Но она вспомнила, что все воры – нереиты, а она литарийка и жалеть преступника – значит согрешить не только пред своим Богом, но и перед его безутешной супругой, которая не признает жалости и доброты, считая их тяжкими грехами. Тут мнения богов сошлись.
– Так я тебе и поверила, – вполголоса сказала Атрелла и придав твердости голосу принялась уверенно врать, – у меня в сумке лежало пятьдесят литов, а сколько осталось?
– Врешь! – засипел фардв, и Атрелла снова чуть чуть прижала его сердце пальцами.
Фардв посинел и чуть не свалился в обморок.
– Хорошо, хорошо, пятьдесят!
– Ну, так клади их на место.
– У меня нет, – сипел воришка, – я должен брата позвать…
– Вот еще, – шепотом сказала Атрелла. – Это я сейчас позову на помощь, и вас выгонят из дилижанса в метель… если к утру до жилья доберетесь и не замерзнете – ваше счастье!
Она немного разблокировала позвоночник фардву, чтобы тот мог пошевелить руками.
Дорога была весьма неровной, поэтому каждый толчок от катков по брусчатке вызывал у фардва сердечный приступ. Он слазил в бездонный карман и положил в сумку девушки свой кошель.
– Отпусти! Вот все, что есть, – тридцать четыре лита, семьдесят нюфов.
Атрелла же не спешила. Она другой рукой, прикоснувшись к голове воришки, прочитала состояние его организма, подлечила парой импульсов хронический простатит фардва, видимо следствие неумеренных половых радостей, чуть расширила артерии в малом тазу, разбила пару камушков в почках. А еще она обнаружила, что фардв недавно поел.
Голод снова напомнил о себе, и девушка перевела в свою кровь часть уже расщепленных переваренных продуктов из крови фардва, решив, что ему и половины хватит, а ей нужно восстановить затраченную на лечение энергию – и только после этого убрала руку из его груди. Жаль, что в тарантасе не окакзалось ни одного гендера, чтобы зафиксировать сделку. Впрочем, это тоже нельзя, она должна была бы назвать себя и номер лицензии. А ее-то и нету!
– Свободен, дурень, деньги возьму, потому что простату восстановила. Сердце слабенькое, видать, с малых лет воровством промышляешь, а не трудом горняка?
Фардв успокоился. Он заблестел глазками:
– А ты ничего, бедовая девка! Если б знал, что ты лекарка, не сунулся бы.
– Если бы у бабушки, – вспомнила Атрелла любимую папину поговорку, но заканчивать не стала, она неприличная, вместе этого перевела тему.– Ты из Ганевола?
– Нет, – фардв сел на лавку рядом с девушкой. – Мы с братом из Рипена, город Блавна, слышала?
Атрелла покачала головой, а зачем они тогда ездили в Гразид? Ей сразу не пришло в голову, что на самом деле братья обычные транспортные воры. И болезнь – отговорка.
– Нет. Не слышала. Я местная, и никуда еще из города не выезжала.
– А сейчас куда? – любопытству фардва не было предела.
Атрелла хотела было пооткровенничать, но вдруг вспомнила, что рядом с ней вор и мошенник, и достала из-за пазухи золотой круглый медальон Гразидской портовой больницы с надписью: «Младший лекарь округа Гразид». Медальон ей выдали для свободного прохода мимо охраны во время летней практики. А она после увольнения оставила себе золотой кружок как украшение.
– Еду по делам в Ганевол, вызвали к больному, – продолжала врать девушка.
– Че, у них там своих лекарей нет?
– Значит, нет. – Атрелле наскучил разговор. – Иди к брату, и если замечу, что шарите по сумкам у пассажиров – пеняйте на себя.
Фардв кивнул и поплелся в головной конец салона.
Чувство голода у девушки прошло. Она внимательно смотрела на передние сиденья.
Фардвы шебуршились, разговаривали негромко, но очень живо, воришка-неудачник получил пару раз по круглой башке увесистым кулаком. Потом братец встал и пошел к Атрелле. Она ждала, не спуская с него глаз. Братец сел напротив.
– Слышь, лекарка, рыжьё верни.
– Я вас не понимаю, – холодно произнесла девушка. – Говорите нормальным языком.
– Я тебе щас скажу, газель! Ты брата лечила?
– С какой это стати? Ничего я не делала.
– Он говорит, будто ты его уговорила полечиться и содрала с него тридцать рыжих, – фардв смотрел на Атреллу, выпучив голубые глазки, – а лицензия у тебя есть? На практику? Молода ты больно… сейчас приедем, вызову бебешников, пусть оена с тобой разбираются!
От слова «бебешники» у Атреллы ослабели ноги. Служба «безопасность безутешной» занималась всему случаями различной благотворительности и бескорыстия. Особенно они любят лекарей. Лекарей, которые лечат и денег не просят. Лекарей, которые не имеют лицензии.
– Да с чего вы взяли? Ничего я ему не делала, это он хотел меня обокрасть!
– Не трынди, мы бедные, но честные фардвы, я везу брата в Ганевол лечиться от простатита, у нас направление есть от лекарей из Блавны, а ты людей без заработка оставила… Знаешь, что за это бывает?
– Что я? – Атрелла поняла, что вляпалась, практика без лицензии – серьезное преступление, могут так наказать, мало не покажется. Но как они докажут?
Фардв полез за пазуху и сунул Атрелле свиток – выписку из Блавенской больницы, там на медицинском языке ясно читался «хр. простатит».
– Скоро мы приедем, я покажу брата лекарям, и что они скажут? Слы, деффка, тебе нужны неприятности? Верни рыжьё, и разбежимся.
Атрелла кинула фардву на колени кошель его брата.
– Он сам мне подложил, – улыбнулась она, – не мое это. А брата твоего я не лечила. Запомни.
Фардв уставился на Атреллу рачьими глазками, не моргая. Видимо, думал, что б еще с нее содрать. Раз ему удалось вернуть потерянное, надо доить глупую девчонку, она сейчас пойдет на все, лишь бы от нее отстали! Победа в споре его вдохновила на продолжение «обирания» лекарки-нелегалки. Но тут пришел младший фардв-воришка и расстегнул штаны, показав огромный «сук».
У Атреллы глаза на лоб полезли.
– Что вы делаете?! – она, конечно, всякого навидалась в больнице летом, но вот что бы так беспардонно демонстрировали неприличное!
Однако исцеленный братец на ее вопрос не отреагировал. Он возбужденно тыкал пальцем в торчащий орган и восхищенно говорил:
– Вага, глянь!! Это ж чудо! Я и не мечтал! Все птички мои! Сами слетятся!
Братец Вага ревниво поглядел на гордость любого фардва и спросил Атреллу:
– А если я тебе отдам все рыжьё – мне такой сделаешь?
– Да ну вас! – она поняла, что этот эффект – результат расширения артерий. – У меня лицензии нет! Штаны застегните! Хватит уже тут размахивать! Вы людей пугаете!
– Ты это, не гоношись, я пошутил насчет лицензии, – сказал братец фардв. – Мы не в претензии, я могу доплатить, если тебе мало.
Фардв-воришка спрятал свою гордость и застегнул маленькие пуговки на гульфике.
– Как тебя, лекарка, ты с нами по-людски, и мы по-человечески, мы все понимаем, брат погорячился, был не прав, – уважительно сказал он.
– Да прав твой брат, – наивно призналась Атрелла, снова забыв, как легко используют мошенники любую слабость доверчивых собеседников, – нет у меня лицензии, только учиться еду. Отвалите, господа. Инцидент исчерпан.
Она уже жалела, что вообще вмешалась в проблемы воришки. Правду говорят, не делай добра – не будет и зла. Но не возвращать же ему теперь простатит? Тем более, она не знала, как это можно сделать?
Неисцеленный фардв с выражением влюбленной собаки на круглом лице, положил на ее колени увесистый кошель, перепутешествовавший к девушке уже второй раз, и достал из кармана еще один.
– Вот еще сорок рыжих, сделай, я ж не бесплатно, – фардв, видимо, был все-таки свой, рипенский, да и нереит, раз воришка. Среди литариев воров нет.
– С какой стати? Идите к лекарям! – Атрелла попыталась избавиться от кошелей. Фардвы ж не удержатся и раззвонят по всему миру, что какая-то девушка-недоучка им сделала такие агрегаты… нет уж. Но фардв обеими руками прижимал мешочки с деньгами к ее коленям.
– Да ты… – фардв видимо хотел сказать, что такая работа стоит не одну сотню литов – рыжих, но осекся. – Мы никому, клянемся. Мы ж имени твоего даже не знаем. И не спрашиваем. И забудем все.
«А вот это хорошая идея!» – подумала лекарка, – как это мне самой в голову не пришло.
Лицо Атреллы приняло выражение холодной решимости. Она посмотрела на фардва-воришку: – Садись рядом с братом!
Тот послушно сел и сложил руки.
Она, действуя обеими руками, кончиками пальцев прикоснулась ко лбам фардвов, и те мгновенно погрузились в сон, затем пролетела по участкам их быстрой памяти, удаляя все свои образы и впечатления. Тут же послала брату импульс на расширение артерий в малом тазу. И, запустив мозги фардвов на легкий сон и пробуждение, переложила кошели им на колени, а сама пересела на другую лавку, так, чтобы видеть мошенников, но они ее не видели.
Теперь братцы проснутся и ничего не будут помнить. И единственный вопрос их озадачит – как они тут оказались, если в начале поездки занимали передние места?
За спорами-разговорами время пролетело. Через лобовые окна салона в снежном мареве виднелись городские огни – Ганевол! Атрелла чуть повернула голову. Фардвы пришли в себя и удивленно рассматривали кошели на коленях. Оглядывались, спрашивали друг друга – что они забыли в хвосте дилижанса и почему сидят спиной к движению? Ответов у них не находилось, об Атрелле они не вспоминали, ибо нечего было вспоминать. Пассажиры-люди спали и ничего происходившего не слышали и не видели.
Дилижанс покатился по городским улицам. Атрелла взяла сумку, спустилась по лестнице и постучала в отсек водителей. Из двери высунулась все та же бородато-рыжая физиономия.
– Чего те? Скоро приедем.
– Да я понимаю, подскажите мне недорогую гостиницу, до утра… – она невольно перешла на стиль фардвов, – перекантоваться.
– Я не справочная, – грубовато ответил рыжий .
Он хотел уже закрыть дверь, но Атрелла умоляюще поглядела на него:
– Вам что, трудно? Я же не местная.
Рыжий полукровка, по видимому, был не конченый нэреит, как говаривал папа Витунг про тех, кто бесплатно пальца о палец не ударят в ответ на просьбу, смягчился:
– Ладно. Дилижанс остановится на портовой площади. В те гостиницы, что выходят на нее, не суйся – обдерут. Иди на улицу Канатную, и там увидишь таверну «Баркас». Хозяина зовут Жабель Дохлый.
Атрелла удивилась, лицо приобрело жалобное выражение – это же подстава! Она так назовет хозяина, а он обидится и ее зарежет. Рыжий сжалился второй раз:
– Нет, это его кличка в порту, на самом деле его зовут Жабери́н Дохола́н. Скажешь, что ты от Ла́рика из клана Грами́лин, он меня знает. Ну, а дальше сама разберешься.
– Дорого у него?
– Вообще он скряга, комнату снять на ночь – везде два нюфа, он ломит четыре, если согласишься не торгуясь, может поселить в сущем отстойнике, потому бейся за каждую монету, он уважает бережливых.
Атрела спросила, стараясь не выдать голосом тревоги:
– Он нэреит?
Ларик усмехнулся.
– Как все, нормальный дядька. В эту гостиницу всю жизнь вложил. Я его с детства знаю, клан Дохолан с нашим дружен с давних времен. А вообще там прилично – белье свежее, цветы в номерах.
Напарник в кабине рявкнул:
– Лар, харе трепаться! Подъезжаем!
Рыжий Ларик схватил Атреллу и потащил наверх, она не отбивалась. Он отпустил девушку, пихнул ее к лавкам.
– Господа пассажиры! Мы прибыли в город Ганевол! Начинаем торможение, приготовьтесь, упритесь ногами и руками, чтоб не разбить себе рожи!
Атрелла хихикнула:
– Лица!
– Это у вас – лицо, – сказал Ларик и пошел вниз, – а у них – рожи.
Комплимент, даже такой неуклюжий, оказал свое действие. Атрелла смутилась.
Торможение – долгий и не простой процесс! Сперва сбросили давление в котле, а когда уже оставались сотни метров, водители задействовали тормоза. Дилижанс скрипел, послышался запах горящего металла, машину потащило по брусчатке, отчего весь салон наполнился мерзким дребезгом, наконец, она остановилась. Пассажиры потянулись к выходу. Атрелла уже на площади снова подошла к Ларику. Портовая площадь хорошо освещалась, а вот улицы расходились темными провалами.
– И которая из них – Канатная?
Ларик показал направление:
– Туда, там рядом. По левой стороне – пятый дом. На вывеске парусная лодка. Не ошибешься.
Погода в Ганеволе слякотная. Снег в безветрии мягко покрывал брусчатку, таял на зачарованных камнях и чвакал под ногами. Повсюду фонарные столбы светили молочно-белым светом. Атрелла пошла в указанном направлении, и тут ударил большой колокол. Ратушные часы отбили полночь.
в которой орий Маркав Рэнд навещает старого приятеля и поднимает на дороге пыль.
В то самое время, когда решительная Атрелла подъезжала к порту Ганевол, далеко на юге по тому же меридиану на самом экваторе вершились темные дела.
Остров Орий с большой высоты похож формой на хищную морскую рыбу. Основное его население просыпалось с закатом.
Дневное светило – Лит, солнце обжигающее и дарящее жизнь, характерно для экватора, быстро зашло за горизонт, окрасив на несколько минут нежно-розовым светом край облаков.
В наглухо закрытых домах зеленых ориев начиналось движение: открывались плотные ставни, из труб потянулись белые дымки разжигаемых плит… население острова готовилось к завтраку и трудовой ночи.
В единственном крупном порту, где обитали только люди, жизнь, наоборот, затихала, загорались окошки канцелярии портовой охраны и таможни со складом – там, где шли прием-выдача грузов. Подчиняясь распорядку ориев, люди тоже приступали к ночной смене. Им предстояло выдавать прибывшие с материка грузы и загружать тяжеленные ящики с драгоценным орионом.
Людей на острове – единицы. И каждый на учете. Ории знают, если кого из людей вдруг не досчитаются – их ждут большие неприятности.
Люди не ории, ории не люди, у каждой общности свой график сна и бодрствования. На покрытом зеленью и горами острове почти двадцатитысячный народ ориев, по преимуществу мужчин, сотни лет занимался сельским хозяйством и последние пятьдесят лет – горными разработками и добычей минерала под названием «орион».
Порт, носящий имя Ларин, был единственным, что связывало Орий с большим миром. Единственная накатанная дорога вела от порта через весь остров до рудника – огромного карьера в горах на юге, а вдоль нее тянулись поля карликовых древовидных папоротников с огромными сочными зелеными листьями, богатыми хлорофиллом. Вдоль дороги расположились фермы, а ближе к руднику – четыре больших поселка горняков.
На первый взгляд, все было тихо и благообразно – если бы не патрулировавшие побережье острова боевые корабли объединенной эскадры империи Эленсааров и республики Рипен.
Остров Орий гигантская резервация и тюрьма для ориев. Сюда свозят тех, кого поймают.
В сумерках над островом появился дирижабль. Опытный капитан воздушного судна на подлете уменьшил подачу горячего воздуха в оболочку, и дирижабль, пересекая полосу прибоя и прибрежных скал, принялся чиркать спущенным якорем по мясистым листьям папоротников, выдирая острыми растопыренными лапами клочья сочной зелени.
Наконец крюки вцепились в древесину, и началась посадка. Из гондолы вылетели гарпуны, вгрызаясь в каменистый грунт. Негромко прожужжали лебедки, прижимая к самой земле пассажирскую гондолу.
Раскрылся люк, и в тропическую ночь выпрыгнула высокая гибкая фигура, затянутая в черную эластичную ткань. В темноте виднелось только бледное лицо. По движениям и пластике, по росту и цвету кожи лица можно было догадаться, что это орий. Он отошел от освещенного фонарем проема и хрипло сказал:
– Са мной не фосфращайтесь! Я сам уйту.
Из гондолы приглушенно отозвались:
– Слушаюсь, господин. Но как же вы отсюда выберетесь?
– Не фаше тело!
Черный орий захлопнул крышку люка и, проворчав: «Послала ш Нэре итиотов…», метнулся в темноту под развесистыми вершинами папоротников и растаял. На дирижабле принялись травить концы, поднимаясь. Один из пилотов отцепил якоря и на последнем лебедкой вернулся в гондолу.