Хиж-2014: Простой рассказ о петле времени - Александр Воронов 2 стр.


   Самая старая шутка в мире. Хуже всего, обиднее всего, унизительнее всего, что это была самая бородатая хохма. Наткнуться на собственную могилу. Прийти на собственные похороны. В черном-черном городе на черной-черной улице в черном-черном доме... Маленький мальчик залез в хрономёт... Маленький мальчик, самый маленький мальчик, самый бородатый маленький мальчик на свете... Стыдно, стыдно, невыносимо.

   Все чаще почему-то вспоминается лицо женщины. Она стояла черная возле гроба, я пробирался и чуть не толкнул её плечом, она ничего не заметила.

   Нет прошлого, настоящего, нет будущего, есть огромная неделимая глыба. Все, что когда-нибудь было или будет в мире, существует в нем постоянно. Если я буду мертв в какое-то его мгновение, значит, я мертв всегда.

   Если я соглашусь, что я жив, если заговорю, значит, они победили.

   Странно, что я не обратил на неё внимания сразу.

   4

   Десять лет спустя Луциус сидел за столиком в баре "Башня". Вошел Стерн и сел напротив.

   - Освободился? - спросил Люциус.

   - Налакался? - спросил Стерн.

   - У меня праздник - день пенсии.

   - Тряпка, - сказал Стерн. - Я всегда знал, что ты тряпка. Зачем ты вообще поступал в Центр? Если бы я не хотел раздавить тебя, как червя, я бы тебя выгнал оттуда поганой метлой.

   - Ты старая сволочь и гнида.

   - Да. Это моё наивысшее жизненное достижение, - ответил Стерн. - Я им горжусь. Угадай, зачем я пришёл?

   - Тоже мне загадка, - фыркнул Люциус. - Ты пришел, чтобы предложить забросить меня в прошлое.

   Стерн откинулся на спинку стула и вздохнул.

   - Это уже интересно, - сказал он.

   - Кто-то же должен мне это предложить, - Люциус пожал плечами. - Ты же знаешь: я всегда разрушаю твою семью... Кто-то же должен этому поспособствовать, так кто, если не ты? Нас осталось двое, которым на нас не плевать.

   - Так, может, это ты?

   - А на кой это мне сдалось? Там что, водка дешевле?

   Вместо ответа Стерн сунул Люциусу под нос фото.

   - Я давно заметил, что ничто так не будит страсть к дешевым эффектам, как тюрьма, - сказал Люциус. - Не надо. Я уже сам психиатр не хуже профессионалов, тем более тебя. Это ничего не значит. Они лечили меня методом выдавливания эмоциональной памяти. Они убрали вовнутрь гроб и труп, но память не терпит пустот, на передний план в таких случаях всплывают хронологически ближайшие воспоминания. Они становятся довлеющими и навязчивыми. Так что это, - он кивнул на фото, - можешь засунуть, где взял, а лучше в ... Это не чувство, это наваждение.

   - А вот это, - Стерн приподнял за горлышко бутылку, - не наваждение?

   - Алкоголизм не лечится хроноперемещениями. Закусывать надо. Кроме того, а зачем это нужно ТЕБЕ? Почтить память любимого папы?

   - Они за тобою следят? - спросил Стерн.

   - Нет, с какой стати? Естественно, меня списали подчистую, доступ к хронотехнике мне закрыт, но ты сам знаешь: если мне суждено оказаться в так называемом прошлом, то помешать мне нельзя, можно только неудачными попытками увеличить число нежелательных побочных эффектов. Мне не собираются помогать, это единственное, что они в состоянии сделать. Ты не ответил.

   - А тебе дело?

   - Постольку-поскольку. Я занимаюсь наблюдениями за природой.

   - Ну, допустим, это мне нужно, потому что по непонятной мне причине она была с тобою счастлива.

   - И все?

   - А нужно больше?

   - А может тебя заела совесть?

   - А может ты пойдешь на ...?

   - А может на ... пойдешь ты?

   - А я только что оттуда.

   - А я до сих пор там.

   - У меня есть человек, - сказал Стерн, - для которого моё имя все ещё что-то значит. Он, пожалуй, такой у меня остался один, но я уверен, у тебя нет и этого.

   - Не отвлекайся, - посоветовал Люциус.

   - Сейчас он проводит испытания нового хронооборудования. Возможности этого человека не безграничны, но один неучтенный запуск он смог бы списать на технический сбой.

   - Ну что, еще одну? - спросила подошедшая официантка.

   - Тебя кто-то звал? - ответил Люциус. - Два.

   - Так надо или не надо? - не поняла официантка.

   - Ты что же это, угощаешь? - ядовито поинтересовался Стерн.

   - Уйди на хер, - сказал Люциус официантке.

   - Мне нужно два неучтенных запуска, - договорил он.

   - Два?

   - Мне нужно вернуться на мои похороны.

   - Тебе нужно вернуться в дурдом.

   - Закрой рот, - сказал Люциус. - Мне нужно повторение шока. Мне нужно уничтожить эффект их лечения. То, что со мною тогда случилось - это самое важное и дорогое, что было у меня в жизни. Я хочу вспомнить всё.

   - Самое дорогое у тебя в жизни - вот! - Стерн снова сунул Люциусу под нос фотографию, и тот с ненавистью на неё посмотрел.

   - На данный момент да, - кивнул он, - и пока такое положение дел будет сохраняться, я никуда не полечу. Если остаток жизни мне суждено прожить в сфере личных чувств, я намерен чувствовать лично. И я пойму, что начал чувствовать лично, только когда ЭТО, - Люциус снова кивнул на фото, - станет у меня на второе место.

   - Ты сколько пробыл в клинике? - спросил Стерн.

   - Я не думаю, что эффект будет настолько же сильным, - ответил Люциус. - Я даже боюсь, что он будет сильным недостаточно. Человек ко всему привыкает. Но я всё же надеюсь, что плотину прорвет. Кроме того, я же не собираюсь снова обжиматься с трупами, я провожу себя в печь и дело с концом.

   - Это кончится катастрофой, - сказал Стерн.

   - Приятно чувствовать подобную заботу именно с твоей стороны.

   - Да по мне ты хоть сдохни. Я не стану тебя туда забрасывать. Ты сейчас точь-в-точь такой, как был тогда. Не хватало, чтобы ты там всех с ума свёл. Тебя еще девятнадцатилетним заметила на похоронах моя тетка и всё потом удивлялась, кто ты такой и куда неожиданно пропал.

   - Ты прекрасно знаешь, что я никого не свел с ума, кроме себя. Возможно, я был в гриме. Я всегда никого не свожу с ума. Прошлое изменить нельзя.

   - Кто это тебе сказал?

   - Ты, в Центре, на вступительной лекции.

   - И ты мне веришь?

   - Я сижу и думаю, - продолжил Стерн после паузы. - Я учил этому десятки лет, но я не могу этого постичь. Если я сейчас возьму нож и перережу твою пьяную глотку, неужели даже это не способно будет ничего изменить?

   - Режь, - сказал Люциус, - мне без разницы.

   Опять наступило молчание.

   - Мой человек не сможет организовать два пуска, - произнес, наконец, Стерн.

   - Если твоей матери позарез нужен новый е.... , ты что-нибудь придумаешь.

   Стерн поглядел на Люциуса, и тот густо, до слез покраснел.

   - Прости, - сказал он.

Назад Дальше