— Сегодня вы выглядите особенно элегантно, мисс Хэкетт. У вас превосходный вкус, — объявляет он звучным раскатистым баритоном.
Нормальная часть лица Керри наливается краской, почти сравниваясь в цвете с другой половиной.
— На мне нет ничего нового.
— Так или иначе, ваш сегодняшний деловой костюм особенно уместен. Дело в том, что сегодня у нас неожиданные гости, группа сенаторов с инспекционным визитом, а поскольку вам предстоит проводить встречу вместе со мной, а также присутствовать вечером на обеде, ваш внешний вид имеет огромное значение. Впрочем, вы всегда выглядите в высшей степени профессионально и благопристойно.
— Обед? Сегодня? Но у меня планы на вечер…
Небрежным взмахом руки Джариус отметает в сторону ничтожные планы секретарши.
— Придётся их отменить. Не общаться же мне в одиночку с этими пронырливыми федералами! Что, если они затребуют статистику, статьи расходов, цифры? Это ваша епархия, мисс Хэкетт, сфера приложения вашей удивительной компетентности. — Белые зубы снова сверкают. — Вы мой личный секретарь, мисс Хэкетт, и без вас мне никак не обойтись.
— Мне придётся позвонить домой…
Шеф хмурит брови — разгневанный демиург, столкнувшийся с непокорством своего творения.
— Мисс Хэкетт, могу я задать личный вопрос? Вы по-прежнему живёте под одним кровом с тем индивидуумом, которого приводили в прошлом месяце на рождественскую вечеринку? Некий мистер Сантанджело, если не ошибаюсь.
— Да, а почему вы спрашиваете?
Джариус презрительно кривит губы.
— Мне кажется, этот человек несколько странно смотрится рядом с вами. Он… я бы сказал, он слишком неотёсан и груб для женщины вашего воспитания.
— Ему просто не везло в последнее время. Танго хороший человек.
— Танго? Что за ребячество…
Керри потупилась. Джариус продолжает:
— Он всё ещё страдает, подобно многим несчастным, от своего… э-э… недуга?
— Да.
— И всё ещё принимает свои многочисленные лекарства, эти жалкие псевдопанацеи, с помощью которых наши конкуренты держат в заложниках такое количество измученных пациентов? Нам бы не хотелось, чтобы вы пали жертвой вируса, если ваш сожитель нарушит курс лечения.
— Я слежу, чтобы он принимал всё, как прописано.
— Его таблетки ведь довольно дорого стоят, не так ли? Как я понимаю, даже с учётом страховки они съедают заметную часть вашего жалованья.
— Мы пока обходимся.
— Ну что ж. мисс Хэкетт, возможно, мне удастся выкроить для вас небольшую прибавку, учитывая вашу преданность компании Диаверде. Вы отличный сотрудник, и мне кажется, что мы с вами отлично понимаем друг друга.
— Спасибо, мистер Джариус.
Шеф сдвигает белоснежную манжету, стянутую золотой запонкой, и смотрит на часы.
— Ну что ж, до приезда сенаторов осталось чуть больше часа. Думаю, за это время вы успеете загрузить свою чудесную машинку всевозможной впечатляющей информацией. Когда гости прибудут, мисс Прессер нас предупредит.
Развернув кресло, он обращает взгляд в окно, давая понять, что разговор окончен.
Вернувшись за свой стол, Керри пару минут сидит неподвижно, сложив руки на коленях, потом берёт мобильный телефон с эмблемой компании и набирает свой домашний номер, но слышит лишь записанный на плёнку текст и сигнал автоответчика.
— Алло, Танго, это я, ответь, пожалуйста!
Однако глухая механическая тишина так и не прерывается человеческим голосом. Керри кратко объясняет, почему ей придётся задержаться и даёт отбой. Потом подключает карманный компьютер к настольному и принимается начинять его данными по текущим проектам. Она едва успевает закончить, как Ориша уже вводит сенаторов. Джариус появляется в дверях кабинета, и начинается обмен витиеватыми приветствиями. Сенаторы, трое мужчин и одна женщина, отличаются свойственной их профессии ненатуральной полнотой: под официальными серыми облачениями скрываются лёгкие, но надёжные бронежилеты.
Шеф дружески берёт под локоть сенаторшу и ведёт всю компанию к лифту. Керри замыкает процессию.
— Сейчас вы увидите, сколько у нас тут чудес, сенатор Ферривей, — радостно провозглашает Джариус. — Успехи парабиологии поразительны, они тысячекратно окупят затраты налогоплательщиков!
Ферривей подозрительно осматривается, будто проверяет, не подслушивает ли кто.
— Нас особо интересует Протей…
Лицо Джариуса расцветает в улыбке.
— У этого проекта потрясающий потенциал. Правда, его подробности не предназначены для широкой публики…
— Разумеется.
Керри заглядывает в компьютер и прокручивает список файлов. Что ещё за «Протей»? Нет такого проекта, и никогда не было.
То и дело обращаясь к секретарше за помощью, шеф ведёт экскурсию. Следующие несколько часов целиком заполнены интервью с ведущими учёными, сонными презентациями с компьютерными моделями и слайдами, показательными опытами с участием унылых лабораторных животных. За чашкой кофе во время короткого перерыва сенаторы выглядят усталыми и подавленными избытком информации, за исключением Ферривей, которая продолжает настаивать на своём.
— Я вижу, вы решили оставить Протея на закуску?
— Совершенно верно, сенатор. Последние станут первыми — ха-ха! — простите за мистические аллюзии. Ну что ж, прошу за мной.
Вход в боковое крыло на десятом этаже блокирован и контролируется ручным сканером. Прежде чем Джариус успевает открыть дверь, женщина-сенатор бросает холодный взгляд на Керри.
— А у вашего секретаря есть допуск?
Пылкая реакция шефа, похоже, скорее призвана произвести впечатление на Керри, чем успокоить сенатора:
— Ну конечно же, есть! Она имеет полный и безоговорочный доступ в это крыло. Мисс Хэкетт, прошу вас… — Джариус широким жестом указывает на сканер.
Керри неуверенно кладёт ладонь на поверхность детектора — первый раз в жизни. Замки в двери внушительно щёлкают, открываясь.
Джариус почтительно кивает, уступая дорогу сенаторам. Когда они входят, он с заговорщической улыбкой оглядывается на сбитую с толку Керри.
— Я всё объясню позже, моя милая, — шепчет он.
По ту сторону толстой стальной двери лаборанты и учёные собрались кучками возле сложных установок, напоминающих не то промышленных роботов, не то причудливые морские замки обитателей рифов. Здесь есть приборы для титрования, генные пушки, криогенные дьюары, ультразвуковые автоклавы, синтезаторы ДНК, компоновщики протеинов и множество других, ещё более сложных устройств, ни название, ни назначение которых Керри не известны. Работающие, бросив взгляд на посетителей, возвращаются к своим таинственным делам. Один из них, крепкий черноволосый мужчина с неуклюжими повадками циркового медведя, подходит к Джариусу с вопросительной улыбкой.
— Доктор Тигг, наши друзья хотели бы ознакомиться с плодами ваших творческих изысканий.
Лицо Типа светится от удовольствия: ему явно льстит неожиданное внимание со стороны таких важных персон.
— А, так вы пришли посмотреть на Протея? Замечательно, просто замечательно! Прошу сюда.
На дальней стене лаборатории за толстым смотровым стеклом находится воздухонепроницаемая камера. В стекло встроен дистанционный манипулятор с парой резиновых перчаток. Сбоку, на внешней стороне — пульт управления с кнопками и рычагами.
Стекло усеяно наклейками со знакомым трилистником в круге — знаком биологической опасности.
Тигг подходит к пульту, небрежно нажимает несколько кнопок и берётся за рычаг управления. Тележка-робот по ту сторону стекла начинает двигаться по направлению к подъёмному люку, похожему на дверцу кухонного лифта.
— Наш Протей, — объясняет учёный, — это совершенно уникальное создание, единственное в мире существо, которое на сто процентов состоит из полноценных и жизнеспособных полипотенциальных клеток. Протей живёт в тщательно контролируемой внешней среде, воспроизводящей физиологические параметры организма человека. Мы можем помещать его в демонстрационный контейнер лишь на очень короткое время.
Из люка выдвигается небольшой стеклянный ящик, похожий на аквариум, облепленный контрольными датчиками. Металлический язык подцепляет его и поднимает на тележку, которую Тигг затем, ловко действуя рычагом, подводит вплотную к смотровому окну. Теперь зрители могут разглядеть, что находится в наполненном жидкостью контейнере.
Бесконечные извивы бархатной золотисто-пурпурной субстанции, причудливый хаос аморфных ветвящихся отростков, собранных в складчатые пучки. Двигаясь с игривой грацией, щупальца то застенчиво прячутся, то бесстыдно обнажают свою поверхность, усеянную волосками или присосками. Странное, лишённое всякой симметрии существо лениво разворачивает мощные кольца, приоткрывает, будто дразня зрителей, какие-то сложные потаённые органы и вновь сжимается, выбрасывает изящные усики и ложноножки и тут же втягивает их обратно. Прихотливое мельтешение форм мешает угадать истинное строение тела, словно развевающийся плащ танцора, прозрачный и всё же непроницаемый для взгляда. По весу Протей вряд ли больше домашней кошки, однако, судя по его невероятной пластичности, наверняка способен покрыть собой всю комнату.
Фрактальные эволюции загадочного монстра завораживают Керри. Она стоит, затаив дыхание, не в силах отвести взгляд от такой красоты. Протей искрится и переливается красками, как внезапно оживший костюм матадора. Как могла она столько времени находиться в одном здании с этим сверхъестественным живым артефактом и не ощутить биение его жизненной силы даже через бетонные перекрытия?
Сенаторы также поражены видом фантастического существа. Ферривей первая обретает дар речи.
— И оно… он действительно может делать всё, о чём вы рассказывали?
— Вы сами смотрели записи, сенатор, — пожимает плечами Джариус. — Или вы подозреваете, что мы их подделали?
— Нет, но это настолько невероятно…
Джариус сверкает белоснежными зубами.
— Достижения компании Диаверде вызывают, как правило, именно такую реакцию, сенатор.
Так и не притронувшись к перчаткам манипулятора — не то к разочарованию, не то к облегчению Керри, — Тигг вмешивается в разговор:
— Протея пора возвращать в специальную среду.
— Ну что ж, наверное, мы видели уже достаточно, — поворачивается Джариус к гостям и, не встретив возражений, уводит экскурсию из секретного крыла.
Остаток дня проходит как во сне. Всплывая иногда на поверхность из потока навязчивых мыслей, Керри, обнаруживает, что работает так же усердно, как и всегда. Три раза во время таких просветов она пытается связаться с Танго, но безуспешно. Наконец, рабочий день подходит к концу. Ориша просовывает в дверь голову, лоснящуюся от бриллиантина.
— Вас с мистером Джариусом ждёт служебная машина, — сообщает она, хитро подмигивая. — Доставь мне удовольствие: закажи самое дорогое, что есть в меню. Таким, как мы с тобой, не часто приходится развлекаться с большими шишками.
— А если дороже всего то, что я не люблю? — улыбается Керри.
— Чёрт побери, подружка, тогда придётся полюбить!
Бронированный лимузин Джариуса стоит, как всегда, в подземном железобетонном гараже: садиться в машину на улице слишком опасно. Керри, уже в пальто и ботинках, нервно переминается с ног и на ногу возле дверцы. Шофёр с безликим каменным лицом сидит в ожидании за рулём. Питер Джариус появляется из лифта лишь через полчаса, когда большая часть сотрудников компании уже покинула здание. Заметив Керри, он спешит к ней, сверкая своей обычной отточенной улыбкой.
— Мисс Хэкетт, ради бога, извините, что заставил вас томиться в этом застывшем каменном мешке. Проблемы руководства, знаете ли. Я с тоской вспоминаю времена, когда скромно трудился в лаборатории. Впрочем, мой сумасшедший рабочий график известен вам не хуже моего, так что, думаю, вы простите меня.
— Конечно.
Джариус берёт её за руку.
— Вы не против «Обжоры какаду»?
— Я о нём только слышала…
— Там есть всё, о чём болтают бездельники, у которых денег больше, чем мозгов, и многое другое. Вы позволите?
Джариус открывает дверцу, и Керри забирается в машину. Он садится следом, и ей приходится подвинуться, так что юбка слегка задирается. Джариус смотрит на открытые ноги без вожделения, бесстрастным оценивающим взглядом. Поправлять юбку было бы неловко, и Керри, сделав вид, что не заметила, отворачивается к окошку.
Темнеющие улицы пустеют, ночные развлечения, которые там предлагаются, слишком опасны для здоровья. В сумерках виднеются лишь фигуры патрульных. На углу двое военных прижали к стене какого-то бродягу. Когда его поворачивают спиной, чтобы обыскать, в глаза бросается скатанное синее одеяло.
Перед главным входом в «Обжору какаду» — крытая галерея для въезда машин, у ворот вооружённая охрана. Выйдя из машины, Джариус подаёт Керри руку. Улыбчивый швейцар в цилиндре, с шоколадным карибским лицом и столь же шоколадным басом, распахивает массивную стеклянную дверь.
— Ну и погодка! Заходите скорее, милости просим!
Зеленовато-лимонные светильники, искусственные пальмы, видеоролики с дикими животными, звуки джунглей, тропические ароматы. В воздухе висит лёгкий искусственный туман, увлажняя дорогие причёски и заставляя блестеть лица. Прислуга исключительно женская, у каждой официантки сзади пучок перьев и птичий хохолок на голове, предельно открытые платьица яркой радужной расцветки напоминают оперение колибри.
Гостей ведут к небольшому столику, накрытому на двоих.
— А где же сядут сенаторы? — удивляется Керри.
На рябоватом лице Джариуса появляется виноватая улыбка.
— Наших прославленных законодателей неожиданно вызвали обратно в Оттаву. Они звонили и извинялись, потому я и задержался в офисе, но когда спустился и увидел, как вы ждёте у машины, то просто не нашёл в себе сил отменить наше свидание.
Керри отступает на шаг от столика.
— Тогда я… мне нужно идти. Так нельзя.
Джариус горько вздыхает.
— Мисс Хэкетт, неужели вы сможете отказать мне, одному из самых близких коллег, в невинном удовольствии отдохнуть после работы в вашей компании? Неужели вы никогда не заходили выпить после трудного дня вместе, скажем, с мисс Прессер? Я надеялся, что тоже могу рассчитывать на эту дружескую привилегию.
— Но я не знаю…
Джариус театральным жестом задумчиво подпирает шёку указательным пальцем.
— Ах да, понимаю. Наверное, мистер Сантанджело преданно ждёт вас сейчас у домашнего очага, перед накрытым столом?
Нахмурившись, Керри нехотя отвечает:
— Я весь день не могла ему дозвониться.
Джариус торжествующе хлопает в ладоши.
— Тогда всё в порядке! Прошу вас, располагайтесь поудобнее в этом чудесном мягком кресле и позвольте, наконец, нашему истомившемуся в ожидании сомелье похвастаться своей коллекцией вин. Посмотрите: он вот-вот лопнет от гордости.
Через несколько минут Керри уже наслаждается вином. Такое ей ещё никогда не приходилось пробовать — ароматное, крепкое, с терпким ягодным вкусом. Джариус тем временем сыплет забавными историями из жизни сильных мира сего, известных простым смертным лишь по заголовкам новостей. Невидимый груз на плечах Керри становится легче, складки беспокойства на хорошеньком личике, обезображенном родимым пятном, разглаживаются. После третьего бокала она уже вовсю смеётся над колкими остротами собеседника. Однако появление блюда с устрицами вызывает неловкую паузу. Керри опасливо глядит на отливающие молочным перламугром комочки плоти, затаившиеся в ромбовидных раковинах, и рискует попробовать лишь после долгих уговоров Джариуса. Вскоре она уже с аппетитом уплетает изысканное морское лакомство.
— Отлично, моя милая! Когда вас что-то пугает, смело идите навстречу.
— Я стараюсь, мистер Джариус…
— Просто Питер, Керри. Пожалуйста.
— Хорошо, Питер.
На стол ставят тарелки, разукрашенные зеленью и разноцветным соусом, слишком большие для крошечных порций. Джариус промокает губы бордовой льняной салфеткой и бросает на Керри острый испытующий взгляд.