— Погодите, погодите, — я окончательно растерялся. — Владимир Леонидович, а как эта метафизическая муть согласуется с вашими исследованиями? С профессорским званием? Вы почетный доктор университетов Пьера и Марии Кюри, Торонто и Уорика, уйма наград. И вдруг — бабка из богом забытой Чердыни с лешими и русалками?!
— Если бы только лешие, — тяжко вздохнул Немкин. — При желании найдется и кое-что похуже. Поймите, эти люди жили здесь столетиями. Даже тысячелетиями, со времён неолита. Опыт несчитанных поколений. Я стократ слышал жалобы, что мы и океан-то на родной Земле не исследовали, а пытаемся лезть в космос… Какой к чертям океан, если тайга в двух-трёх сотнях километров от областного центра до сих пор представляет из себя если не одну сплошную загадку, то как минимум полна самых неожиданных сюрпризов, далеко не всегда объяснимых?..
— Вы начали с «плохого места», — невинным тоном напомнил я. — Предположим, «Мёртвая вода» это всего лишь синоним болота или непроточного водоёма.
— Нет там болот, — отрезал смотритель музея. — Ближе к Каме найдутся, на севере края тоже, а северо-восточнее Кудымкара нет. Зато в двадцатом и двадцать первом годах соответствующими службами был собран прямо-таки шокирующий этнографический материал про урочище Кувва. Раньше на бабушкины сказки никто не обращал внимания — кроме внуков этих бабушек, разумеется. Привлекли очень серьёзные ведомства, от федеральной безопасности до минобороны и некоторых закрытых НИИ. По глазам вижу, что вы относитесь к моим словам скептически, так?
— Разумеется, — немедленно согласился я. — Я плохо представляю себе федералов, собирающих по захолустным деревням сказки по Бабу-Ягу.
— А пришлось, — Владимир Леонидович был убийственно серьёзен. Обычно с таким выражением лица и проводят самые коварные розыгрыши. — Поскольку случившееся в апреле-мае 2020 года с группой из четверых великовозрастных оболтусов разом перевернуло наш мир. Ребята всего лишь испугались далеко не самого смертельного вируса и отправились к Мёртвой воде — выживать в условиях придуманного ими апокалипсиса…
Через день после приведённого выше разговора я взял в аренду внедорожник и, пользуясь всё ещё действующим пропуском, заехал рано утром в «почтовый ящик» за доктором Немкиным, который вызвался поработать экскурсоводом. Очень уж хотелось взглянуть собственными глазами на место давних событий, пускай Владимир Леонидович и предупредил, что непосредственно Кувва мы вряд ли посетим — ведущую в ту сторону старую просеку много лет никто не расчищает. Тем не менее, оценить окрестности и составить общее впечатление вполне можно.
Асфальт сменился запущенными просёлками. Дважды видели брошенные деревни, как и любое оставленное людьми жилье выглядевшие крайне негостеприимно — чёрные брёвна и слепые зеницы оконных проёмов. Поначалу весенний лес не производил гнетущего впечатления, но чем дальше мы углублялись в тайгу по выстланной сухой прошлогодней травой колее, тем острее становилось ощущение…
Ощущение чего? Я бы назвал это чувством неопределённой опасности, некоей мутной безосновательной тревоги. Сам себя накручиваю, что ли?
— Ничуть не накручиваете, — бесстрастно ответил Немкин на мою осторожную жалобу. — Здесь это обычное явление, пускай необъяснимое и неизученное. Не обращайте внимания. Давайте-ка заедем вот на тот гребень и остановимся: забираться дальше нет смысла.
Притормозили на возвышенности. День был солнечный, видимость прекрасная, на много километров. Доктор вышел из машины, жестом позвал меня. Извлек из кармана планшет, включил экран.
— Вид ровно с этой же точки год назад, — сказал Владимир Леонидович. — Сравнивайте. Листайте дальше… Следующая фотография — два года назад. Потом три. И так далее. Ничего необычного не замечаете?
— Господи Иисусе, — только и выдавил я, пытаясь привязать снимки к расстилавшемуся за гребнем пейзажу. — Это какая-то шутка?
Я четко наблюдал несколько основных ориентиров. Покрытый густым ельником холм, бурый скальный выход, естественные поляны, невысокий кряж чуть левее. Однако, на фотографиях все эти природные объекты находились чуть в разных местах. Ближе или дальше, в разном порядке, на разных высотах. Просека то уходила прямо на восток, то изгибалась к югу. Отдельные кадры были очень похожи, с минимальной разницей в изображении, другие показывали несомненные отличия в ландшафте, пускай и с узнаваемыми деталями.
— Какие уж тут шутки, — отозвался Владимир Леонидович. — Там, внизу, всё меняется. Незаметно, но постоянно. Валун лежит у самого края просеки, а проезжаешь через полгода — он уже метрах в трёх от колеи, под елями. Правда, раньше вместо елей были кедры, которые незнамо куда подевались. Сухая берёза следующей весной вдруг покрывается листьями, а ещё через пару лет от неё остаётся лишь сгнившее бревно, которое в свою очередь опять становится той же самой берёзой спустя три месяца. Не пишите об этом — никто не поверит и на вас посмотрят как на сумасшедшего. Конец карьере.
— Послушайте, — сказать, что я был озадачен, значит не сказать ничего. — Но это же… Такое должно проходить по ведомству важнейших государственных тайн!
— С какой стати? — искренне удивился доктор. — Предположительно, аномалия здесь была всегда. При царях, при Чингиз-хане, при мамонтах и при динозаврах. Если угодно — явление природы. Необъяснимый, но существующий феномен наподобие шаровой молнии, объяснить появление которой мы доселе не в состоянии. Местные жители, как я говорил, сюда практически не ходят, знают, что лучше не соваться. Если вдруг забредают редкие охотники из города, то с ними ничего плохого не случается, поскольку надолго они в Кувва не задерживаются. Ощутимые странности начинаются примерно через неделю после нахождения у Мёртвой воды. Ровно как у той самой разудалой четвёрки, примчавшейся сюда весной двадцатого года спасаться от ужасного вируса… Эти олухи не сообразили, что следовало бы прислушаться к деревенским байкам о «плохом месте», а не устраивать здесь укрытие на случай конца света.
— Выходит, прятались они где-то неподалёку?
— Видите серо-коричневую скалу? — Доктор вытянул руку. — Хороший ориентир, сейчас она километрах в двух от нас, тогда была примерно в пяти. Там есть отличная сухая пещерка, где можно хранить вещи, ручеёк то поближе, то подальше, в зависимости от изменчивости ландшафта. Наезжая туда на выходные, до известных событий, они сделали навес, поленницу, вполне удобную полуземлянку на четверых с двумя жилыми помещениями и даже с кухней. Это совсем несложно при наличии бензопил и неистощимого запаса строительного материала в лесу. Удивляюсь, как за несколько лет подготовки к условному армагеддону ребята ничего настораживающего не заметили, а если и заметили, то не придали значения. Впрочем, обычно они оставались в Кувва максимум на три ночи, пока это место не успевало… Я бы употребил ненаучный термин «раскочегариться», реагируя на внешнее вторжение.
— Место? — уточнил я. — Вы хотите сказать, что аномалия имеет ограниченную площадь?
— Не так, чтобы очень ограниченную. Километров триста квадратных по нашим оценкам, плюс-минус. По счастью, дальше оно не расползается, хотя чётко очерченных рубежей не имеет. Зато в этих границах могут происходить такие невероятные искажения пространства-времени, что тут невольно попомнишь «зону» из старинного романа Стругацких… Читали?
— «Пикник на обочине»? Читал, конечно. Только умоляю, не уверяйте меня, будто здесь побывали инопланетяне!
— Нет-нет, сравнение со Стругацкими чисто умозрительное. Это другое. Правда, никто не представляет, что именно. Наша аппаратура ничего такого-эдакого не фиксирует, постоянное наблюдение со спутников и камеры по периметру наблюдают только смещение рельефа. Кстати, дикие животные чувствуют себя в Кувва вполне комфортно, пускай и не все — птицы, копытные и грызуны встречаются постоянно, а вот хищников наподобие волка встретить невозможно. Псовые острее чувствуют потенциальную угрозу.
— И что же происходит, когда «Мёртвая вода», как вы выразились, «раскочегаривается»?
— О-о! Самое разное! — Немкин картинно воздел очи небесам, будто святой на ренессансной картине. — Великолепная четвёрка прибыла на «точку» 3 апреля 2020 года ближе к вечеру — минувшая зима оказалась мягкой, малоснежной, грунтовые дороги просохли, завязнуть было практически невозможно. Просека, кстати, осталась с советских времён, хотели вести торфоразведочные работы, но почему-то бросили. Я даже подозреваю, почему именно — никто из окрестных жителей не согласился бы работать на Мёртвой воде, а завозить рабочую силу из других регионов бессмысленно. Так вот: они приехали, развернули лагерь — по всем правилам выживальщиков, с радиовышкой, системой сигнализации и прочими бессмыслицами, — и решили, что кошмарный «уханьский вирус» здесь их точно не возьмёт. Первые пять дней беглецы от несостоявшегося апокалипсиса прожили в относительной идиллии: они вели рукописный журнал, все их действия зафиксированы…
— Рукописный? — у меня отвисла челюсть.
— Конечно! — весело фыркнул Владимир Леонидович. — Надёжнее электронных носителей, особенно если энергия добывается солнечными батареями, ручной динамкой или дизельным электрогенератором в условиях экономии топлива.
— Почему же именно в «относительной»?
— Малообъяснимые странности начали появляться на исходе четвёртого дня. Так, несущественные мелочи. Вода в ручье становится тёплой, почти горячей, с запахом сероводорода. Явление вулканизма, но Уральские горы тектонически мертвы последние двести миллионов лет. Огни святого Эльма на верхушках деревьев, хотя никаких гроз в апреле не было. Низкочастотные шумы, наподобие знаменитого «таосского гула». У них внезапно начали сами собой заряжаться батарейки на телефонах и часах — кстати, я мимоходом замечу, что лишь один из юных гениев догадался взять с собой обычные механические часы. Ручеек так же внезапно остыл, как ранее нагрелся, но изменил направление течения.
— Я бы оттуда сбежал в город не раздумывая. Будь там хоть десять вирусов и дополнительно чума с холерой!
— Это потому, что вы скучный прагматик без романтической жилки, — бессердечно сказал Немкин. — По сравнению с наступающим глобальным крахом какие-то там огни святого Эльма ничего не значат, банальный природный фокус. Аккумуляторы зарядились сами? Тем лучше, а ещё вернее — просто не обратили внимания, когда заряжали. Стандартное поведение одержимцев: всё, что идёт на пользу их теории, всемерно одобряется и признаётся, любые другие версии безжалостно отметаются. Спустя ещё четыре дня они обменялись сознаниями.
— Как-как? — я поперхнулся. — В каком смысле?
— В прямом. Помните, я говорил, что в группе была одна барышня? Проснувшись на рассвете, она отправилась, извините, в нужник. Отхожее место они сделали со всем тщанием и соблюдением санитарно-эпидемических норм: с выгребной ямой, непродуваемыми стенками, крышей из листа текстолита. Перед процессом избавления от излишков мадемуазель была крайне удивлена, обнаружив у себя вместо привычной мочеполовой системы нечто прямо противоположное.
— Вы меня разыгрываете!
— Нет. Чистейшая правда. Дело кончилось сперва кратковременным обмороком, потом истерикой. У остальных не лучше — все четверо стали кем-то другим из состава компании. Разум переселился в тело товарища, особенно нехорошо было парню, обнаружившему у себя неправильные первичные половые признаки. Где-то час с небольшим спустя они дружно потеряли сознание и очнувшись, выяснили, что всё вернулось на свои места. Посовещавшись, сочли происшествие групповой галлюцинацией из-за пищевого отравления. Версия убогая, поскольку травиться было нечем. Все продукты качественные и тщательно подобранные: адепт постапокалипсиса по умолчанию не станет запасать контрафакт, иначе вся концепция выживания пойдёт под откос… Это же запредельная пошлость: спастись при ядерном ударе и затем умереть от ботулизма из-за поддельной тушёнки!
— Даже после этого вопиющего инцидента они решили остаться в лесу?
— Ну разумеется! По большому счёту, в городе было стократ безопаснее: все, кроме служб жизнеобеспечения, сидят на карантине, заболеваемость невысокая, порядок блюдётся. Я отлично помню, что статистика автомобильных аварий тогда снизилась едва не в десять раз! Выбирая между месячной отсидкой дома и здешней чертовщиной, я бы выбрал отсидку.
Минут двадцать мы гуляли по покрытому редкими пихтами всхолмью, причём я не отводил взгляд от района Мёртвой воды. Подсознательно надеялся увидеть нечто необычное. Тайга молчала.
— Одного не понимаю, — сказал я Немкину. — Почему раньше сюда толпами не сбежались безумные уфологи? Это же клондайк для публики подобного рода!
— Очень просто: далеко и неудобно добираться, — отозвался Владимир Леонидович. — Уфология прежде всего публична, необходимы адепты и экскурсанты, которых можно за скромную мзду водить по местам посадок летающих тарелок. Вдобавок, они тоже считают бабушкины сказки не более чем достойными презрения и осмеяния баснями. Деревенская легенда здешних коми о дикой рогатой свинье «кодзём порсь» городскому псевдоученому неинтересна, ему подавай живого зелёного человечка. Тем не менее наши выживанцы ухитрились помянутую свинью заснять на видео — цифровую матрицу не обманешь, она фиксирует только реальные объекты. Эксперты потом подтвердили: запись подлинная.
— И что это было? Выяснили?
— Выяснили, — доктор нервно усмехнулся. — По берегу лесного водоема бродил Estemmenosuchus uralensis, эстеменнозух уральский. Странного облика зверюшка размером с домашнего хряка и двумя парами рожек на голове. Проблема в том, что этих тварей здесь не должно быть уже двести семьдесят четыре миллиона лет. Они вымерли в Пермском периоде. Задолго до всяких динозавров. Осознали?
— Нет, — решительно отказался я. — Это принципиально невозможно. Законы физики, в конце концов!
— Уточню: известные нам законы физики. В соответствии с таковыми скала не должна бегать по лесу как олень, но изменения местоположения природных объектов мы фиксируем постоянно. Насмотрелись? Поедем обратно, добираться часа три…
По дороге Владимир Леонидович описал дальнейшие злоключения компании экстремалов. Невероятные странности, безусловно, происходили не каждую минуту, и даже не каждый день, но они постепенно накапливались, превращая жизнь «вирусных беженцев» в сущий дурдом. Один из них отправился с канистрой за водой, отсутствовал двадцать минут, вернулся голодный, взъерошенный и перепуганный, клятвенно уверяя, что заблудился и бродил по лесу больше суток. Это косвенно подтвердилось: календарь на его смартфоне показывал следующую дату; день вперёд плюс три часа. Беднягу обвинили в неудачной шутке, благо намеренно изменить таймер и календарь можно за нескольких секунд. Обиделся, конечно.
Ночами по лесу бродило что-то здоровенное, ломая ветки и деревья. Грешили на медведя и выставляли стражу с заряженной «Сайгой» наперевес, но увидеть топтыгина не получалось, да и не способен мишка выворотить сосенку толщиной в человеческое бедро. Нечто посещало кухню — переставляло посуду и зачем-то грызло макароны-рожки в невареном виде. Несколько раз радио ловило необычные передачи: «Пионерскую зорьку» на «Маяке» почему-то от 1948 года, выступление первого секретаря Никиты Хрущева, прямой эфир концерта Фрэнка Синатры на NBS Radio — какой, к лешему, эфир, когда Синатра умер в 1998 году?
Кстати, о лешем: заходил и тоже был заснят на камеру. Ближе к вечеру из леса вырулил человек (да человек ли?!) с темно-рыжей бородищей и длинным хайром в колтунах. О таких обычно говорят «поперёк себя шире». Ростом едва метр шестьдесят, но чудовищно широкоплечий, с могучими ручищами. Из одежды только затрёпанная шкура. Постоял. Посмотрел крошечными светлыми глазками на перепуганных выживанцев — почему-то рыжий чужак наводил едва ли не смертный ужас. На продемонстрированную «Сайгу» не отреагировал, будто не видел угрозы. Минуту спустя развернулся и потопал себе дальше.