Любопытно, что во Владимирском храме, где Кате довелось побывать нынче днем, людей в масках не было вовсе. То ли стоявшие в очереди к раке святой Варвары не следили за политическими новостями, то ли верили в ее защиту беспрекословно.
И ей тоже хотелось поверить, что Варвара не подвела – не взирая на «минусы», ее свидание не закончится как обычно.
– Вы готовы сделать заказ? – спросил официант. Маска делала его похожим на злоумышленника, скрывающего свои истинные чувства и желания – например, желание подсыпать им яду в еду. Или нежелания признать, что их фирменное блюдо, модный нынче салат «Чернобыль», точно соответствует своему названию.
– Позже, – сказала Катя.
Сейчас ее интересовал только взгляд Виктора Топова – мужчины, сидевшего напротив нее.
Взгляд непривычный – чересчур прямой и дружелюбный, как рука, протянутая для рукопожатия. Никаких ребусов («разгадай, что я имею в виду») в его взгляде не было. И это обезоруживало.
Кате не понравился его взгляд, скорее смутил – она не привыкла пожимать руки мужчинам, и безоружной быть не привыкла. И не знала пока, как оценить свое смущение – в «плюс» или «минус».
Или просто принять его вызов?
Катя тоже пришла на встречу без оружия и брони. Сняла с пальцев все магические кольца-модерн, чтобы избавиться от лишней силы и лишнего искушения – оставив на пожарный случай одно, с одолень-травой, подавляющей волю. Сняла темные очки.
И вместо «защитного» делового костюма надела красное шелковое платье с запахом – не взирая на целомудренный вырез, крой и сам легкий трепетный шелк таили обещания.
– Вы не боитесь эпидемии? – спросил Топов скорее для поддержания разговора.
– Не особенно. А вы?
– А я точно знаю, в каком властном кабинете находится очаг заражения.
– Не будем о политике.
– Не будем. Будем о вас. Давайте поиграем в правду, – предложил он.
«Игра в правду? Как-то по-детски… Но скорее «плюс».
Без оружия.
И врукопашную.
– Давайте попробуем, – сдержанно согласилась она.
– Почему вы приняли мое предложение? Да еще в тот же вечер? Вы не ходите на свидание ни с кем, всегда говорите «нет».
– Наводили справки? – подняла брови Катя.
– Это всем известно. Почему же я – исключение?
– Честно? Считайте, что мне явилась сегодня святая Варвара и повелела: «Катя, ты должна сходить на свидание!» – Дображанская сказала практически чистую правду.
И следовало признать, святая неплохо разбиралась в мужчинах – она подсунула Дображанской не худший экземпляр.
Он был хорош! Широкоплеч, светловолос, светлоглаз, со светлой бородой, с мягкими завитками русых волос. Чем-то напоминал древнерусского витязя с портрета подзабытого ныне художника Константина Васильева.
Но вот в открытом дружелюбном взоре его не было и намека на мягкость нрава.
– Что ж, постараюсь понравиться вашей святой Варваре. Может, сходить, поставить ей свечку? Вдруг мне тогда повезет, и в следующий раз она скажет вам: «Катя, не ходи на свидание с другими – ходи только с ним!» – вполне удачно пошутил он.
«Плюс».
– Моя очередь. Вы понимаете, что мое согласие касается исключительно ужина?
Обычно уже на первых минутах первого свидания она жалела о своем согласии. Особенно, если мужчина сразу намекал на запланированный финал, и было ясно: сценарий вечера уже прописан в его голове, и вслед за рестораном идет эпизод с титрами «постельная сцена».
Топов с улыбкой поднял руки, сдаваясь в плен:
– Я не надеюсь на большее. Надеюсь лишь, что вы не сбежите, как Золушка. И раз мы заговорили о Золушках, у меня есть сюрприз. И еще один вопрос. Два месяца назад со мной произошло невероятное событие. Я стоял на улице, и вдруг прямо с неба на меня упало вот это…
Он с некоторой торжественностью достал из сумки серебристую коробку-шкатулку и с улыбкой поставил ее перед Катей.
Заинтригованная, она приподняла крышку и увидела собственную туфельку, потерянную при расследовании дела Некромантов еще на Деды – во время небесного полета-погони.
– Хорошо, что она не хрустальная. А то бы разбилась, и я не смог бы прочитать имя владелицы. Я заинтригован! – сказал Топов.
Он удивил ее. Скорее приятно.
Романтик, однако! Нашел ее туфельку, сохранил…
Может, судьба?
Может, и правда, подмутила святая Варвара? И не зря Катя дошла аж до XVII века.
– Как она могла упасть на меня прямо с неба?
– Видимо, я как раз пролетала по небу на метле.
– Я ведь просил честно, – насупился Топов.
Эту «шутку» он уже не смог проглотить. Слишком давно его разъедало неудовлетворенное любопытство, и, похоже, за два месяца он так и не смог изобрести удовлетворительного объяснения подобному небесному чуду.
– Честнее не бывает.
– Не хотите говорить – так и скажите.
«Минус». Не слишком ты сдержан. И не слишком умеешь собой управлять!
– Не хотите верить? Или боитесь, что мои слова окажутся правдой?
– Да знаю я, вас вечно называют ведьмой. Даже странно, насколько серьезно некоторые люди верят в такую ерунду. Когда моя секретарша узнала, с кем я сегодня на ужин иду… вы не поверите, она меня перекрестила! – он рассмеялся и сразу посветлел.
Отходчив. «Плюс».
Катя тоже рассмеялась… Кабы в эту минуту Виктор Владимирович Топов обернулся к окну, он поперхнулся бы собственным искренним смехом.
Прямо на балкон ресторана опустилась метла с восседавшей на ней весьма упитанной беловолосой Снегурочкой в голубом пуховике с белой опушкой.
Снегурочка энергично махала Кате рукой, вызывая ее на разговор и тыкая пальцем в сторону соседнего зала, мол, выйди на минуточку.
Ясно, секретарь Женя сдал ее местонахождение – впрочем, Дображанская сама распорядилась всегда состыковывать ее с Дашей и Машей в любое неудобное время ночи и дня.
И отмахиваться от Даши Чуб, не без причин носившей кличку-титул Землепотрясная, было бессмысленно. Не пойдешь ей навстречу – она пойдет на абордаж.
– Я ненадолго, – сказала Катерина Михайловна.
Старшая из Киевиц вышла в заставленный пухлыми лиловыми диванами холл, подошла к стеклянным дверям на балкон с летней террасой и обнаружила там Дашу Чуб с ее верной метлой в руках.
– Вау! Ты прямо в том самом платье? – странновато поприветствовала ее Землепотрясная Даша.
– Сумасшедшая, – недобро констатировала Катя. – Летаешь в открытую?
– Так ведь зима. Логично, что по небу снегурочки летают. Пусть люди верят в чудо, тебе что, жалко вообще?
Катя качнула головой. Открывать правду людям-слепым, было одним из Великих запретов. Лишь Даша, по негласному общему согласию, могла творить, что угодно и ляпать языком, что попало – ее все равно никто никогда не принимал всерьез до конца. Дивный талант. Или проклятие. Но так уж есть.
– Что-то срочное?
– Я вообще-то с дежурства…
– Я не дежурю сегодня.
– Только Киев так не считает. Небо загорелось. И знаешь, кого я увидала на небе? Тебя!
– Меня?
– Тебя и того хрыча, у которого ты антиквариат покупаешь. И ты была в этом самом очумительном платье. А он в пижаме стоял. Видимо, ты была у него дома…
– Я никогда не была у него дома. Но хорошо, завтра утром съезжу.
– Нет, Катя, сегодня, – на щекастом лице Даши Чуб отразилось искреннее сочувствие. – Ты не въехала? В видении ты была в этом платье. Прости… И еще там был огромный сундук. Прямо сундук мертвеца. Похоже, твой хрыч прячет в нем что-то опасное… или опасность грозит ему… Да ты ведь сама понимаешь, как все устроено, не первый раз замужем.
– Выйдешь тут с вами замуж, – проворчала Катерина Михайловна.
– А ты прямо-таки замуж собралась? – оживилась Чуб. – Я думала так, посекситься или почилиться.
– Где ты цепляешь все эти кошмарные слова?
– Кстати, землепотрясный мужик! – Даша разучилась реагировать на Катины упреки. – Не упускай его! Скажи, пошла пудрить носик, а я тебя на метле живо туда и обратно…
– Не нужно. Мой антиквар живет тут – считай, за углом. И врать без необходимости я тоже не буду.
За время ее отсутствия Топов успел встать из-за стола и завести разговор с известным политиком – худосочным и невозможно ушастым. Политик тоже был в маске, демонстрируя миру свою незыблемую веру в ужасную эпидемию, охватившую Город.
И Катя мимолетно пожалела об упущенном шоу – возможности посмотреть, как ушастый будет есть в ресторане, не теряя веры – не снимая маски с лица.
Она сделала Топову знак. Он пошел к ней через зал, все мужские лица разом повернулись в их сторону, все женские лица – демонстративно отвернулись. Спасибо, хоть никто не додумался включить ретро-музыку из серии «Ах, какая женщина!» или «Lady in Red», или еще что-нибудь столь же ужасное…
– Прошу извинить меня, – сказала Катерина, – но нам придется перенести наш ужин. Мне необходимо отлучиться. Это важно… и действительно срочно. Перенесем на пятницу?
– Это надолго?
– Примерно на час.
– Не проблема! – Топов явно не хотел ее отпускать – он не понимал, приравнивается ли перенос к завуалированному отказу или к классическому побегу Золушки в середине бала, и не хотел очередной раз остаться с одним башмаком в руках. – Я посижу там, в кальянной, мне как раз нужно сделать звонок, переговорить с одним человеком.
– Это может быть и час двадцать, – предупредила Дображанская.
– Хоть час двадцать. Хоть два часа. Не страшно.
– Тогда не буду терять время.
Катя направилась к выходу. Галантный гардеробщик накинул ей на плечи меховое манто.
Виктор Топов достал телефон.
– Я… – коротко сказал он. – Она сейчас выйдет.
Антиквару Катя позвонила уже из машины.
– Виктор Арнольдович, надеюсь, вы еще не спите?
– Не спал, даже не собирался пока в гости к Морфею, – бодро соврал тот, хотя голос был сонным. Антиквар славился своей любовью к здоровому образу жизни.
– Мне нужно срочно, очень срочно переговорить с вами. Я могу подъехать к вам домой? На одну минутку.
– Заинтриговали, голубушка. Что же это? Оценка, покупка, продажа?
– Оценка. Через четыре минуты я буду у вас.
– Но я в пижаме, – спохватился он.
«Я знаю», – чуть было не ответила Катя.
– Не страшно. Мы ведь свои.
Дома у своего антиквара Дображанская и действительно оказалась впервые. Она хорошо знала сам нарядный царский дом, где проживал Виктор Арнольдович Бам, но захаживать в гости к нему не было повода.
В отличие от спрятанного в задней части его антикварного салона «Модерн» небольшого, заполненного шкафами, каталогами, старыми книгами и старинными вещицами кабинета Арнольдовича, – квартира не слишком понравилась Катерине Михайловне.
Чересчур сверкающий паркет, до блеска натертый старорежимной мастикой, слишком много свободного места и ампирной мебели из карельской березы – мебели неживой, музейной. Катя могла бы поспорить, что большая часть ящиков и отсеков совершенно пусты. И Арнольдович устроил тут, дома, демонстрационный зал для своих богатых гостей, дабы, придя к нему, они могли ткнуть пальцем и сказать: «О, хочу такой же комод!» И получить его без промедления – и без необходимости опустошать ящички бюро и шкафов от личных мелочей.
Антиквар встретил Катю в парадном халате – длинном, черном, парчовом, расшитом золотыми узорами. Но за последние пару месяцев Арнольдович изрядно прибавил в весе – халат с трудом сходился на нем, и из-под парчи выглядывала обещанная Дашей полосатая шелковая пижама.
– Что вы думаете об этой вещице? – сказала Катя, снимая с пальца единственное имевшееся при ней украшение – кольцо с одолень-травой, изготовленное специально по ее заказу на Крещатике в XIX веке в знаменитейшей ювелирной мастерской Маршака.
Вот и проверим заодно, не утратил ли ты, сноровку!
– Хм… интересно, интересно… и даже очень… – антиквар замолчал, склонившись над украшением.
Катя быстро огляделась.
«Сундук мертвеца» она увидела сразу, он буквально бросался в глаза – слишком уж не соответствовал окружающей музейной обстановке. Простоватый, обтрепанный, с металлическими проржавевшими углами.
На правах «мы ведь свои» Катя подошла к сундуку, без спросу открыла его, с любопытством заглянула вовнутрь и испытала приступ разочарования – там лежали ржавые гвозди, угольные утюги, медная ступка, потрепанная жизнью перцемолка и старый медный таз.
«…твой хрыч прячет в нем что-то опасное… или опасность грозит ему…»
«Может, бизнес Арнольдовича скоро накроется медным тазом? – сострила Катя. – Точно накроется, если он станет продавать клиентам подобный металлолом».
– Что это у вас за рухлядь? – брезгливо изумилась она.
– И не говорите. До чего низко я пал!.. – самоиронично улыбнулся Арнольдович. – Есть у меня один клиент, высокопоставленный, а любит вот такое старье. Для него и скупаю. Завтра должен заехать, забрать.
Завтра. Катя отметила, что Даша Чуб не ошиблась, ехать к Арнольдовичу следовало немедленно. Понять бы еще, за каким медным тазом она приперлась сюда?
– И за сколько вы отдаете все это барахло? Оно же копейки стоит.
– Вы бизнесмен, Катерина Михайловна, знаете сами, копейка рубль бережет. Да и сам клиент – не копеечный. Я не в убытке. Сегодня он у меня этот «непотреб» купит, а завтра я ему прялку расписную продам за две-три тысячи не-гривен.
Катя еще раз недоуменно поворошила сомнительные сокровища сундука, пытаясь понять, что могло здесь привлечь Великий Город – таз, старая терка, четыре ключа, ржавый фонарь «летучая мышь» и древний амбарный замок. Все это полудрагоценное добро в изобилии продавалось на Андреевском спуске.
– Вещь очень своебычная, – Арнольдович закончил осмотр кольца с одолень-травой. – Здесь нет клейма, но я готов поклясться, что это рука Йосифа Маршака, первого киевского ювелира серебряного века! Возможно, клеймо не поставили по просьбе заказчика… Но в чем причина подобной просьбы? Прелюбопытно!
«Просто любое клеймо может нарушить магию – заклятия ритуалы, амулеты не терпят лишних слов, даже если это и имя великого мастера», – мысленно ответила ему Катерина.
Она была довольна. Приятно осознавать, что Виктор Арнольдович Бам стоит всех денег, которые успели перекочевать из кармана Дображанской в его антикварный салон «Модерн».
– Вы можете оставить мне эту вещицу на время? – спросил он. – Я постараюсь узнать больше.
– Увы, но нет… Послушайте, – она взяла в руки медную ступку, недоуменно осмотрела ее со всех сторон – может хоть на ней обнаружатся интересные клейма? – Я, пожалуй, куплю у вас этот сундук. – Она тоскливо окинула взглядом набор бесполезных вещей. – У меня кузина недавно построила дачу, хочет оформить в народном стиле, просила помочь ей насобирать вот такого фуфла. Еще месяц назад попросила, а я и забыла. А тут вот вспомнила.
– Простите, голубушка, но клиент будет завтра с утра, у нас уж все договорено и отменить невозможно. Сами понимаете, что он мне скажет, когда узнает, что перед приходом я отдал кому-то другому его сундучок. Как минимум – укажет на дверь. То есть не укажет, но откажет в доверии.
– Вот как? – Катя мысленно возблагодарила Бога за то, что она красивая женщина и не обязана обременять диалог наличием логики. Иногда это очень облегчает жизнь. – Значит, мое доверие вас не волнует?
– Катерина Михайловна, о чем вы?! – замахал руками Витольдович. – Да я за неделю подберу вашей кузине такой же сундук. И даже не за неделю, за день-два… За сутки, хотите?
– Нет, я хочу именно этот! – Катя взглянула на золоченые часы с колоннами в стиле ампир («Топов ждет уже 40 минут, нужно спешить») и взяла антиквара за подбородок.
– Ну, если вам так приглянулась какая-то конкретная вещь, возьмите ее. Просто в подарок, – пролепетал Бам.
«Твои бы слова, да Киеву в уши», – подумала Катя. Кабы она знала, какая вещь ей «так приглянулась», это бы сходу решило полдела.
– Нет, я хочу купить все! – Катя полностью исключила из тона капризно-женские нотки. – Сколько он стоит? – Дображанская легко могла принудить антиквара одним движением пальца с кольцом оделень-травы, но она дорожила отношениями с Виктором Арнольдовичем и не хотела быть виновницей его неприятностей. Во всяком случае, делать это бесплатно.