«Значит, придется нам справиться всемером».
С этой мыслью Чандра обвела взглядом мрачные лица друзей.
– Послушайте, наши дела не так уж плохи, – заговорила она, чувствуя надобность подбодрить их (а заодно и саму себя).
– Она права, – поддержал ее Аджани. – Я привлек на нашу сторону Киору с Тамиё. Конечно, они ни в чем не клялись, но обещали встретиться с нами на Равнике.
– А Джейс – по-прежнему Воплощение Договора десяти гильдий Равники, – добавила Чандра, дружески ткнув Белерена в плечо кулаком. – Там его слово – закон. В буквальном смысле закон – все равно, что закон природы, благодаря особой магии. И этого не изменить даже Боласу, верно?
– Верно, – подтвердил Джейс, потирая плечо, а на лице изобразив уверенность, которой, возможно, вовсе за собой и не чувствовал. – Идемте. Пора.
С этими словами он на миг окутался сложным орнаментом из скрещенных голубых лучей и исчез – отправился на Равнику.
Две золотистые вспышки – и Гидеон с Аджани последовали за ним. В алом сполохе пламени скрылась Джайя. Тефери словно бы превратился в синий смерч, подхвативший, унесший его прочь, а Карн просто исчез с резким металлическим «ПИН-НЬ».
Чандра, чуть задержавшись, обвела взглядом опустевшую комнату.
– Пока, мам, – прошептала она. – Пожелай нам удачи.
Охваченная огнем, она покинула родной мир, родной Каладеш, отправившись навстречу тому, что ожидало Стражей на Равнике…
Картина четвертая. Рал Зарек
Ну, а на Равнике Рал Зарек, мироходец, фактический глава гильдии, известной под названием «Лига Иззетов», пригнувшись, перебежал к союзнице – к Кайе, мироходцу, против собственного желания возглавлявшей Синдикат Орзовов. Истребительница призраков распростерлась без чувств на полу верхнего этажа одной из башен Сената Азориусов, в каких-то нескольких футах от тихо гудящего Маяка, только что приведенного Ралом в действие. Призванная магом бурь гроза шла на убыль, но за разбитыми стеклами семифутового арочного окна все еще завывал сильный ветер.
Припав на колени рядом с Кайей, Рал бросил взгляд на Лавинию, тоже лежавшую без сознания невдалеке, а после позволил себе взглянуть на Гекару, распростершуюся на полу в луже собственной крови. В итоге биться пришлось вчетвером. Да, вчетвером, плюс Враска…
Кайя, негромко застонав, шевельнулась. Приложив ладонь к металлической стенке своего, можно сказать, патентованного Аккумулятора за спиной, Рал избавился от остатков статического электричества, пронизывавшего все его тело, нежно коснулся бледными пальцами смуглой щеки союзницы и, точно заклятие, призывающее вернуться в сознание, прошептал:
– Кайя?
С трудом разлепив глаз, Кайя сощурилась, подняла мутный взгляд на него.
– Рал?
– Ага.
– Мы победили?
Не зная, что и как отвечать, Рал промолчал и просто помог ей подняться. Тут ей на глаза попалась Гекара, и Кайя еще крепче стиснула его руку, ища поддержки – возможно, моральной, возможно, не только.
– О, нет… Гекара… Рал… мне так жаль…
– Ей было ничем не помочь.
Гекара с Ралом принадлежали к разным гильдиям, темпераментом обладали совершенно несхожим, да и вообще не имели между собой почти ничего общего, однако ловкая, неунывающая ведьма бритвенных лезвий пожертвовала жизнью, спасая его – и всего лишь потому, что сочла Рала Зарека другом. Сейчас, задним числом, посланницу Культа Ракдоса вполне можно было назвать одной из самых лучших подруг, самых лучших товарищей, каких только Рал мог бы припомнить, и это только усиливало скорбь и чувство вины, порожденные не только ее самопожертвованием, но и тем, как он относился к ведьме при жизни – чаще всего, как к досадной помехе, от коей избавиться бы, да поскорей.
«Тамику тоже следовало быть здесь», – заметил он про себя, хотя, если уж начистоту, был рад, что Тамика Вроны здесь во время схватки не оказалось.
Еще один человек, к которому он так неравнодушен, лежащий замертво на полу… нет, такого Ралу вовсе не требовалось.
Да, крови пролилось немало… а ведь это всего лишь еще один бой в череде стычек, обернувшихся затяжной, кровопролитной войной.
«И ведь на самом-то деле война еще даже не началась».
Никол Болас решил покорить Равнику, и посему он, Рал Зарек, метался из стороны в сторону, будто обезглавленная курица, отдавая все силы – надо сказать, немалые – организации обороны. Однако почти все, что бы он ни предпринял, неизменно влекло за собой катастрофическое поражение и новые смерти.
Во исполнение приказов бывшего главы гильдии – Нив-Миззета Огненного Разума, Рал предпринял попытку объединения всех десяти гильдий Равники с тем, чтобы наделить дракона Нива силой и властью, достаточной для противоборства с Древним Драконом Боласом. И собрал – или же полагал, будто собрал – себе в помощь ядро, группу единомышленников, включая сюда Кайю, Тамика, Лавинию, Гекару… а еще горгону-мироходца Враску. Правда, последней Рал доверяться не спешил – ведь она открыто призналась, что некогда была агентом Боласа и главенства над Роем Голгари достигла, благодаря его помощи. Однако самого Рала тоже связывали с Боласом кое-какие темные дела, так что со временем он начал считать Враску верным другом, надежной союзницей… и не сомневался в ней до той самой минуты, как она предала их всех.
Ее предательство разбило непрочные альянсы, заключенные Ралом с девятью прочими гильдиями, разбило вдребезги, не хуже стекол вот этого башенного окна. Пришлось Нив-Миззету идти на бой с Боласом без дополнительной силы, на которую он так рассчитывал, и вот – Нив мертв, Гекара мертва, а Болас волен творить на Равнике, что пожелает.
– А Враска? – спросила Кайя, отпуская руку Рала.
– Я выпустил по ней столько молний, что прожарил до хруста, но окончательно испепелить горгону не удалось. Трупа нигде не найдено – надо полагать, успела уйти в другой мир.
– Вернется, как думаешь?
– Может, и вернется – когда дым от пожаров, устроенных Боласом, рассеется. Лично я надеюсь, что да. И от души надеюсь дожить до этого. Уж очень хочу прикончить ее за все, что она натворила.
– Рал…
– Она сделала выбор.
– А может, за нее сделал выбор Болас. Мы с тобой оба знаем, каков он. И как легко попасть к нему в марионетки. И как трудно вырваться из его лап.
– Но у нас-то с тобой получилось.
На это Кайя не ответила ничего.
– Прошу прощения, – откликнулся за нее другой, новый голос.
Голос принадлежал Лавинии. Придя в сознание, она поднялась и встала над трупом Гекары.
Рал не без труда сглотнул и через силу заговорил:
– В этом твоей вины нет. Может, Гекара и погибла от твоих рук, но только потому, что ты была одержима Боласом.
– Знаю, – бесстрастно, холодно, как и подобает суровому (пусть и отставному) стражу закона, отвечала Лавиния. – И прошу простить меня не за убийство Гекары. Прощения я прошу за то, что позволила прихвостням Боласа опередить меня. За то, что Теззерет сумел прилепить мне на шею устройство, предоставившее дракону власть над моим разумом.
– Это просто еще одна причина покончить с драконом, – заметила Кайя.
– Причин для этого у нас и так хватает. – Отвернувшись от Гекары, Лавиния будто бы разом забыла о ней и подошла к Маяку. – Выходит, ты сумел привести эту штуку в действие?
Шагнув к ней, Рал остановился перед массивным, негромко гудящим устройством и бросил взгляд на заблокированную клавиатуру. Ни цифр, ни букв – одни лишь кодовые символы…
– Ага, – ответил он. – Маяк должен созвать на Равнику, на помощь в бою с Боласом, мироходцев со всей Мультивселенной. И выключить его ни дракону, ни приспешникам его не по силам. Проклятье, его не удастся выключить даже мне!
– Надеюсь, ты прав. Такой розни меж собой десять гильдий не знали еще никогда, а Воплощение Договора не торопится возвращаться.
Рал невольно пожал плечами:
– Возможно, господин Воплощение соизволит откликнуться на зов Маяка и спасти нас.
Услышав горький сарказм в собственном голосе, он сдвинул брови. Да, чувства к Джейсу Белерену Рал испытывал смешанные, противоречивые, но нехотя признался себе самому, что в этот момент больше всего хотел бы видеть рядом именно его и никого другого. Возможно, власть Воплощения Договора, чье слово – магический закон, есть лучший шанс выстоять против Боласа. Лучший… он же – последний.
– Ему не успеть сюда вовремя, – раздался за спиной голос Кайи.
Обернувшись к ней, оба увидели, что Кайя, оцепенев от ужаса, смотрит наружу сквозь выбитое окно.
– Что там? – спросил Рал. – Что на сей раз?
Картина пятая. Лилиана Весс
Сколько бы Лилиана Весс ни сверлила испепеляющим взглядом Никола Боласа, Древнего Дракона, бывшего Бога-Фараона Амонхета, бывшего Бога-Императора множества миров Мультивселенной, а ныне всеми богами проклятого психопата, тот и ухом не вел.
В конце концов пришлось Лилиане сдаться и в горьком разочаровании опустить взгляд.
Тем временем Болас со своим Верховным Холуем Теззеретом, манипулируя некоей весьма впечатляющей магией, поднимали почву под собственными ногами, а заодно и под ногами Лилианы. Ни от кого не таясь, они сооружали на дальнем краю Площади Десятого Района, прямо напротив представительства Воплощения Договора, вместилища Белеренова кабинета, библиотеки, жилых покоев и странных понятий о добре и зле нечто вроде ступенчатой каменной пирамиды. Новое строение было громоздким и бруталистическим – сущим эстетическим кошмаром, совершенно неуместным здесь, среди многогранного изящества архитектуры Равники.
Вдобавок, весь этот шум… Все вокруг содрогалось от треска мостовой, грохота рушащихся домов и скрежета тяжелых каменных блоков, трущихся друг о дружку.
«Плюс крики. Криков да воплей сегодня будет в избытке, можно не сомневаться».
Наблюдаемым, зримым миром диссонанс вовсе не ограничивался. Пусть Лилиана была некроманткой, а не элементалисткой, однако даже она едва ли не слышала, как протестующе стонет земля, принужденная к порождению этакого уродства.
Доспех Теззерета, выполнявшего повеление господина, ярко блестел на солнце. Не менее ярко блестела на солнце его жуткая, целиком механическая рука. Да, над собою механик потрудился на славу – в буквальном смысле себя не щадя. Все его тело, кроме увенчанной дредами головы, являло собой, скорее, машину, чем человечью плоть. Лилиана считала Теззерета отталкивающе уродливым, Болас же – просто считал полезным.
Когда пирамида достигла такой высоты, что сделалась видна со всех четырех сторон света, Болас с Теззеретом прекратили колдовство. Бросив взгляд вверх, Лилиана увидела женщину-ангела, закованную в латы. Блеснув в лучах утренней зари островерхим, похожим на диадему шлемом, она быстро понеслась прочь. Должно быть, сообщить командованию Легиона Боросов о том, чего они и сами не могли не заметить – даже из Дома Солнца, крепости Легиона, отделенной от площади доброй половиной района.
Возвышаясь над парой прислужников (ну да, а кто она, Лилиана, теперь такова, если не одна из прислужников Боласа?), дракон окинул взором плод своих стараний и коварно улыбнулся, отчего его вытянутая, приплюснутая сверху морда приобрела необычайное сходство с черепом.
«Кое-чего не хватает», – мысленно сказал он обоим, не удосужившись даже пасти раскрыть.
В следующий же миг в воздухе, в тридцати футах над плоской вершиной пирамиды, возник каменный трон. Всего раз взмахнув крыльями, дракон взлетел к трону и угнездился на нем. Теперь, пожелай Лилиана и Теззерет взглянуть на его жуткую морду, пришлось бы им задирать головы так высоко, как только шея позволит. От этого Лилиана тут же почувствовала себя маленькой, ничтожной, на что дракон, очевидно, и рассчитывал.
«Назовем ее Цитаделью Боласа», – мысленно объявил довольный собою дракон.
– Она послужит им прекрасной мишенью, – сдвинув брови, предостерег его Теззерет.
«Именно. Пожалуй, сделаю-ка я им и вторую…»
С этим Болас повелительно указал крючковатым когтистым пальцем на мраморные плиты посреди площади, и в тот же миг над площадью начал расти, потянулся в небо колоссальный обелиск в амонхетском стиле, превзошедший высотой даже новую Цитадель Бога-Императора. Тут Болас вновь улыбнулся, выставив всем напоказ бритвенно-острые клыки, и выплюнул сгусток пламени, огненным смерчем понесшийся к вершине обелиска. Окутав ее целиком, пламя тут же застыло, обратившись патинированным, с вкраплением золотых прожилок, медным изваянием скромнейшего в Мультивселенной создания – самого Боласа в натуральную величину.
«Вот это мишень так мишень», – самодовольнее прежнего пояснил дракон и захохотал. Мысленное подобие, симуляция его смеха вторглась в сознание Лилианы, пятная душу чистейшей, без примесей, сущностью Никола Боласа, и Лилиане подумалось, что ее вот-вот вырвет. Мысль оказалась настолько отчетливой, что Болас – впервые с момента ее прихода на Равнику – удостоил ее взгляда.
«Сблюешь, – пригрозил он, – сама же и вылижешь дочиста. Собственным языком вылижешь».
Лилиана полоснула его гневным взглядом, но не сказала ни слова.
Тогда Болас мысленно хмыкнул – вероятно, испытывая терпение Лилианы. Некромантка взглянула на него с прежним гневом, но более не отреагировала никак.
Болас небрежно, с полной уверенностью в себе, взмахнул кончиком крыла, отпуская обоих.
«Что делать дальше – вы знаете».
Теззерет кивнул, и латы на его груди, радужно замерцав, раздвинулись, будто мембрана, открывая бездонную пустоту там, где у всякого человека должны находиться внутренности. Втянутый в эту бездну, Теззерет исчез – ушел в иной мир.
Утро выдалось великолепным. Незадолго до рассвета прошел дождь, и теперь воздух был чист, прохладен и свеж. Всего минут пять назад взошло солнце, окрасив небеса в цвета спелых слив и персиков. Зная, что сулит этот день, хотелось плакать. В самом деле, хотелось – где-то там, в глубине души, однако слез у Лилианы не было. Той женщины, что могла позволить себе этакую роскошь, уже сотню лет не существовало на свете, и вернуть ее к жизни, либо исторгнуть из глаз настоящие слезы, если душа мертва… нет, такое неподвластно даже самым могущественным некромантам на свете.
Понурив голову, Лилиана медленно двинулась вниз, а разок оглянувшись назад, обнаружила, что Болас даже не смотрит ей вслед. Казалось, приняв ее службу (впрочем, не службу – рабство) как должное, он начисто позабыл о ней. В эту минуту он попросту любовался своим творением и сиял от восторга.
Картина шестая. Тейо Верада
Упав на четвереньки, Тейо Верада отчаянно закашлялся, отплевываясь от песка. Первым, что бросилось ему в глаза, оказался камень внизу. Не зыбкий песок – камень.
Лишь после этого он отметил, что все еще жив.
Жив и с ног до головы запорошен песком. Запорошен. Не погребен под песчаной осыпью. В напрасной попытке очистить взор, он утер глаза перепачканным в песке запястьем и поднял голову, ожидая увидеть все те же огни. Но нет, огни исчезли, как не бывало. Вместо этого в глаза ударил луч восходящего солнца, заглянувшего в брешь меж двух огромных строений из стекла и камня – каждое свободно могло бы вместить целых четыре орденских монастыря!
«Погоди-ка… а ведь солнце – одно! Куда же делось второе?»
Тут Тейо подумалось, что все это – сон, вот только такого, что окружало его, ему бы в жизни не вообразить. Нет, то была не пустыня. И не родная деревня, и не монастырь. И даже не Оазис.
«Буря меня разрази, где это я?»
Не прекращая отплевываться от песка, он опустил взгляд и увидел бронзово-смуглую, темноволосую девчонку, сидевшую на железных перилах и с любопытством взиравшую на него. На вид лет около шестнадцати, она была жуть как странно одета: платье украшено клыками зверей и клочьями меха, да еще ленты, да бубенчики на плечах, а пояс – смотри-ка! – сплетен из живых лоз с листьями и даже ягодами!
Внимательно разглядывая Тейо, девчонка рассеянно отщипнула от пояса небольшую кроваво-алую ягодку и бросила ее в рот. Между тем на губу Тейо скатилась капелька крови из еще не подсохшей зарубки, оставленной на щеке алмазом. К песку во рту прибавился медный привкус. Тейо еще раз сплюнул, снова закашлялся, а когда кашель унялся, по-прежнему стоя на четвереньках, позвал девчонку на помощь.
– Это ты мне? – изумленно переспросила она, ткнув себя пальцем в грудь.