1
Накануне Скамейкин пил на дне рождения у Женьки, и часам к четырём утра, когда он уже почти совсем окончательно выяснил, кто это вообще такая или такой, ему вдруг стало всё равно, он подумал, чего это я выясняю, сяду-ка я лучше спать. Он сел, где стоял, и точно заснул, потом проснулся, нахлестался воды и по неясным причинам отправился на работу. Но был уже первый час, и на работе Скамейкину сказали, что он пришёл зря, причём не только сегодня, а и с самого начала. Скамейкин страшно удивился, и его вытолкали, чтобы он страшно удивлялся где-нибудь в другом месте.
Время было обеденное, и ноги по привычке отнесли Скамейкина в обычное его кафе, но и там его ждал жестокий сюрприз - в кафе уже сидели и подло ели, прямо возле входа. Скамейкин замер, как вкопанный, уставился в чужие тарелки, и от вида еды его стало мутить, даже со звуками. Он вышел, спустился в подземный туалет, прошел сквозь пустое, белое и гулкое помещение и заперся в кабинке. Первое, на что наткнулся его взгляд, был выцарапанный на стенке номер мобильного с комментарием "сосу, выполняю дипломные, курсовые, прокат катафалка". Ничего такого в настоящий момент Скамейкину было не нужно, но он всё равно заинтересовался, и даже сверх всякой меры, постоял с открытым ртом, мысленно почесал в затылке, потом развернулся, спустил штаны и сел. На двери прямо перед носом его чёткими чёрными буквами через трафарет было выведено: "Уважаемые посетители! Если во время отправления вами естественных надобностей под дверь кабинки заглянет собака, пожалуйста, не беспокойтесь! Это Шарик. Он не кусается".
Вывалившись с полузастёгнутыми штанами из кабинки, Скамейкин обнаружил, что туалетное пространство ещё расширилось, стены расступились, потолок ушёл вверх, а число кабинок в ряду увеличилось до ста пятидесяти штук, ну или так Скамейкину показалось. Тем не менее, он мужественно побрёл вдоль дверей, открывая каждую и везде обнаруживая всё то же объявление, а затем, шатаясь, направился ко входу, где женщина за столом принимала туалетные взносы. Идти было немыслимо далеко, а хохот отнимал последние силы, но Скамейкин всё-таки добрёл и оперся о стол обеими руками. Как называется должность женщины, он не знал, поэтому сказал:
- Тётенька Сортирная Стюардесса, покажите мне, пожалуйста, Шарика!
- Шарик в соседнем отделении, - ответила та низким волнующим голосом, но Скамейкин пока не среагировал, он не знал, что у тётенек в туалетах могут быть низкие волнующие голоса на постоянной основе, подумал, что это вышло у неё так, случайно.
- Шарик предпочитает пребывать в дамском? - спросил он.
- А вы на его месте какое бы предпочли?
Скамейкин, наконец, сфокусировал зрение, и понял, что женщина восхитительна, и насмешлива, и умыта до небесного свечения, и на ней преисполненная кокетливой строгости синяя пилотка, и такой же мундир с золотым шитьём, а под ним - белоснежные бюстгальтер и трусики, не видимые снаружи ни единой ниточкой своей, но сразу же опутавшие сознание Скамейкина, как кружевной морок.
- Вы прекрасны, - сказал он. - Вы нежны и хрустящи, подобно докторской колбасе в папиросной бумаге. Я люблю вас, это навек, это не обсуждается, я только хочу одну минуточку взглянуть на Шарика.
- Можете позвать, - женщина поднялась со стула текучим движением и распахнула дверь у себя за спиною - длинный коридор, кафель, кафель и дальше в конце кафель, а впереди чуть сбоку - она, ослепительная, как синий огонь.
- Может, лучше вы сделаете это сами? - засомневался пересохшими губами Скамейкин. - Там же, наверное, сейчас сидят на унитазах женщины, что они подумают, если мужской голос заорёт: "Шарик!!!" или свистнет?
- Уж не думаете ли вы, что они тут же побросают все свои дела и сбегутся на ваш свист?
Скамейкин блаженно засмеялся, качнулся, ухватился за косяк, свистнул, и они сбежались.
Первая ворвавшаяся откуда-то сбоку в проход женщина была рыжей, в джинсах, кожаной куртке и с рацией, и в эту рацию она кричала: "Вижу, он внизу, в мужском туалете!" Следующая за нею оказалась мужчиной, и в руках его был пеленгатор, как подумал Скамейкин, ни разу в жизни не видавший никаких пеленгаторов. Ещё два мужика, тоже с рацией и, может быть, пеленгатором, стуча каблуками, скатились с лестницы в мужское отделение. Все четверо замкнули Скамейкина тесным полукольцом и на несколько секунд замерли, переглянувшись, словно не зная, что делать дальше. Потом полукруг разорвался, дав дорогу пятому.
- Сразу видно Главного, - удовлетворённо кивнул Скамейкин. - Пустые руки. Главные никогда ничего не носят, только очки.
После этого мир под Скамейкиным поехал вверх и влево, потом вправо и назад, потом подхватил его и закачал на руках, как дитя неразумное, затем эти руки опустили его на пол, поддерживая затылок, и Главный в очках, нагнувшись и глядя Скамейкину в лицо, сказал:
- Немедленно врача.
В голосе его было отчаяние.
2
- Итак, как вы себя чувствуете? - поинтересовался Главный.
- А кто спрашивает? - поинтересовался Скамейкин в ответ.
Главный перевёл взгляд на врача.
- Пожалуй, сносно, - пожал плечами тот и повернулся к Скамейкину. - Сколько вы вчера выпили?
- А вы что, боитесь за свой чемпионский титул?
- Вот так он себя и чувствует, - подытожил доктор. - Пока жив, но не похоже, что ценит.
Главный сел.
- Я - Нечаев Константин Константинович, - представился он.
- Вам виднее, но о том ли я спрашивал? - хмыкнул Скамейкин. - Что имя? Костатин Костатиныч пахнет Контасти... Хоть Костатитом назови его, хоть нет, - без энтузиазма закончил он и провалился в мрачное раздумье.
- То есть, выпили вы вчера немало?
- То есть, да.
- И насколько, как вы предполагали, хватит вас при жизни такой?
Скамейкин поднял голову:
- Звучит так, словно какие-то важные решения по моей судьбе уже приняты без консультации со мною. Я в очередной раз спрашиваю, где я, кто вы и что вам от меня нужно.
Нечаев на секунду задумался.
- Если начать с последнего вопроса, у нас с вами возникла серьёзная проблема.
- У меня с вами - да. И, на ваш взгляд, какая?
- Что первично - материя или сознание?
- Материя. Можно идти?
- Ответ отрицательный, - покачал головою Нечаев. - Причем по обоим пунктам.
Скамейкин пожевал пустоту во рту, потом спросил:
- Вам никто прежде не говорил, что в вашей манере речи есть что-то супергеройское?
- Нет, насколько я помню, вы первый. Но в принципе, это логично. Дело в том, что я как раз он и есть.
Наутрировав лицом достаточно понимания, Скамейкин вздохнул и сказал:
- Ну, раз ответ отрицательный, я, пожалуй, где-нибудь прилягу. Никакого более радикального метода борьбы с назревшим кризисом я в настоящий момент не вижу. Я просплюсь и буду страшен.
- Вы достаточно страшны и сейчас. И я предпочитаю, чтобы вы остались сидеть. Нам нужно обсудить с вами основной вопрос философии.
- Если вы намерены прочесть лекцию, предупреждаю, что в сегодняшнем больном состоянии я вас не пойму.
- В завтрашнем здоровом вы мне не поверите.
3
- ...Если же перейти от объективного идеализма к субъективному... - продолжил Нечаев.
- Поймёте ли вы меня, простите ли, что я не конспектирую? - с чувством спросил Скамейкин.
- ... то он не признает существования реальности, не зависимой от сознания субъекта. Доведённая до крайности, эта идея носит имя солипсизма. Солипсист полагает, что окружающего мира в материальной реальности нет, он целиком и полностью существует только в его уме. Проще говоря, солипсист думает, что он в мире один.
- Блестящая мысль! - одобрил Скамейкин, кивнул, потом нахмурился, словно изучая какую-то неожиданную закавыку, но просветлел лицом и кивнул ещё раз. - Блестящая! Жаль только, бедняге солипсисту не с кем ею поделиться.
Некоторое время он качал ногою, развалившись на стуле, потом длящееся молчание стало тяготить и его.
- Всё? - спросил он.
- Дело в том, - внимательно глядя на Скамейкина, ответил Нечаев, - что мы с вами находимся в закрытом научном учреждении, чья деятельность посвящена исключительно описанным мною выше проблемам. В течение долгих лет здесь велись исследования, которые в итоге дали нам совершенно определённый вывод. Суть его в том, что наш мир действительно не материален в том смысле, в каком мы привыкли это понимать. Всё в нем представляется нам осязаемым и реальным лишь потому, что мы здесь не осязаемы и не реальны сами. И он в самом деле существует в сознании одного-единственного существа. Это существо - вы.