Линии Леи - Луковцев Евгений 2 стр.

Оболтус тоже почувствовал приближение незнакомки, поднял взгляд – и расцвёл в такой радостной улыбке, что у меня скулы свело от зависти. Ну конечно, они знакомы. И вот он ей место уступает, а потом наклоняется, говорит что-то на ухо, и они вместе смеются. А я…

Тут она обернулась и внимательно посмотрела на меня. Я не был готов. Это совсем детский прокол для меня, любителя подглядывать за чужими эмоциями. Я считал, что отлично умею выдержать чужой взгляд. Или посмотреть отвлечённо поверх головы. Или отвести глаза за миг до того, как мой интерес привлечёт встречное внимание. А тут – промах.

Если девушка красива, и знает об этом, и ты знаешь, и думаешь об этом, разглядывая её… Её быстрый внимательный взгляд гарантированно собьёт тебя с толку. Так и вышло. Я смутился и даже отвернулся, уставившись в окно. Глупо? Да, но пересилить себя и посмотреть на неё ещё раз я не мог.

Перегон от Парка Победы до Киевской – один из самых длинных на этом маршруте. Я добрых три минуты пялился в темноту за стеклом. Когда там уже замелькали фонари, знаменуя подъезд к станции, я твердо решил, что выходить не буду. Последую за этими двумя хоть до конечной. Пусть буду выглядеть глупо, но узнаю, докуда они едут. И прослежу за ними. И, может быть, решусь подойти и заговорить.

Лёгкий аромат духов заставил меня резко обернуться. Тётка, удобно привалившаяся ко мне, потеряла опору и недовольно забухтела. Я не обратил внимания, шарил глазами по вагону в поисках рыжей незнакомки. Но ни её, ни Оболтуса нигде не было.

Двери распахнулись, толпа ломанулась на свежий воздух. Я в третий раз оглядел вагон и убедился, что цель потеряна. Если эти двое каким-то образом прошли за моей спиной и сейчас выходят на перрон, я упускаю свой последний шанс.

Чуть толкнувшись от поручня, я позволил последней порции пассажиров вынести меня из вагона. Встречный поток мгновенно устремился внутрь, пришлось даже огрызнуться и дёрнуть на себя рюкзак, чтобы его не вырвали из рук, зажав между чужими сумками. Затем я быстро шмыгнул между колоннами в нишу, огороженную стальным леером. Здесь нет прохода, зато отсюда отлично видно всех, кто вышел из поезда и направляется к выходу.

Встав ногой на леер, я поднялся над толпой. Ничего не изменилось. Ни Оболтуса, ни девушки нигде не было. Я дважды оглядел зал, повернулся в другую сторону, попытался заглянуть даже вниз, в жерло эскалатора – вдруг? Но нет.

Позади зашипели двери отходящего поезда. Обожжённый внезапной догадкой, я спрыгнул на пол и шагнул обратно на перрон. И увидел их почти сразу. Они стояли в вагоне на том же месте, справа в углу. Смотрели на меня через окно. Она – внимательно, с интересом. Он – с лёгкой улыбкой: мол, извини, сам виноват, никто тебя не гнал наружу.

Больше я никогда её не видел. Только его.

Что мне, скажите, оставалось? Подойти и спросить? А с какой стати? Я и его-то по имени не знал, с чего он должен рассказывать мне про свою подругу? Поводов для разговора, достаточно веских, чтобы самому себе не казаться смешным, за всё это время у меня не нашлось. Так что знакомство с этим странным типом и дальше ограничивалось лишь лёгким кивком и, иногда, невольной ничего не значащей улыбкой. До тех пор, пока…

Наверное, вот этот момент и можно считать настоящим началом моей истории.

Турчин

В этот день я ехал на работу намного позже обычного. Не по собственной воле, разумеется. Клиенты перед сезоном летних отпусков словно взбесились, шли в офис косяком. Ничего необычного, в общем-то, но работа с новыми клиентами в нашей фирме всегда начиналась с меня. А значит, моё опоздание автоматически задерживало всю фирму, било её по карману. Как следствие, это портило мои отношения с руководством, да ещё и нагружало сверхурочно. Понятно, что опаздывать в такие периоды особенно не хочется.

Но острому пульпиту не прикажешь. Поэтому в самую горячую пору я был вынужден потерять почти три часа рабочего времени на визит к стоматологу. Клиника, выбранная наугад, лишь бы поближе к дому, оказалась не ахти, врач несколько раз заставил меня взвизгнуть и подскочить до потолка прямо из положения лёжа. Ругался, что я не способен потерпеть пару минут такие простые манипуляции.

К чему вам эти подробности? Суть-то, в общем, заключается в том, что в метро я спускался поздно и не в лучшем состоянии. А с учётом выложенной суммы и перспективы просидеть в офисе до полуночи – прогноз на хорошее настроение у меня отсутствовал.

Чуть поправила положение пара бродячих музыкантов, расположившихся за крутым поворотом коридора, перед эскалаторами. Я вообще люблю живую музыку, а тут ребята со скрипкой и флейтой устроили прохожим прямо-таки майский день, именины сердца. Музыка на известный серьезный мотив, исполняемая в неожиданно быстром мажорном стиле, лилась между стенами, накатывала, как прибой, радовала и смешила.

Я сунул руку в карман. Едва коснувшись кошелька, вспомнил, что наличных у меня больше нет, спасибо доктору. Кидать за такое выступление пару жалких монет-медяшек показалось стыдно. Настроение сразу упало, на эскалатор я ступил с раздражением, а к вагону подошёл уже снова с черными мыслями о бездарно потерянном времени и тающих финансах.

Вдруг сквозь оконное стекло я увидел знакомую фигуру. Странно, Оболтус никогда ещё не попадался мне на глаза так поздно. Я, конечно, и сам вне утреннего часа пик спускаюсь в метро не часто, но… К тому же, он любит ездить ближе к концу вагона, забиваясь в самый угол, где никогда нет давки. Его даже в часы пик нельзя было застать у дверей или возле «гармошки». А тут…

Я услышал предупреждение робота-диктора: «Осторожно, двери закрываются!» – и поспешно шагнул внутрь. Привычно улыбнулся, кивнул. Ответа, к ещё большему моему удивлению, не последовало.

Лицо под капюшоном с преувеличенным безразличием смотрело в потолок. Меня вроде как не заметили и не узнали. Но я тут же отметил напряжение скул и дергающийся глаз. Оболтус всё прекрасно видел, поэтому сильнее занервничал. Он упорно подавлял попытки посмотреть то в мою сторону, то куда-то вбок, за своё плечо.

Я озираться не стал, поступил хитрее. Воспользовался излюбленным приемом. Спокойно прошёл глубже в вагон и с безразличной миной уставился в окно. Место выбрал идеально, потому что раньше сто раз так делал. Стоило поезду откатиться от станции в темный туннель, и в окне как в зеркале отразился Оболтус. А чуть повернув голову, я мог разглядеть любого из наших попутчиков.

Ни один даже не заподозрит, что я пялюсь прямо на него, ведь отражения в окнах так естественны и привычны! Моего шпионажа со стороны почти не заметно, отсутствующее выражение лица явно свидетельствует, что "абонент недоступен".

Итак, кто из них? Детей сразу пропускаем, бабульку с двухколёсной тележкой тоже. Ближе всего к Оболтусу стоит девушка лет эдак 25. Может, это она его так напугала? Сама возбуждена, болтает по телефону. За гулом двигателя не слышно, о чём.

Нет. Дама слишком занята своими проблемами. Пожалуй, угроза заключена не в ней. Две женщины постарше за ней? Нет, эти тоже погрязли в собственном разговоре. Парень в ветровке? Спиной стоит, поглощён музыкой. Дед позади него?

Тут вагон качнуло на повороте, неплотная масса пассажиров синхронно шевельнулась. И в прогале между двумя рядами плеч и животов я заметил, наконец, того, кто был нужен.

Мужчина средних лет, среднего роста, средней комплекции. Стрижка короткая, не модная, волос русый. Лицо среднестатистическое, ничем не примечательное, кроме уверенного жёсткого взгляда. Одежда тоже самая обычная: потёртые джинсы, лёгкая куртка спортивного стиля, стоптанные демисезонные ботинки. В общем, для любого невнимательного зрителя это был человек без имени и без внешности, не обращающий на себя внимания. Более того, вылетающий из памяти через секунду после случайной встречи.

Любой работяга со стройки выглядит более ярко, броско. А так одеваются лишь те специалисты, что не хотят встречаться с чужими взглядами. Оперативники в штатском, карманники на работе. Не успевшие разжиться личным авто начинающие бандиты.

Особенно мне не понравилось, что при каждом движении Оболтуса незнакомец тоже едва заметно подается вперед и теребит пальцами полу куртки. Торопится, нервничает. Хотя по сути – чего тебе сейчас бояться, на перегоне? Куда он от тебя убежит?

Нервный жест не оставлял сомнений, что под курткой у неизвестного – оружие. Ох, парень, во что же ты вляпался? И как же тебе помочь? Сейчас ведь половина вагона выйдет на пересадочной, и положение твоё станет вообще аховым…

Оболтус и сам понимал свои не радужные перспективы. Пока я обдумывал ситуацию, он уже принял какое-то решение и начал действовать. Двинулся, но не к дверям, что означало бы неизбежную встречу с опасным незнакомцем, а в обратную сторону. То есть, к торцу вагона. Я поймал его взгляд и постарался выразить мимикой всё своё удивление.

– Помоги! – едва слышно произнес Оболтус, протискиваясь мимо меня.

Я, признаться честно, ждал чего-то большего. Внятной просьбы, хотя бы сжатых объяснений. А он только лишь шепнул ещё раз: "Помоги!" – и пошёл дольше. В тупик, который вот-вот станет ловушкой.

Преследователь забеспокоился. Он не мог понять, почему жертва ломится прочь от двери. Повинуясь охотничьему инстинкту, поспешил следом. А я, зная о происходящем ещё меньше, двинулся ему навстречу, заранее выжимая на лице радостную улыбку.

– Семё-ё-ён! – заорал я на весь вагон и обхватил неизвестного за плечи. – Сколько лет! Как я рад!

Он ошалело уставился. Я надеялся, что играю обознавшегося дурачка достаточно хорошо.

– Мужчина, вы ошиблись! – первое удивление улетучилось за полсекунды. – Пропустите меня!

Мало, слишком быстро. Я продолжал играть.

– Да ты что, Сёма, не узнал? Это же я!

– Мужик, уйди с дороги, я тебе говорю! – уже с нотками агрессии в голосе вырывался незнакомец.

Поезд выкатился из туннеля на залитый светом перрон. Весь вагон глядел на нас, у многих сцена «обознатушек» вызвала невольные улыбки и усмешки. Но не у виновника инцидента. Тот со всё возрастающим беспокойством вытягивал шею, стараясь заглянуть мне за спину, не упустить из поля зрения свою цель.

Через секунду поезд остановится. Надо было что-то предпринять, но идей в голову не приходило. Оставалось только играть дальше, не выпадая из логики.

– Ну какой «мужик»? Что ты говоришь? Это же я, Вадим! Мы же с тобой в один детский сад…

Мужик так обалдело глянул на меня, что я понял: с детским садом перебор. Но руки не убрал. Наоборот, вцепился крепче в куртку и потянул к зашипевшим пневмозамками дверям:

– Слушай, а пойдём со мной? Я тут знаю место, посидим, вспомним детство…

– Отвали от меня! – рявкнул, не выдержав наконец, незнакомец. – Убери руки живо!

Он оттолкнулся от меня и сунул правую руку за пазуху. Всё, грань, понял я и примирительно поднял ладони, отступая.

– Да ладно, ладно, не горячись! Ну попутал малёха, с кем не бывает?

Мимо нас протискивались к выходу рассерженные неожиданным препятствием пассажиры. Незнакомец с удвоенной энергией полез им навстречу, напоследок бросив в мою сторону ещё один ненавидящий взгляд.

В торце вагона гулко брякнуло. Послышался возглас: "Во дурак! Откуда у него ключи?" Я даже привстал на цыпочки, чтобы разобраться, что произошло. Но успел лишь увидеть, как из промежутка между вагонами на перрон спрыгнул человек в серой кофте с капюшоном и большими скачками скрылся за колоннами.

– Ыы! – Взвыл облапошенный преследователь, бросаясь назад, к дверям.

Правильно, откуда у него возьмутся ключи от торцевой двери? Хм, а откуда они, действительно, взялись у Оболтуса?

– Сёма, ну что, вспомнил? – как дурак, я воссиял новой улыбкой и широко расставил руки для объятий.

– Пошёл вон с дороги, урод! – заорал незнакомец и выхватил пистолет.

"Макаров, девять миллиметров, восемь патронов в обойме", – отметил я. Испуг разыгрывать не было нужды, он получился естественным. Я послушно шатнулся вбок, освобождая проход.

Двери зашипели, закрываясь, но бандит одним прыжком оказался между створок. Извиваясь ужом, он вывернулся наружу и побежал по платформе. У машиниста моргнула индикация не закрывшихся дверей, он повторно нажал кнопку – приоткрыл их и захлопнул их ещё раз.

Когда вагон нагнал незнакомца, тот уже не бежал. Шёл, матерясь и запихивая пистолет в кобуру. Оболтуса поблизости не было видно. Разглядеть меня в ускоряющимся поезде бандит вряд ли бы смог, но проклятия, посылаемые вслед, я ощущал в тот момент почти физически.

– Ты понимаешь, что я тебя посажу? Ты хоть понимаешь, во что вляпался?

– Не-а, – ответил я, наивно хлопая ресницами.

Я и вправду не понимал.

– Ну ничего, ещё поймёшь! – заверил мужчина напротив и с преувеличенной брезгливостью бросил на стол мой паспорт. – Понаехали тут!

Переигрывает. Нет, кого попроще он бы вполне мог выбить из колеи этими цирковыми приёмчиками. Самый простой способ разговорить человека – цеплять его за эмоции. За страх, за совесть, за возмущение. Мужик явно тёртый, перебирает все варианты технично, быстро, не удивляясь промахам и не рефлексируя над ними впустую. Это я должен нервничать, а для него это рутина.

– Во-первых, вы так и не сказали, кто вы такой, – заметил я.

Нет, ну а с какой стати ему подыгрывать? У него работа, а мне рабочий день окончательно сорван. Уже битых два часа торчу в опорном пункте под замком, наручники впились в кожу, бок в районе печени ноет. Ещё и этот зуб снова разошёлся, будто и не лечили. И жрать охота – мочи нет, так что…

– Во-вторых, все граждане в нашей стране равны в правах, независимо от места прописки.

– Грамотный? – притворно «купился» собеседник и охотно начал развивать способ контакта через взаимный интерес. – Ты юрист что ли?

– Да, что-то вроде того.

– А кем работаешь?

"Сам-то ты опять от этого вопроса увильнул", – подумал я.

– Консультант в юридической фирме.

– Адвокат, что ли?

– Почти. Консультант в службе рисков. Проверяю документы на достоверность, нахожу поддельные оригиналы и переделанные копии. Собеседования провожу, оцениваю клиентов на добропорядочность. Выявляю шулеров. Некоторые люди, знаете ли, любят пудрить окружающим мозги. А вы?..

Он едва успел метнуть в меня возмущенный взгляд, но я тут же добавил:

– …кем работаете?

Мужчина снова взял со стола мой паспорт, покрутил в руках, раскрыл на странице с фотографией. У меня появилась уверенность, что он и без повторного изучения помнит все записи в моём документе, до последней цифры. Просто обдумывает услышанное, тянет время. Но имя и должность упорно не говорит, а это может быть плохим знаком. Потому что, чем дальше, тем меньше он похож на полицейского.

Нет, ни капли сомнения, что задержали меня настоящие полицейские. И опорный пункт тоже самый настоящий, прямо на выходе со станции. Я мимо него дважды в день прохожу, пять раз в неделю. Остановили, проверили документы и скрутили, наподдав чуток для профилактики сопротивления – это всё было настоящим, по всем правилам. А вот дальше…