«МАМА, ПАПА И ВСЕ. МНЕ НЕЛЬЗЯ БЫТЬ С ВАМИ. ПРОСТИТЕ. Я ЗНАЮ, ЧТО МНЕ ПРИДЕТСЯ ПИТЬ ЭТУ КРОВЬ. НАДЕЮСЬ, ЧТО ВЫ СМОЖЕТЕ РАЗОБРАТЬ, ЧТО Я НАПИСАЛ, Я НЕ ВКЛЮЧАЛ СВЕТ. ИИСУСЕ, Я ВСЕЙ ДУШОЙ НАДЕЮСЬ, ЧТО ТЕЛЕВИЗОР ОСТАНЕТСЯ ВЫКЛЮЧЕННЫМ МНЕ ПРИШЛОСЬ БЫ ПИТЬ КРОВЬ Я НЕ МОГУ ЕЩЕ РАЗ СДЕЛАТЬ ЭТОГО – ВПУСТИТЬ КОГО-НИБУДЬ К СЕБЕ В ГОЛОВУ, ПОЗВОЛИТЬ КОМУ-НИБУДЬ ЗАВЛАДЕТЬ МНОЮ И ВЫТОЛКНУТЬ МЕНЯ ИЗ МОЕГО СОЗНАНИЯ. ЭДИСОН В ДЕВЯНОСТО ВТОРОМ, БОЛЬШЕ НИКОГДА, Я С УМА СОЙДУ. Я ВЗЯЛ НЕ ВЗЯЛ ГРУЗОВИК. У МЕНЯ НЕТ КЛЮЧЕЙ ОТ ЭТОЙ КОМНАТЫ, НО Я ВЕРНУСЬ ПОТОМ. У МЕНЯ ЕСТЬ НЕМНОГО ДЕНЕГ ХВАТИТ. Я ЛЮБЛЮ ВАС НЕ БЕСПОКОЙТЕСЬ КУТИ».
Анжелика посмотрела на Мавраноса.
– Мне придется остаться здесь.
Мавранос открыл было рот, но Пит Салливан опередил его.
– Нет, Анжи, – громко сказал он. – Мы должны сегодня утром пройти через это. У нас есть Пламтри, есть мертвый король – и нам необходима bruja. А Кути знает, куда мы направимся (он слышал, как Арки описывал то место), и если он захочет нас найти, то отправится туда, а не сюда.
– Это самое я и хотел сказать, – громыхнул Мавранос.
Пламтри села на тумбочку и принялась разматывать со щиколотки жесткую проволоку, еще вчера являвшуюся плечиками для одежды.
– Надеюсь, вы не будете возражать, если я избавлюсь от этой «сигнализации». Лично я рада, что парнишка останется в стороне от этой истории.
Она отбросила связанные проволокой пивные банки, посмотрела по сторонам и захихикала.
– Вы хоть понимаете, что мы сделали с этой комнатой? Прожгли ковер, втоптали в него крошки от пиццы, сломали кровать, налили пива в телевизор… Хорошо хоть, Дженис добежала до уборной, когда ей ночью приспичило по-большому. В кроватях почему-то даже полно черной собачьей шерсти! Одна радость, номер брали не по моей кредитке. – На мгновение ее лицо сделалось очень молодым и растерянным, и Анжелика подумала о совсем маленькой девочке, попавшей в больницу, после того как на нее с неба упало солнце. – Забирайте вашу бутылку из-под виски, и давайте сваливать, – прошептала Пламтри. И дай бог, чтобы к ланчу я вернулась сюда, а Крейн снова был жив.
– И чтобы к ланчу мы все были живы, – угрюмо добавил Мавранос. – Аминь.
Глава 19
Мостовая пустой автостоянки яхт-клуба была мокрой от брызг прибоя и предрассветного тумана, и низкие тучи грозили настоящим дождем. Облака неслись по небу со стороны моста Золотые Ворота, но горизонт на востоке был еще чист, и на фоне неба, сиявшего жемчужной белизной, отчетливо вырисовывались силуэты длинных пирсов Форт-Мейсона, возвышавшихся за милю отсюда.
Хотя утро было тусклым, Анжелика Салливан надела зеркальные темные очки.
– Стандартная мера безопасности, – объяснила она Кокрену, когда обе женщины выбрались из его «Форда-Гранады», – зеркальная поверхность отбрасывает призраков обратно в самих себя и лишает возможности зацепиться за взгляд. Ну а вам не следует прямо смотреть ни на что.
Кокрен вспомнил полдюжины девочек-призраков, которых заметил на крыше дома клоуна Стрюби в Лос-Анджелесе, и как Пламтри рассердилась, когда он попытался рассмотреть их. «Верно, – подумал он. – Не буду смотреть вообще ни на что».
Пит, сидя за рулем, вел «Гранаду», в которой находились Кокрен, Пламтри и Анжелика, за красным грузовичком Мавраноса по Дивисадеро до марины и Яхт-роуд; сейчас обе машины стояли бок о бок на пустой площадке. За коротким откосом лежали серые воды залива Сан-Франциско, казавшегося сейчас бурным и неукротимым, как настоящий океан.
У Анжелики на плече, под коричневато-желтым плащом, висел на ремне компактный карабин «Марлин» 45-го калибра, его приклад был сложен и прижимался слева к спусковой скобе; выйдя из «Гранады», она первым делом оттянула затвор и позволила ему со щелчком вернуться на место, дослав патрон в патронник. Под цевьем торчал удлиненный рожок на двенадцать патронов, и Кокрен еще в мотеле заметил, что она сунула два запасных магазина в карман джинсов и еще два – в левый карман плаща.
– Рассчитываете столкнуться с армией? – спросил он тогда.
– Мне нужен приличный запас разрывных пуль, способных прикончить призрака, – ответила она ровным напевным голосом, как будто разговаривала сама с собой, – но ведь нужны еще и пробивные, потому что, если не хватит первого магазина, придется, скорее всего, стрелять издали или через двери машины, а для этого лучше подходят неэкспансивные пули. К тому же из-за адреналина у меня могут руки начать трястись, а если оружие держат недостаточно твердо, подача разрывных пуль может нарушиться. Пробивные в плаще, разрывные, смоченные в настое, – в джинсах.
«Да уж, ты все продумала», – сказал себе сейчас Кокрен, глядя, как она завернулась в плащ и завязала пояс свободным узлом спереди.
Пламтри надела кашемировый свитер цвета клюквы, не так давно принадлежавший Нине, и теперь стояла, прижавшись к капоту «Гранады», и дула в сложенные лодочкой ладони.
– Не вижу никого из друидов-хиппи, о которых рассказывал Мавранос, – тихо сказала она.
– Если повезет, они не припрутся сюда в такую рань, – ответил Кокрен. И добавил про себя: «Надеюсь, сюда вообще никто не припрется. Мавранос ведь говорил, что в конце полуострова и вовсе какая-то запретная зона. И как мы будем возвращаться? Неужели возможно, чтобы Скотт Крейн шел оттуда вместе с нами? Вернее сказать, хромал – у него же теперь пуля в заднице. И…»
– Боже мой! – шепотом воскликнул он и продолжил, повысив голос: – Анжелика, вы же, наверно, помните, что у него нужно вынуть гарпун из горла, да? Ведь нехорошо будет, если он вернется к жизни, и…
Когда Анжелика взглянула на него и улыбнулась, он увидел в ее зеркальных очках отражение собственного бледного лица.
– Мы думали об этом. Но все равно, Сид, спасибо. – Она посмотрела ему за спину. – Арки, а какая дорога ведет к этому кладбищенскому храму? Широкая? Я думаю, ты мог бы подать свою машину задом прямо туда.
Мавранос как раз открыл задние двери грузовика и забрался внутрь.
– Подать туда задом? – повторил он и, прищурившись, посмотрел на Анжелику поверх крыши «Гранады». – Что ж, это значит, что нам не придется нести тело Крейна…
– И весь этот хлам, – согласилась Анжелика. – И мне нравится звук выхлопа твоей тачки – с твоим прогоревшим глушителем он звучит точь-в-точь как барабан бата и пульс королевского корабля.
– Там цепь натянута поперек дороги, – продолжил Мавранос. – Наверно, запертая на замок?…
– Ну и что? Лишняя вмятина, только и всего. Ты ведь не считаешь царапины на своей машине, да?
– И выбираться быстрее, – согласился Мавранос. – А это уже немало. Ладно. – Он спрыгнул на мостовую и захлопнул нижнюю часть задней двери, оставив, впрочем, верхнюю наполовину поднятой. – Пит пойдет передо мной, задом наперед, и будет сигналить руками, чтобы я не съехал в воду, Пламтри и Кокрен пойдут перед ним, чтобы я мог наблюдать за ними через его плечо. Анжелика – сзади, будет следить, чтобы никто не увязался.
– Мне может понадобиться пистолет, – сказал Кокрен.
Мавранос хмуро взглянул на него.
– Честно говоря, я и сам так думаю. Ладно. – Он прошагал к открытой водительской двери, наклонился и вернулся к корме машины с револьвером Кокрена в кобуре. – Только держи его подальше от мисс Пламтри, – сказал он, вручая оружие хозяину. – И убери пока.
Кокрен завел обе руки за спину, чтобы пристегнуть кобуру к ремню.
Мавранос указал на северо-восточный угол стоянки.
– За этим домом начинается мощеная служебная дорога. Ждите меня там.
Он забрался на водительское место, закрыл дверь, снова включил мотор и с громким звуком переключил коробку на задний ход; грузовик попятился и двинулся по асфальту, описывая широкий круг.
– После вас, – сказала Анжелика Кокрену и Пламтри. Свои слова она подкрепила, натянув (как бы невзначай) стволом ружья ткань плаща над коленом.
Они зашагали по красной дорожке. Когда Пламтри взяла Кокрена за руку, он изумленно взглянул на нее, потому что только что они имели дело с Коди, но увидел, что это все еще Коди – он уже научился безошибочно узнавать и ее твердый подбородок, и более резкие морщинки вокруг суровых глаз.
Она глубоко втянула воздух трепещущими ноздрями.
– Калуа, – сказала она, – горит.
Кокрен тоже уловил в холодном морском бризе запах горячего кофе и спиртного.
– Прямо как в «Солвилле».
Она стиснула его ладонь.
– Думаю, это значит, что что-нибудь произойдет.
Он снова посмотрел на нее, но смиренным голосом действительно говорила Коди.
Ритм их шагам задавал рокочущий звук выхлопа машины Мавраноса, которая медленно ползла за ними задним ходом.
– Пит, не споткнись о цепь, – крикнул Кокрен, повернув голову.
Как только Пламтри и Кокрен переступили через цепь, на которой болталась ржавая табличка с надписью «ВЪЕЗД ВОСПРЕЩЕН», под их башмаками заскрипела красная супесь, и они увидели впереди группу приземистых прямоугольных строений и металлический фонарный столб в сотне ярдов, на конце узкой косы, а еще через несколько секунд услышали, как цепь захрустела, натягиваясь, и брякнулась в кустики дикого аниса, росшие по сторонам от дороги.
– Какую еще цепь? – раздался позади них голос Салливана; он почти кричал, чтобы его было слышно сквозь яростный рокот выхлопной трубы машины.
Кокрен и Пламтри шли дальше по грунтовой дорожке, пряча теперь руки в карманах от холодного ветра. В лужах отражалось серое небо, а в красной почве то и дело попадались обломки кирпича и мрамора.
Они уже подошли так близко, что можно было отчетливо рассмотреть постройки впереди: Кокрен и Пламтри как раз шли мимо пышных капителей давно сломанных коринфских колонн, стоявших вверх ногами, как погребальные урны каких-то героев, и отдельных блоков ограненного и украшенного резьбой гранита, валявшиеся тут и там в траве; хотя низкие стены, лестницы и похожие на гробы ниши были сложены из, казалось бы, несовместимых материалов, таких как кирпичи, очищенные от старого раствора, и полированный мрамор, в целом вся площадка производила впечатление соразмерности и гармонии, как будто все эти разнородные компоненты срастались между собой в этом обветренном, осевшем сооружении уже не одну сотню лет.
Моторная лодка, взрезавшая волны яхтенной гавани справа от них, на полпути между полуостровом и отдаленными белыми фасадами набережной Марина-бульвар, обогнула оконечность полуострова и двигалась обратно вдоль его северной стороны в нескольких сотнях футов от берега – и тут Кокрен услышал быстрые сухие щелчки, разносившиеся над водой.
За своей спиной, гораздо ближе, он услышал хруст разбитого автомобильного стекла. В тот самый миг, когда он схватил Пламтри за руку и швырнул ее за низенький каменный барьер, от вершины лестницы прямо перед ними полетели кирпичные осколки.
Он оглянулся – Пит стремительно бежал назад, к Анжелике, которая распахнула плащ, извлекла короткое ружье с пистолетной рукоятью, а открытая задняя верхняя дверь красного грузовика, который, подпрыгивая на старых рессорах, набирал скорость, отчаянно раскачивалась.
Анжелика выстрелила три раза подряд, потом откинула приклад, приложила его к плечу и успела выстрелить еще дважды, пока медные гильзы, выброшенные после трех первых выстрелов, продолжали перекатываться по красной земле. Вблизи выстрелы походили на сильные удары молотка по деревянному складному столику.
Автомобиль резко остановился, не доехав пары ярдов до Кокрена и Пламтри, прижимавшихся к земле на краю дороги, и воздух разорвали еще два громких выстрела – Кокрен понял, что это Мавранос стреляет по лодке через разбитое пулей окно пассажирской двери.
Моторка на серой воде замедлилась, но тут же ее мотор взревел, она повернула к северу, разбрасывая брызги из-под носа, и стала по дуге удаляться от полуострова, показывая стоявшим на берегу лишь бурлящую пену под мотающейся кормой.
Пит и Анжелика кинулись к Мавраносу, который выскочил из машины.
– Давайте-ка вытащим его, – проговорила, задыхаясь, Анжелика, – и снесем по лесенке вон туда, где камни. Эх, надо было мне сначала зарядить нормальные пули. Вы несите его, а я сбегаю за колдовскими припасами.
Кокрен выпрямился и понял, что в какой-то момент перестрелки вынул револьвер и передернул затвор; осторожно спустив затвор, он потрогал ствол, чтобы убедиться, что не стрелял. Заведя трясущуюся правую руку за спину, он убрал оружие в кобуру. Потом отмахнулся от мухи, которая, жужжа, вилась около его уха, и с великой неохотой поплелся к машине.
Одетый, и целый, и в каком-то смысле все еще босоногий дух Скотта Крейна стоял рядом с неспокойной серой водой. Не совсем там, где находились Мавранос, Пламтри и две серебряные монеты – он сразу же заприметил свой обнаженный призрак, мерцающий и трепещущий, как колибри, на руинах у моря, куда каждые пятнадцать секунд долетал двухсекундный стон могучей туманной сирены, – но в любом случае путь туда ему преграждала вода, которую ему следовало пересечь… холодная, непостижимая вода.
Следовало – но не являлось неизбежной обязанностью. Он мог бы без особого труда ужать и усечь себя настолько, чтобы одухотворить призрака, самому стать не более чем призраком – но, по крайней мере, превратиться в него полностью и остаться здесь, имея реальную физическую массу; свободно бродить по знакомым шумным человеческим улицам, греться под земным солнцем и заливать паршивое вино в свою грубо слепленную глотку. Он был бы отравленной и куцей сущностью – но все же реальной сущностью.
Или можно было бы взять два серебряных доллара, возвращенные Пауком Джо именно для этой цели, и потратить на забвение, которое греки представляли себе как лодку Харона, перевозящую через Стикс, а там выпить из того, что греки называли Летой, рекой беспамятства и отказа от своей сущности.
Нет никаких гарантий, что там будет хоть что-нибудь или даже ничто. Полный отказ от себя и безоговорочная капитуляция перед тем, кто или что, в конечном итоге, стоит за деловитыми кучками богов и архетипов, величине которых человечество издревле тщится соответствовать. Он мог надеяться на милосердие, но, безусловно, впереди должна была присутствовать справедливость – справедливость более древняя и более неумолимая, чем силы, заставляющие солнца сиять и галактики вращаться в ночном небе.
Сидя в «БМВ» перед мотелем «Стар» с включенным мотором, стекла которого местами запотели от духоты, Лонг-Джон Бич повернулся к спаренным манекенам на заднем сиденье.
– Расскажу-ка я вам притчу, – сказал он.
– Обращайся ко мне, черт бы тебя побрал, – хрипло сказал Арментроут, стискивая скользкую от пота баранку. Один из постояльцев рассказал ему, что они были здесь во время ночного землетрясения, которому уже присвоили название «Марина» и оценили в 3,2 балла. «Они орали друг на друга, – сказал постоялец, – и кричали: „Где Кути?“ Потом сволокли одного из парней в пикап и уехали: часть в пикапе, а часть в потрепанном старом коричневом „Форде“».
– Я вам всем расскажу, – равнодушно отозвался Лонг-Джон. – Свалился, значит, автомобиль одного парня с горы, а парень выпрыгнул и схватился за дерево, торчавшее посередине обрыва. Внизу только туман, и он не может ни подняться, ни спуститься. Он смотрит в небо и говорит: «Есть там кто-нибудь? Скажи мне, что делать!» И громкий голос ему отвечает: «Отпусти дерево». Парень подождал несколько секунд и спрашивает: «Эй, а больше там никого нет?»