Каноэ коснулось скалистого берега – он прибыл в загородный дом, который купил у одного обедневшего пилли. Тому необходимо было рассчитаться с долгами, а его кредитор не желал обладать столь огромным имением. Богач с трудом нашёл на него охотника, который смог предложить пару десятков рабов и драгоценностей в придачу. Вполне соразмерная оплата.
Очертания белого здания светлели из-за деревьев и многочисленных благоухающих кустов. Стояла тишина, наверное, все уже спали. Сначала Амантлан направился на женскую половину, но потом передумал – слишком устал и к тому же ещё окончательно не успел убедить себя в необходимости жениться. Как ни абсурдно, но в душе он с удовольствием поиздевался над собой, причём весьма едко, напомнив, как часто его хотели женить на самых красивых женщинах Теночтитлана, а теперь он сам вынужден уговаривать какую-то рабыню выйти замуж. Ситуация, достойная насмешки. Что ж, откуда-то взявшаяся жадность поставила его в эти нелепые условия. Кто знает, возможно, женщина действительно родственница правителя Майяпана?! А это сулит некоторые интересные перспективы.
"Что ж, в любом положении, даже наихудшем, всегда можно найти положительные стороны. Ведь я – любимец богов!" – с этой мыслью Амантлан отправился спать, отложив все дела на утро.
Проснулся Амантлан от тихого шороха – слуга принёс завтрак, как всегда в одно и то же время.
День военачальника начинался с физических упражнений на центральном стадионе Теночтитлана, где он проводил почти половину светового дня, затем следовало посещение казарм воинов-ягуаров.
Разминаясь на стадионе, Амантлан никак не мог сосредоточиться на физических упражнениях, мысль об Иш-Чель неотступно сидела в голове. Его раздирало желание сохранить женщину у себя как редкую вещь, но он признавал, что за этим скрываются и другие чувства. Рабыня всё больше нравилась ему, а это само по себе было чем-то новым, раздражало и не устраивало. То, что женщина оказывала сопротивление, не стоило особого внимания; заслуживало внимания другое – она рождала в нем желание защитить, уберечь, да и что там скрывать, он хотел ей нравиться! Чем не нравился самому себе…
Пока она не появилась, в его жизни существовало много женщин, но главное место занимала прекрасная сестра тлатоани – Шочи. Он постарался приложить массу усилий, чтобы привлечь её внимание, постоянно рисковал остаться без головы. Мало ли, как отнесётся Ицкоатль к любовным делам родственницы? Но Амантлану не запрещали оказывать девушке внимание, тем не менеетлатоани не заводил с нимсерьёзных разговоров. Возможно, он хотел выдать сестру за кого-нибудь из многочисленных правителей дружественных городов, а может быть, ждал, когда сами молодые люди обратятся к нему.
Тайные свидания не бросали тень на семью. Амантлан не сомневался, что тлатоани известно обо всех его посещениях Шочи. И вот теперь, если он женится на Иш-Чель, то она станет его главной женой, а ребёнок, который родится – его наследником. Взять Шочи второй значило нанести кровную обиду первому человеку в Анауаке, потому что Амантлан не был хозяином даже самого никчёмного города-государства. Тогда, при некоторых обстоятельствах, его бы не спросили, а просто навязали бы необходимый дипломатический брак.
Он злился, да так злился, что в глазах темнело, но выхода не находил. Оставалось теперь конкретно выяснить свои чувства к Шочи. Она ему нужна, или он стремился к ней только из-за её положения? Это было сделать куда проще, чем понять свои намерения по отношению к новой рабыне. Проще, чем объяснить то тепло, которое растекалось по телу, когда она стояла рядом и смотрела на него своими чистыми глазами… Он действительно боялся увлечься майяской женщиной и, в этом мог себе признаться, никогда не стремился испытывать глубокие чувства. Временами ему казалось, что ведёт она себя не как рабыня! И это ему нравилось… В который раз Амантлан начинал думать о Шочи, но почему-то в его мысли постоянно вторгалась Иш-Чель!
Отчаявшись разобраться самостоятельно, мешик решительно направился к женщине, которая его уже давно ждала – там он надеялся отвлечься от рабыни. Присутствие прекрасной Шочи обязательно укажет правильную дорогу! Но как же он ошибался…
Шочи встретила военачальника в покоях, которые выходили прямо в сад, что было удобно для тайных встреч. Стройная, высокая, гибкая, как тонкий прутик, она обвилась вокруг него, едва он вошёл, прижавшись к нему упругим телом, от чего Амантлан вынуждено обнял её.
– Ты так долго не шёл, мой Храбрый Ягуар… – голос был приятно мелодичен, его не портили лёгкие хриплые нотки, они лишь придавали некоторую сексуальность.
Шочи не скрывала своей любви, её глаза горели страстью и откровенно говорили о желании обладать мужчиной. Она любила в нем всё: его статную фигуру, покрытую шрамами, длинные густые волосы, резкие черты крупного лица и эти чёрные глаза под тяжёлыми веками, которые могли одновременно приласкать, заставить дрожать от желания и окутать невидимым покрывалом…
Руки женщины пробежались по его напряжённой спине, даря негу и ласку, запутались в волосах, поднявшись к лицу, строгому и сосредоточенному. Ее нежностьсделала своёдело, глаза Амантлана зажглись и утонули в тёмном омуте по имени Шочи… Однако через мгновение пронзило иное желание, ему страстно захотелось, чтобы другие руки, те, которые он никогда не знал, были на его плечах… Горячие губы слились с его губами и были желанны, но… хотелось других. Шочи почувствовала непонятное напряжениеи приложила все силы, чтобы он не смог её оттолкнуть, вновь стал прежним. Она увлекла его на ложе и, не позволив ни на секунду отвлечься, отдалась своим неукротимым желаниям, которые так восхищали мужчину.
Только насытившись сполна, она позволила Амантлану отстраниться и спросила:
– Ты больше меня не любишь?
Горькая усмешка пробежала по губам Амантлана, он тоже спросил себя:
"Неужели я так быстро и так сильно увлёкся рабыней, что это даже Шочи поняла?"
Женщина напряжённо ждала, обеспокоено вглядываясь в черты, хорошо ей известные, но которые теперь приобрели таинственность. Амантлан молчал, не зная, что ответить, а Шочи поняла, догадалась. Первым желанием было выгнать любовника прочь. Ревность оглушила женщину. Но она не могла позволить выиграть сопернице.
– Зачем же ты пришёл?
"И, правда, зачем?"
– Разве так прощаются? Или ты меня решил помучить?
– Нет.
– Что же тебя гнетёт? Надоели тайные встречи? Ты хочешь меня взять в жены, но думаешь, Ицкоатль не отдаст?
– Я действительно думаю, что Ицкоатль собирается выдать тебя за какого-нибудь правителя союзных городов, Шочи.
– Почему же ты сам его не спросишь? Боишься получить отказ? Может быть, мне самой поговорить с тлатоани?
– Нет. В моей жизни произошли изменения, которые не устроят ни тлатоани, ни тебя, ни даже меня.
– Что?
– Есть женщина очень редкой красоты. Я захватил её в походе, она ждёт ребёнка и мне дорога… – Амантлан не мог заставлять Шочи мучиться догадками, поэтому выложил всё, опять скрыв, что ребёнок Иш-Чель не от него.
Результатом был бурный гнев любовницы.
– Твоя жадность не имеет предела, Амантлан! Ты на всё хочешь наложить свою лапу! Ты нарушил закон! Разрушил наше будущее!.. И всё это из-за неумного, беспредельного желания обладать тем, чего не имеет правитель! Это измена, дорогой мой Ягуар!
– Кому я изменил? Тебе?
– Я – сестра тлатоани!
– И что дальше? Во всеуслышание объявишь, что была моей женщиной? А теперь из ревности раскрываешь измену?
– Два года ты морочил мне голову!
– Ну, нет, мои намерения были ясны с самого начала, дорогая! Да, я стремился приблизиться к тлатоани, и если бы он разрешил наш брак, с удовольствием стал бы твоим мужем! Но тебе хотелось, чтобы я сам поднялся с низов… Скажи, я лгу? Ты все время ждала, когда же простой ягуар станет тем, кем он стал сейчас.
– Да, я хотела достойного положения!
– Хвала богам, что я не обязан тебе ничем!
– Ошибаешься, если бы ты не добивался, то никогда не поднялся бы выше старейшины мейкаотля, да и то в старости!
– Возможно, но что это меняет? Мы все равно расстаёмся…
– Нет!
– В тебе говорит разочарование и гнев, Шочи, посмотри правде в глаза: тлатоани никогда не отдаст тебя мне в жены. Это невозможно даже по политическим соображениям… А мне нужно создавать семью. Сейчас больно, но могло быть ещё хуже, если бы тебя отдали другому мужчине в самый разгар наших отношений…
– О-о-о! Тогда было бы больно тебе!
– Шочи, признайся. Всё это – вопрос времени…
– Я отомщу, Амантлан… – прошептала девушка, поднялась с ложа, которое час назад стало свидетелем их бурной страсти.
– Не стоит, дорогая… Я ведь действительно желал тебя, к сожалению, слишком давно…
– Ты не будешь с ней счастлив, Амантлан, она чужая, ты – её хозяин!
– Став моей женой, она перестанет быть рабыней.
Шочи подошла к окну, Амантлан начал одеваться. Ему было неприятно уходить вот так, он понимал, что во всём его вина, но втайне радовался – пусть и таким путём, но развязался с сестрой тлатоани и перестал ходить по лезвию ножа, рискуя навлечь на себя гнев правителя. Оказывается, ему легко расстаться с любовницей, отказаться от тщеславных планов и идти другой дорогой. Может быть, у него действительно нет сердца, как утверждала Шочи. А увлечение рабыней – просто блажь, которая пройдёт, когда он насытится? Но закон запрещал близость с беременной женщиной, и воздержание должно продлиться пять лет. Кто его знает, возможно, он погибнет в каком-нибудь походе. Кто продолжит его род? Забавно – сын Кинич-Ахава.
А незнакомое чувство толкало вперёд и гнало домой, хотелось оказаться рядом с женщиной, которая нравилась. Поразмыслив, решил оформить Иш-Чель свободу и заключить с нею брак. Разумеется, вождь не собирался сообщать ей, что освобождает, – рабыня немедленно потребовала бы её отпустить.
ЗВЕРИНЕЦ ДЛЯ ЛЮДЕЙ
К сожалению, новый день не принёс Амантлану удовлетворения. Иш-Чель выслушала его предложение, но отказала, веря, что имеет право быть заложницей, и её выкупят, дело лишь во времени.
Споры их становились с каждым днём всё жарче. Амантлан опасался, что Шочи выполнит свою угрозу и женщину нельзя будет спасти.
Он испробовал все средства, чтобы переубедить упрямую рабыню. И в конце концов вспомнил о человеческом зверинце. Да, он покажет ей уродцев великого оратора, людей с белым цветом кожи, тремя руками. Она увидит, что её там ждёт!
Иш-Чель помогала женщинам плести циновки для дома, пальцы были уже исколоты, и она их постоянно облизывала, чтобы снять ноющую боль и сделать передышку.
Амантлан остолбенел, застав её, осторожно слизывающую капельку крови с уколотого пальца. Алый язычок скользил между белоснежных зубов и нежно касался ранки. Готовые слова замерли и не сорвались с губ. Он вновь осознал незащищённость рабыни, которую предстояло побороть силой разума. Очевидно, нужно быть более убедительным…
– Одевайся, женщина, ты идёшь со мной!
Её удивлённо вскинутые ясные глаза вновь повторили немой вопрос:
"А мы не всё ещё выяснили?"
Как бы отвечая, он спокойно добавил:
– Мне нужно кое-что показать… Я жду тебя.
Одеваться? Наверное, он имел в виду покрывало на голову, чтобы прохожие не оборачивались, увидев странный цвет волос. Тяжело вздохнув, она послушно исполнила приказание хозяина.
Несколько дней назад в Теночтитлане праздновали Ксокотль Хуэтци – праздник падающего плода. Иш-Чель довелось быть в городе и наблюдать эту жуткую церемонию. Над теокалли поднимался чёрный дым, ветер разносил по городу мерзкий смрад от заживо сжигаемых пленников. Удивлённая, что не слышит страшных криков, она спросила рабыню-майя, почему те молчат.
– Им дали волшебный напиток забвения… плоды не могут разговаривать… -
Передёрнув плечами, Иш-Чель постаралась как можно быстрее оказаться в загородном имении Амантлана.
Воспоминания о недавнем празднике порядком портили настроение и не вызывали желания посещать город, где ещё витал сладковатый запах сожжённых человеческих тел. Она надеялась, что Амантлан повезёт её в другое место, но узкая, красиво украшенная лодка направила свой острый нос прямо на город. Гребцы налегали на весла, мощными ударами рассекая прозрачную гладь воды озера – Амантлан любил передвигаться быстро.
Каноэ заскользило в самый центр Теночтитлана, к дворцу тлатоани, вскоре им пришлось выйти и идти пешком. Вокруг возвышались теокалли, на которых горел жертвенный огонь. Амантлан постоянно раскланивался с пилли, путешествующими в носилках, украшенных яркими перьями и разноцветной тканью. Одежда знатных господ была из тончайшего хлопка, а на шее у всех висели многочисленные драгоценные ожерелья из больших камней.
Если пилли шёл пешком, то обязательно под зонтом, а семенящий сзади раб уберегал хозяина от солнечных лучей. Многочисленные толпы мешикской знати удивляли Иш-Чель своей роскошью. К тому же женщины, жены пилли, были одеты куда скромнее мужей. Казалось, что мужчины, отдыхающие от постоянных походов, стремятся нацепить семейные украшения, используя для этого все доступные части тела. Они протыкали крылья носа, украшали нижнюю губу – из огромной дырки у многих богачей выглядывало чудовище в форме головы орла или ягуара. Брови некоторых напоминали щит со стрелами после боя. Под украшениями достаточно сложно было рассмотреть человека, поэтому второй сопровождающий раб нёс штандарт, по которому и определяли род мужчины.
Почтительно ожидая Амантлана, который вежливо перекидывался парой фраз с пилли или тлакуилами-писцами, Иш-Чель с интересом сравнивала его с прогуливающимся народом. Он был высоким мужчиной, и костюм ягуара, мягко облегающий, красиво обрисовывал крепкую фигуру. Странно, но хозяин редко облачался в белоснежную макстлатл и удобную накидку – тилтатли. Очевидно, ему было удобно в боевом наряде. Только следуя к тлатоани на совет, он одевался по этикету. Затягивающаяся рана в нижней губе говорила, что господин сначала из тщеславия проколол дыру, но потом вдруг передумал носить впечатляющее украшение.
С молодыми женщинами Амантлан задерживался несколько дольше, чем с мужчинами. Поигрывая слегка, чтобы это было не столь явно, крепкими мышцами, он весело отвечал на шутки и обещал обязательно навестить. Когда они подошли уже к самому дворцу, Амантлан вдруг резко свернул от главного входа, где стояла вооружённая стража. Вежливо поздоровавшись с охраной, он проник на территорию через боковую дверцу. Последовав за ним, Иш-Чель очутилась в прекрасных садах Ицкоатля. Тропинки были чисто выметены и посыпаны свежим золотистым песком, каждый кустик и веточка говорили о старательной работе прислуги тлатоани.
К Амантлану подошёл мужчина с мягким и добрым лицом – как ни странно, но на нем не было многочисленных излюбленных украшений мешиков. Господин Иш-Чель почтительно поздоровался с ним, и женщина узнала, что перед ней стоит мудрейший советник Ицкоатля – Тлакаелель. Амантлан махнул ей рукой, и она подошла ближе, чтобыпоприветствовать столь знатную особу. Не обратив на приближение Иш-Чель никакого внимания, мужчины спокойно продолжили разговор.
– Я помогу, Амантлан, пройти в зверинец, но ты уверен, что он произведёт на твою женщину должное впечатление?
– Это последнее, что мне остаётся сделать, уважаемый Тлакаелель, у меня больше не осталось доводов. Женщина так упряма, что руки опускаются в бессилии.
– Она не знает наших законов, дорогой друг. Ты очень плохо ей всё разъяснил. Сейчас она защищает себя, хотя носит твоего ребёнка, а, может быть, надеется, что когда он вырастет, то выкупит её? Женщина, ты надеешься на это? – насмешливые глаза Тлакаелеля внимательно посмотрели на упрямицу, онемевшую от услышанного.
Ей был известен закон мешиков, по которому дети рабов становились свободными, но ее возмутила наглая ложь Амантлана, утверждавшего, что ребенок его. Не успев ничего сказать, она ощутила жесткую хватку пятерни хозяина на руке. Мило улыбаясь, он сжал ее довольно сильно. Было ясно – в глазах вельможи рабыня выглядит полной дурой, которая непонятно почему отказывается от столь выгодной партии, и это в ее положении!