как сейчас, например. Ты же злишься на меня не из-да распределения. Хотя из-за него, конечно, тоже, но… чем тебе не угодил Райли? Красивый, интересный парень. Девчонки, вон, в восторге. Даже твои подружки…
– Ребекка мне не подружка, – отрезала Джудит. – Это соседка Абигайль, – ледяным голосом отрезала она. – И чего бы ей не остаться в восторге от твоего нового друга? Она же с ним одного поля ягода. Чужаки, от которых приличным людям следует держаться подальше.
– Не знал, что ты поборница радикальных взглядов в вопросах классового неравенства. Как по мне, так социальные лифты должны работать, иначе мы попросту загниём. А Эдвард Райли отлично разбавит нашу слишком рафинированную кровь. Каким жалким и ничтожным на его фоне смотрелся ваш признанный кумир, а? – язвительно рассмеялся Джеймс. – Молодец и храбрец Хуан Моривар, ничего не скажешь, да?
– Ты нажил себе крупного и опасного врага.
– Не такой уж он и крупный, как выяснилось, надувает щёки только перед слабаками и такими глупыми курочками, как твои очаровательные подружки.
– Оставь в покое моих подружек. Не смей говорить о них гадости.
– Ладно, не хочешь идти на вечеринку – не ходи. Правда, чего тебе праздновать? Твоего любимого Хуана прилюдно унизили и оскорбили.
– Не мели ерунды. Я никогда не любила Хуана. Он мне даже не нравился.
После стычки с братом выбора не оставалось – идти на попятный было стыдно, так что Джудит, упрямая, как мул, отправилась домой, спать.
Но сон на новом месте всё никак не шёл. Было жарко, душно, неудобно, а главное – обидно. Все, абсолютно все, просто наплевали на неё и занялись своим делом! Привыкшая к тому, что её желания выполняются немедленно, что любой перепад в настроении заставляет родителей и слуг приплясывать в попытке угодить, что подружки и друзья считаются с её мнением, Джудит чувствовала себя преданной – если она не захотела пойти на вечеринку, Аби и Эми должны были действовать с ней заодно, а не идти на поводу у этого выскочки из низов!
Эдвард Райли посмел покуситься на то, что она считала своим – её друзей, её брата. Он испортил первый день на Студенческом Острове, а самое главное, он позволил себе в упор её не замечать.
Мерзавец!
Для себя Джудит решила, что сделает всё возможное, чтобы вставить палки в колёса этому смазливому наглецу. Он должен знать своё место. И пусть не думает, что может что-то значить в их мире, её мире – не больше, чем шут, развлекающий толпу.
Так, лелея планы мести, она и заснула.
***
Первая неделя занятий пролетела стремительно и легко.
Искусство нравиться учителям Джудит постигла с первого класса школы, а врождённый дар эмпатии, свойственный всем белым магам, позволял интуитивно чувствовать людей и вести себя в соответствии с их ожиданиями.
Приятная внешность, мягий голос, открытый взгляд вкупе с воспитанием, приучающем аристократов с детских лет чувствовать чужие границы и не при каких условиях не нарушать их, делали своё дело и вот уже учителя мило улыбались очаровательной девушке, признавая её, может быть, и не самой талантливой ученицей, но, безусловно, хорошим человеком, которому легко и приятно идти навстречу.
Факультет Белой Магии и Искусств не создан для титанических усилий, для героического преодоления трудностей. Здесь во всём преобладали пастельные краски, мягкие звуки, приятность бытия. Артистичная от природы, с хорошей памятью, с отличным музыкальным слухом, с развитым от природы вкусом, Джудит Мэллиор не испытывала затруднений в освоении азов Магии Искусства.
Преобразовать пространство так, чтобы всюду была красота и розы, розы, розы? – да легко! Чтобы пахло озоном и чистотой? Чтобы белые адриатические колонны вздымались к небесам, голубым, как на расписанном фарфоре, а в сердце царил вечный праздник?
Это вам не нежить в могилы отправлять – это легко и приятно.
Магия фей – блестящая, невесомая, подобно золотистой мифической пыльце. Такая красивая и лёгкая, словно разлетающиеся под дыханием ветра занавески. Свет, солнце, колонны, фонтаны и песни – всё это так соответствовало характеру Джудит, склонного к анализу всего и сразу, но не желающего всерьёз во что-то углубляться. Она сама была как ветер – налетит, растормошит, раздразнит, – умчится прочь.
Большинство занятий и преподавателей в Элхарде напоминали райский сад с ангелами, но жизнь есть жизнь, в ней всегда найдётся место ложки дёгтя. Не всё коту масленица; не всё фее – золотая пыльца. Случались и неприятности.
Список академических наук был внушителен. Некоторые предметы для первокурсников из разных колледжей объединялись, в одних случаях это было хорошо – позволяли видеть Абигайль, в других плохо – совместные занятия с некромантами, по авторитетному мнению учителей, разлагали дисциплину. Слишком симпатичными были парни с факультета Чёрных, слишком яркими, как легкокрылые бабочки, было большинство девушек из Белых. Противоположности, как известно, отталкиваются и притягиваются – одновременно, в результате акцент на подобных занятиях смещался не туда.
От матери пришло письмо, где она изливала душу в возмущении от всего и сразу: начиная от того, на какой факультет получил распределение её сын до того, что он вынужден учиться со «всяким сбродом». И хотя в глубине души Джудит придерживалась с детства привитых взглядов, читала письмо она не без раздражения. И вообще, чего это мать ей всё выговаривает?! Писала бы своему обожаемому сыночку! Но – нет! Как обычно, с детства, весь ушат материнского гнева выливается на плечи Джудит, а любимому сыночку слова поперёк не скажем – он же ведь мужчина!
Раздражённая Джудит в то утро сначала заплутала в своих мыслях, а потом уже, как результат – в учебных улочках и корпусах. Последних было слишком много, они всё время норовили привести не туда, куда следует и, как результат – когда она торопливо вошла в аудиторию, занятие уже шло. Беглым взглядом обежав класс, осталось только коротко ругнуться про себя – все места были заняты. Если она сейчас начнёт плутать между рядами, привлечёт к себе ненужное внимание, поэтому, сцепив зубы и скрепя сердце, Джудит опустилась на единственное свободное место, что оставалось – рядом с Эдвардом, будь он не ладен, Райли.
Он сидел в полном одиночестве, словно не замечая всеобщего игнора, и невозмутимо читал учебник.
– Можешь подвинуться? – недовольно прошипела она, опускаясь на соседнее с ним место.
Он смерил её взглядом и, не говоря ни слова, вновь погрузился в чтение. Она ему что? Пустое место?!
Но начать выяснять отношения не получилось. Преподаватель, высокий и стройный мужчина, хлопнул в ладоши, привлек всеобщее внимание, призывая всех к тишине. Он поднял склянку с розовой вязкой жидкостью, так, чтобы все могли не только взглянуть, но и хорошенько разглядеть, что там, а потом вопросил:
– Кто может сказать, что это такое?
Джудит уже успела заметить, что большинство преподавателей в Эльхарде преподносили материал так, чтобы студенты не слепо следовали чужим указаниям, а думали самостоятельно, с этой целью использовали необычные приёмы, задавали нестандартные вопросы.
Как можно определить зелье лишь по визуальному ряду? Ведь у многих из них были сходные признаки?
– Розовый цвет говорит о чём-то девичьем и любовном, – прозвучало с правого, «Чёрного» ряда.
– То есть, вы предполагаете, что это Приворотное зелье? Или Зелье, Проявляющее любовь?
– А есть разница?
– Кто поможет разобраться с этим вопросом?
– Приворотное обманывает чувства, вызывая зависимость объекта, а Проявляющее всего лишь помогает проверить, есть чувство или нет, ни к чему никого не принуждая. Если объект в вас не заинтересован, то никаких изменений с ним не произойдёт, факта подавления воли не присутствует. Поэтому Приворотное зелье относится к запрещённым, а Проявляющее вполне легально.
– Умница, Эми! Итак, как же нам определить, что же это – противозаконное или законное зелье?
– Добавить в него ингредиенты-катализаторы, и по ответной реакции выявить действие препарата.
После вступительных слов и обсуждений перешли к самому главному – к изготовлению. По негласному правилу сидящие за одной партией создавали зелье совместно, что позволяло сократить время, заодно, по задумке преподавателей, способствуя налаживанию социальных контактов между обучающимися.
Джудит, подавив внутреннее раздражение, заговорила:
– Нам нужно разделить работу пополам. Так будет быстрее.
– Я не работаю в парах, – отстраняюще прилетело в ответ.
– Но так положено…
– Извини, ничего личного, просто я всегда сам по себе. За свои ошибки отвечаю сам и своими оценками ни с кем не делюсь.
– А ты о себе высокого мнения, как погляжу? – хмыкнула Джудит, закусив губу – Ну, не хочешь – не надо. Не больно-то и хотелось, если честно.
Посмотрев на неё без всякого выражения, Эдвард пожал плечами и склонился над разделочной доской. Против своей воли она обратила внимание, как легко двигаются его руки и как точно обращаются с ножом.
– В таком случае, вынуждена буду обратиться к преподавателю с просьбой предоставить мне ещё один котёл и ингредиенты к нему. Ты уже придумал, чем объяснишь своё странное нежелание делиться? – пропела она с улыбкой, наваливаясь руками на столешницу так, чтобы ткань тонкой блузки явственней обозначала высокую грудь и с усмешкой отмечая, что её старания не остались без внимания.
Мужчины есть мужчин. Взгляд Райли непроизвольно скользнул в ложбинку между её грудей.
– Что ж до сих пор ещё не обратилась? – усмехнулся он, поднимая взгляд и уставившись Джудит прямо в глаза.
Взгляд у него был прямой и жёсткий, а глаза – необычные. И да – красивые. Тёмно-карие, в длинных, изгибающихся, как у девчонки или у дорогих старинных кукол, ресницах. А в глубине зрачков, как огоньки, золотые искорки.
Поймав себя на том, что она просто стоит и пялится на него, в тот момент, как Райли ждёт от неё ответа, Джудит почувствовала, как на скулах вспыхнул румянец, сразу и не разобрать, то ли от стыда, то ли от негодования.
– Он станет задавать вопросы, – словно оправдываясь, проговорила она. – Не люблю их. Может, всё же договоримся? Если ты так печёшься о своих зельях, как скупец-процентщик, можешь варить его сам, но поделись со мной оценкой.
– Даже и не надейся за мой счёт получить лишний высший бал, – решительно покачал он головой.
– Тогда делить ингредиентами и рискуй.
– Чем – рисковать?
– Тем, что я могу всё испортить неосторожной выходкой. Ну, так на чём остановимся? Я сижу, ты работаешь и у нас у обоих пятёрка? Или – мы оба работаем, но результат неизвестен?
– С чего ты взяла, что я хорош в зельях? – в очередной раз пожал плечами он. – Мне почти льстит твоя вера в мои способности, но… ты меня явно переоцениваешь. Ладно, – он прищурился, явно припоминая её имя. – Джул? Кажется, так тебя зовут?..
– Ты не помнишь моё имя? – удивилась она.
– На Студенческом Острове полтора тысячи студентов, и как минимум, половина из них – женские. С чего мне помнить твоё?
– С того, что помнишь. К чему прикидываться? – засмеялась Джудит.
Он снова прямо взглянул на неё, поигрывая зажатым в длинных пальцах ножом. Вышло довольно угрожающе:
– Ты ведь сестра Джеймса, верно?
– Верно. И – что?
– Ничего.
Она помолчала, накручивая длинный локон на палец.
– Джеймс рассказывал тебе обо мне?
– Нет.
– Думаю, ты врёшь.
– Мне плевать, что ты там себе думаешь.
– А ты грубый.
Он поднял взгляд, и они снова молча уставились друг на друга.
– А ты – навязчивая. Что хуже?
Такое красивое и в то же время такое неприятное лицо!
– Я не навязчивая! – Его слова отчего-то задели её за живое. – Думаешь, мне приятно сидеть с тобой за одним столом? Думаешь, кому-то из здесь присутствующих это было бы приятно?
– Как предсказуемо и скучно. Вас, милые подружки-щебетуньи, словно на одной фабрике, на конвейере делают. Мните вы о себе много, но ваша себестоимость сводится к грошу. Всё, что у вас есть – это раскрученный бренд и яркая упаковка, но никакой индивидуальности. Ничего стоящего.
Она даже задохнулась от неожиданности и обиды, но вида постаралась не показать:
– Это, между прочим, классический приём, – прищурилась она насмешливо.
– Приём? Что ещё за приём?
– Приём обесценивания. Когда тебе что-то (или кто-то) явно не по зубам, проще внушить себе и другим, что, на самом деле, тебе этого совсем и не хочется. Что предмет желаний на самом деле – ерунда.
– Ты, что ли, желанный предмет? – насмешливо блеснул он глазами, приподняв ехидно бровь.
– Ну, может быть, не конкретно я, но всё то, что я собой воплощаю: достаток, знатность, перспективы, определённый стиль общения – определённо, да. Всё то, чего тебе, как из кожи вон не лезь, ни за что в своей жизни не получить. Высший свет. Высшая знать. Элитный уровень, если ты в состоянии понять, о чём я? Можно найти способ заработать много денег, можно завоевать учёную степень, но аристократом можно только родиться.