Фрагмент переписки между богословом Мишелем Контом и великим магистром ордена Святых Мечей Одриком Лорром
Они пробирались по темному коридору, едва ли не касаясь головами низкого потолка. От каменных стен эхом отдавались шаги, а всполохи одинокой свечи, которую держала Мелэйна, с трудом рассеивал сумрак. Налетев на камень, ее спутник споткнулся и упал на одно колено, издав тихий стон. Потеряв несколько драгоценных мгновений, девушка все же кое-как подняла его на ноги, и они сумели продолжить путь. Оглянувшись, жрица не увидела ничего, кроме темноты, но была уверена, что за ними по пятам следует погоня. Богиня, она уже слышала их крики и топот сапог – или это всего лишь ее воображение?
Ноги практически не слушались, зубы выдавали дробь, сердце стремилось прорвать грудную клетку, а голова кружилась от спертого воздуха и ужаса. Но, тем не менее, она упрямо шла вперед, полу таща повисшего на ее плече худого парня с землистым лицом и длинными волосами, что спутались в грязные космы.
Наконец они выбрались наружу и оказались на свежем ночном воздухе. Сердце ее на миг остановилось, не увидав обещанную повозку, но тут же забилось вновь. Адель сдержала слово – чуть поодаль, скрываясь под развесистыми ветвями, стояла закрытая телега, запряженная парой коней. Увидав их, возница – молодой парень по имени Одрик, тайный воздыхатель Адель – поспешил помочь загрузить парня и, подождав, пока девушка сама заберется вовнутрь, щелкнул поводьями.
Не успела Мелэйна с облегчением выдохнуть, как снаружи послышался топот копыт, раздался чей-то крик и повозка, в последний раз скрипнув колесами, остановилась. Девушка кинула взгляд на изможденное лицо того, чье имя она даже и не знала – он то ли уснул, то ли потерял сознание, привалившись к ее плечу. Глаза его были закрыты и чуть подрагивали, а грудь еле-еле приподнималась, так незаметно, что могло показаться, будто он и вовсе не дышит. «Матерь наша сокрой детей своих от взглядов, что рыщут во тьме…», – пробормотала она свою последнюю просьбу, не веря, что ее слова долетят до богов. Кто-то постучал по двери повозки и…
– Ты долго дрыхнуть будешь? Вставай уже, жричка.
Мелэйна открыла глаза – над ней нависало веснушчатое лицо Стефана, который бесцеремонно тряс ее за плечо. Увидев, что девушка проснулась, он фыркнул и отошел к багряным углям, оставшимся от костра, чтобы засыпать их землей. Джейми тоже успел подняться и теперь осматривал колесо телеги, недовольно цокая языком и что-то неслышно бормоча себе под нос.
Девушка потянулась и невольно вздрогнула, вспомнив свой сон. Уже несколько месяцев она не видела кошмаров, мучавших ее с тех пор, как она покинула храм, но в последнее время они вернулись назад, став еще реальнее, а оттого – страшнее. Богиня, она будто переживала те мгновения снова и снова…
Судя по коротким теням, был почти полдень. Они наспех перекусили и отправились в путь. До Мьезы оставалось не больше нескольких лиг и всем троим не терпелось наконец-то поесть что-нибудь горячее и поспать на чем-то, напоминающем кровать. Мелэйна, не раздумывая, отдала бы и пару золотых за горячую ванну и большой кусок мыла, а вот Стефану не терпелось заняться кое-чем другим, о чем он не уставал напоминать, сопровождая свои слова красноречивыми жестами и неприличными звуками.
Мелэйна как-то раз бывала в Мьезе, давным-давно, еще до того как ее забрали в храм – отец направился в город за рыбой и решил взять ее с собой. Это было одним из самых лучших воспоминаний в ее жизни – Мьеза предстала перед ее глазами уютным старинным городком, раскинувшимся на берегу одноименного озера. Поблизости от города находились многочисленные рыбацкие поселки, а на острове среди вод возвышалась величественный замок – отец рассказывал ей, что первый камень в нем заложили едва ли не два века назад. Мелэйна помнила, как стояла на деревянной пристани и смотрела на далекие квадратные башни и крепкие стены, подножия которых утопали в тумане. Сжимая крепкую мозолистую ладонь отца, и вдыхая мокрый воздух, смешанный с запахом рыбы, она готова была поверить, что замку не двести лет, а двести тысячелетий.
Но отец давно умер, и о нем остались лишь воспоминания и одинокая могила неподалеку от родного храма… куда путь ей более заказан, как и в любой другой. По пути им попадались крестьяне, тянущие обозы или просто одинокие путники, устало бредущие по широкой дороге с нехитрой поклажей наперевес. Иногда их обгоняли всадники или запряженные резные повозки, оставляя их глотать пыль и с завистью смотреть вслед – старого худосочного ослика, которого Стефан умудрился выиграть в карты, им пришлось продать, так как почти два месяца они не могли найти мало-мальски приличную работенку, перебиваясь с воды на репу, а за вырученные монеты кое-как смогли дотянуть до новой охоты.
Вдалеке показалось несколько конников с развевающимся знаменем и спустя некоторое время мимо них проехали вооруженные солдаты: шлемы похожие на котелки, кольчуги поверх шерстяных туник, щиты и мечи. Один из них держал в руках высокое древко с черным стягом, колыхающимся на ветру. Золотые нити изображали двуглавого ворона: каждую из голов венчала корона, а клювы сжимали по ключу. Если Мелэйна не ошибалась, герб принадлежал новому королю – не сказать, что она была сильна в геральдике, но память у нее была неплохая – так что перед ними, скорее всего, были люди короны.
Некоторое время они шли молча, пока Стефан не начал мурлыкать себе под нос мотив какой-то песни. В конце концов, он откашлялся и загорланил во весь голос:
В рианской деревушке жила крестьянка Мелла,
И к двадцати годам своим уж много, что умела.
Дарила радость каждый день бродягам и солдатам,
Своей молочной кожею и круглым толстым задом…
Джейми не преминул присоединиться к другу, и вот они запели уже в две глотки – хриплый, слегка отдающий в нос голос Стефана и низкая глубокая втора Джейми. Слыша их нестройное пение, Мелэйна пыталась сохранить серьезное лицо, но на четвертом куплете прыснула со смеху и тоже начала подхватывать окончания строчек, которые невольно успела выучить за все время, что они провели в трактирах да харчевнях.
Некоторые люди, мимо которых они проходили недоуменно смотрели им вслед, а то и вовсе крутили пальцем у виска, но ей было наплевать – пусть думают, что хотят. Она больше не жрица и вольна делать все, что хочет. Распевать неприличные песни, спать под открытым небом и пить вино с теми, кого ее аббатиса, поджав губы, презрительно нарекла бы «безродными бродягами».
За одной песней последовала другая, а за ней – третья. Стефан, казалось, знал весь репертуар кабацких менестрелей, а если и забывал слова, то тут же на ходу заменял их нескладными строчками собственного сочинения. Спустя несколько песен слегка повеселев и изрядно охрипнув, они пересекли крепкий мост и вот вдалеке показались городские стены. В город они прошли без проблем, смешавшись с толпой крестьян, что везли в город кувшины с молоком или маслом, зелень, птицу и прочую снедь – и вот, обождав свою очередь к большому навесу, где за столом сидел сборщик пошлин, они уже вышагивали по мощеным улицам Мьезы с изрядно опустевшими карманами.
Путь их лежал вдоль булочных, что заманивали вовнутрь запахом свежих крендельков и хрустящего хлеба; мимо перекрикивающихся женщин, что мозолистыми руками да колотушками топили белье в лоханях и корытах, а потом вывешивали их на длинные жерди; перед лавками, где у дверей хозяева выкладывали на прилавки – а то и прямо на землю – свой товар, расхваливая самих себя, костеря конкурентов и переругиваясь друг с другом.
– Хочу выпить, – заявил Стефан, жадно заглядывая в окна таверны, мимо которой они проходили.
– Сначала дела, – покачал головой Джейми, но потом уголки его рта чуть приподнялись. – А потом мы все выпьем.
В конце концов, они вышли на городскую площадь – настолько большую, что стоя на одном ее крае нельзя было увидать другой. Бесчисленные ряды торговцев рыбой сменяли лотки с тканью и украшениями, возы с фруктами и овощами, свечные лавочки и навесы с мясом. Меж ними сновали босоногие мальчишки, крутящиеся вокруг прилавков словно стервятники, только и ожидая момента, дабы что-нибудь стащить; знатные дамы в высоких кокошниках в сопровождении служанок и стражей; ученые в длинных платьях с цепями на шеях и учениками, что тащили покупки за своих мастеров; а также купцы и монахи, крестьяне и нищие, младые и старики – в общем, с виду площадь напоминала встревоженный муравейник, а гомон над ней стоял такой, что у Мелэйны с непривычки заложило уши.
Пока Джейми и Стефан расспрашивали местных жителей, чтобы выяснить, где тут ближайшая плотницкая мастерская – желательно с мастером, что умеет правильным концом держать долото – Мелэйна невольно засмотрелась на церковь, около которой они остановились. Высокая, выстроенная из белого камня, с множеством круглых окон из разноцветной стеклянной мозаики, что сверкали в солнечных лучах; острый шпиль казалось, пронзал само небо, а перед входом стояли две статуи богов света – Феба и Манессы. Каждая в два, а то и три человеческих роста; отец-защитник, одетый лишь в длинную тунику и сандалии сжимал в могучих руках копье; длинные кудри спадали на широкие плечи, а лицом он был строг, но не жесток. По левую же руку от него стояла Манесса – мать-покровительница, само воплощение красоты; одну руку она прижимала к груди, а второй указывала перед собой; одетая в похожую тунику, но босая, голова ее была не повязана и длинная коса спадала на спину.
Раньше лишь при взгляде на что-то подобное девушка ощущала себя причастной к чему-то большому светлому и великому. Но теперь… теперь она чувствовала лишь пустоту и горечь утраты. Пока она рассматривала церковь, Стефан и Джейми успели дотащить повозку через всю толпу до конца площади. Стефан что-то прокричал – голос его потонул в общем гаме, но думается, он имел в виду: «Эй, жричка! Я не собираюсь торчать здесь весь день, пока ты наглазеешься!».
Мелэйна начала было пробираться к друзьям, как вдруг нос к носу столкнулась со жрицей – невысокой девушкой с короткой прической, одетой в длинную белоснежную мантию. Атласная ткань была украшена узорами, вышитыми синей нитью, а на груди висел выпущенный наружу медальон. Почти такой же, как и у Мелэйны: полумесяц обнимающий солнце, что распускалось лучами в разные стороны; но у незнакомки он был отлит из бронзы, а не серебра. Посвященная бросила взгляд на кулон Мелэйны и тепло улыбнулась, почтительно склонив голову.
– Здравствуй, сестра! Я тебя тут раньше не видела. Тебя прислали из Съеля?
– Нет, я не… я…
– Какого ты круга? – полюбопытствовала девушка.
Оглянувшись, Мелэйна увидала, что за их разговором стали наблюдать несколько служек и, пробормотав себе под нос что-то бессвязное, поспешила к Джейми и Стефану, оставив недоумевающую жрицу позади. Когда девушка приблизилась, Стефан громко фыркнул и уже открыл рот видимо, чтобы отпустить одну из своих шуточек но, заметив выражение ее лица, проглотил уже почти выпущенную остроту и просто вздохнул.
Плотницкая внутри была столь же просторна, как и снаружи, сверху донизу пропахшая смолой и древесиной; под ногами то тут, то там валялись щепки и стружки, а по углам усердно трудились мастера с подмастерьями. Отстранив Джейми в сторону, Стефан напустил на себя непринужденно-скучающий вид – как делал всегда, когда собирался пуститься в затяжные торги – и не спеша двинулся прямо к хозяину, что как раз руководил работой над несколькими резными стульями. И пока их друг нещадно торговался, выбивая для них последнюю монетку, Джейми отправился искать ближайшую кузницу, а Мелэйна решила остаться, дабы приглядеть за Стефаном.
Думается, что не зря – бросив взгляд на побагровевшую шею плотника, который явно еле сдерживался, чтобы не пустить в ход бревно, стоявшее у него под рукой, Мелэйна уже хотела было вмешаться в спор, как невольно подслушала разговор двух работников – молодого парня с рябым лицом и сухого старика.
– Слыхал? – сказал первый. – Недавно еще два человека исчезли. Шляпник и купец какой-то проезжий.
– Знаю я, куда они «исчезли», – старик цокнул языком. – Последний медяк пропили и теперь женам на глаза боятся показаться. Ты не болтай, а лучше доску придержи.
– Я держу. Ага, как же, загуляли… Русси тоже загулял? А Бенас? А? Вышли ночью из харчевни и с концами – никто их больше не видел. Нечистое тут что-то творится…
– Не болтай. У нас церковь есть и Посвященная.
– А толку то? – шмыгнул парень. – Жрица твоя… Боги нам не помогли войну выиграть и короля не спасли – а ведь тот, дескать, их помазанник.
– Ты давай не заговаривайся, – старик сверкнул глазами,– и богов не приплетай попусту, а то услышит кто – не отбрехаешься. И ладно церковники – а то ведь сам знаешь, Мечи с тобой долго лясы точить не станут. Возьмут тебя в дыбы и…
Тут старик заметил Мелэйну и, бросив быстрый взгляд на ее амулет, замолчал, быстрым жестом осенив себя знаменем. Рябой парень тоже уставился на девушку, приоткрыв рот, а потом принялся строгать доску, да с таким усердием, точно от этого зависела его жизнь. Мелэйна сделала вид, что ничего не услышала, но все же на всякий случай спрятала медальон под одежду, чтобы не привлекать излишнее внимание.