Тришка готов был побожиться – глаза у Снегурки живые. И скорбные, как у Богородицы на иконе, что нарисована на стене в церкви. Вот они увидели мальчика, и слеза-жемчужина покатилась по заиндевелой щеке девы.
Мальчик сжал щенка под армячком и тот не выдержал, прикусил друга за палец.
Тришка очнулся, побежал в избу.
- Тятя, тятя, там конь золотой и Снегурка, как есть Снегурка!
Но получил от отца лишь затрещину. А весной Тришка найдёт у забора крупную жемчужину. Такую красивую, что тятя продав ее, купит для хозяйства справного коня.
Долгие годы грезил мальчик во снах о прекрасной деве, о сказочном коне и дальних неведомых странах.
А там, где скакала дева на единроге, замерзали реки, даже Балтийское море превратилось в каток. Олени и лоси замерзали при встрече со Снегуркой . Зайцы леденели в норах, птицы падали на лету, разбиваясь о твердый наст снега своими промерзшими насквозь тушками. Невиданный доселе холод шёл по Земле, не щадя на своем пути ни животных, ни людей.
Мародёры
Снег укутал степь пуховым лоскутным одеялом. Тут и там разбросаны черные пятна сожженных дотла сёл, хуторов, церквей. Яркие синие и зеленые пятна мундиров погибших солдат русской и шведской армии. Замерзшие трупы людей и лошадей. И вороны, вороны..
Кажется, нет жизни в этих обездоленных войной местах. Но, чу — вьется дымок из-под обугленных бревен бывшего шинка. Под обрушенной после пожара кровлей в тайном схроне остались еще продукты и люди их охраняющие.
Это два молодых парубка и мать-шинкарка.
После пожара и потери всего нажитого у женщины отнялись ноги. Скот угнали лыцари пана- воеводы. Хорошо хоть сыновей в погребе успела спасти от войны. Сыновья сложили печь и топят по-черному, рискуя умереть от угара или пожара.
В схроне по большей части бутыли с горилкой, но и репы достаточно, и жита. Но двум здоровым парням, конечно, этого мало.
Буран утих после обеда. Младший из братьев вылез из схрона и увидел далеко в степи, медленно едущего всадника. За конным шёл, спотыкаясь, толи человек, толи медведь.
- Может, пойдем, глянем, вдруг повезет, как с тем рейтаром, сбившимся в непогоду с дороги?- спрашивает младший из братьев — невысокий, но с ладной фигурой Грицко, любимец и баловень матери.
Он бы давно сбежал отсюда в Ромны, но жадность не дает. Все самое ценное у матери за пазухой, а старший брат, как телок смотрит матери в рот и не дает старуху в обиду.
Панас и правда похож, но уже не на телёнка, а на молодого бычка: низкорослый с широкой спиной и грудью, с крепкими руками и большой лобастой головой.
-Неохота, Грицко. После долгого бурана всё снегом засыпало.
- А мясо охота? А вдруг и злато, или еще что найдем.
Мать крестит их в дорогу. Ей небоязно оставаться одной, страшнее за сыновей.
Надев постолы и овчинные кожухи, братья выбираются на божий свет, откинув люк подпола.
- Топор захватил?- спрашивает старший из братьев.
-Зачем?
- Ноги рубить.
- Лошади?
- Лошади, лошади, а может, и не только ей.
Грицко не слышит этих слов, ворчит, что лошадь он и волоком дотащит.
Пока братья собирались, конь под всадником упал на передние ноги и испустил последний вздох. Седок, не удержавшись в седле, падает в снег. Бредущий за ним пленник устало садиться в сугроб и жадно ловит ртом морозный воздух.
Когда братья добираются до путников, то видят двух офицеров. Один швед, другой москаль. Оба в синих мундирах, но у одного офицера раненая рука подвязана шарфом цветов российского флага. А у шведа голова закутан в женскую шаль,а руки обмотаны цветастыми платками.
Свейский офицер что-то залопотал на своем языке, но Панас обрушил на его голову кол и чужеземец затих.
Потом старший брат приказал Грицко обыскать офицера.
- Боязно,- попробовал тот отказаться.
-Ты на обличье не смотри, чтобы ночью не снился,- подбодрил его Панас.
В переметной сумке шведа, нашлись в чистой льняной тряпице, кусок сала и горбушка хлеба. На груди — серебряный крест. В кармане — красивая серебряная табакерка. Грицко забрал все, что нашел у мёртвого, отдал старшему брату. Тот спрятал награбленное за пояс.
Грицко подошёл ко второму офицеру. Этот был сильно ранен — рукав полушубка пропитан кровью. Москаль признаков жизни не подавал.
Грицко смёл снег с погибшего и перерезав ножом шёлковый шарф, резко рванул за ворот синего мундира.
Парню показалось, что мертвец застонал. «Это мундир так промерз, что скрипит»,- поспешил себя успокоить мародёр.
Под кителем еще и теплая нательная рубаха, а под ней! Грицко аж зажмурился. В свете закатного солнца блеснула золотая толи ладанка, толи монета. Щурясь от блеска, парубок перерезал шнурок и положил находку на ладонь.
Это была монета или оберег: с одной стороны четыре необыкновенных коня, с другой - лодка, а в ней царь или король.
Грицко спрятал сокровище. Больше ничего ценного у убитого русского офицера не было. Ботфорты, из лосиной кожи не снимались.
Панас уже перерезал лошади горло и теперь ожесточенно рубил коню заднюю ляжку. Широкое лицо лоснилось от пота, алели щеки - и от мороза, и от натуги.
Справился споро. Тяжело дыша, подошёл к брату.
- Хорошие сапоги. Руби,- сказал Панас и протянул Грицко окровавленный топор.
- Кого? Коня?
- Зачем коня? Лыцаря.
Грицко не уразумел жарта ,шутки старшего брата. Парень скинул полушубок и прицелившись, поднял топорище.
Но только хотел вонзиться острым лезвием в беспомощное тело, рядом раздался женский голос.
- Не сметь!
Грицко выронил топор и поднял голову. Справа от него стоял дивный рогатый золотой конь, совсем как на монете, а на нём гордо восседала дева с золотистыми волосами.
Лицо у девы было белее снега, а глаза — словно чистая вода в криницах, такие прозрачные.
Краем глаза Грицко видел старшего брата занесшего кол над головой. Еще мгновение и обрушит он его на чудную деву.
Но конь встал на дыбы и всхрапнул так, что из ноздрей вырвалось пламя, бросился на нападавшего.
Все было кончено за несколько минут. Сначала Панаса подняли на рог, потом кинули на землю и стали топтать копытами. Грицко оцепенел от ужаса, видя, как брат превращается в тряпичную куклу.
Из проломленной головы на снег вытекают мозги, один глаз висит на ниточке, а другой отлетел прямо к парубку. Грицко закрывает лицо руками и молится странной деве.
- Пожалей вельможная пани! Дома в подполе мать старуха обезноженная, помрёт без меня,- молит о пощаде, а сам не верит, ждет удара копытом по голове.
- Иди, только монету золотую верни тому, у кого взял.
Грицко положил монету на грудь ограбленного лыцаря и на четвереньках пополз подальше от этого страшного места. Потом, наконец, находит силы и бежит, не замечая, как немеют отмороженные руки.
Когда парубок наконец-то оказывается в погребе, они начинают ныть и болеть так, что он воет и бьется в судорогах. Мать кричит, чтобы окунул руки в кадку с водой, что стоит на печи.
Грицко понимает ее и так и делает, но поздно. Шинкарка от страха за сына отошла от удара, начинает немного двигаться. Женщина сама будет пилить гниющие отмороженные руки сына, кровь и сукровица будут течь на земляной пол. Задыхаясь от зловония, идущего от тела любимого сыночка, она будет промывать раны горилкой.
-Мамо! Прости меня, мамо!- кричит от невыносимой боли Грицко, каясь в своих греховных мыслях и мечтах: ограбить мать, бросить одну.
Теперь она его единственная надежда и опора.
Но это будет намного позже.
Часовня
Дева с золотистыми волосами роет могилу в промерзшей насквозь земле. Отросшие за долгие дни пути ногти стучат о мёрзлую землю и стук этот разносится в зимней степи далеко окрест.
Единорог помогает ей, стуча копытом. Лёд крошится сначала на крупные, потом на мелкие осколки. Они в каплях крови, что сочиться из-под ногтей казалось неживых пальцев ледяной девы.
Промерзшая земля мало похожа на хрустальный гроб из сказок, что напевала на ночь бабушка. Черна земля, как тоска в девичьем сердце, как печаль от несбывшейся любви и обманутых надеждах.
Когда девушка поправляет пшеничного цвета кудри, растрепанные ветром и присыпанные снегом, то слышит легкий, еле уловимый стон.Жив,Никита!
От отчаяния разбудить любимого от вечного сна, Арина плачет, слезы жемчугом падают на мертвенно-бледное лицо любимого, но он не слышит её.
Дыхание его прерывается, сердце бьется всё тише.
И тогда дева выбирается из могилы и подходит к коню : « Конюшко,мой ласковый, конюшко, пойми и прости».Острым осколком льда вскрывает вену на шее единорога. Вместо чаши - прозрачные девичьи руки. Кровь течет горячей струйкой по крупу коня, по лебединой шее. А дева уже отомкнула уста любимого и поит его живой кровью. Еще, и еще.
И вот уже жизнь затеплилась робким пламенем в сильном мужском теле, порозовели ланиты и уста.
Снегурка вспомнила, как учила ее бабка заговаривать руду. И еле слышно произнесла: " «На море, на океане, не деревне Буяне там стояла хатка, в той хатке три сестры на колокола звонице. Они раны зашивали, они кровь останавливали. Ох ты, рана, заживись, ох ты, кровь, остановись. Кровь затворяю, рану заживляю" .
Зверь прядет головой, и бархатными губами касается обнаженного плеча девы, словно жалуясь на боль, а может, прощая. Кровь больше не стекает по золотой шее.
Вечерние розовые сумерки уступили место темной фиолетовой ночи, словно кто-то невидимый загасил лампадку на небе. Темные тучи заслонили луну, и снегопад разгулялся не на шутку, не видно ни зги. Единрог недовольно фыркал и качал головой, стряхивая водопады снежинок с белоснежной гривы.
И вдруг в этом мире, погруженном в хаос войны, засветился робкий лучик надежды. Неизвестно откуда на перепутье возникла часовня. Арина с ужасом подумала о том, что спасение для Никиты так близко, да только её грехи не дадут им пройти в спасительное тепло, и укрыться от непогоды.
И тут, когда дева уже почти сдалась на милость снежной бури, из-за пелены снега показалась женщина в темно-красном одеянии. Багряный плат, украшенный золотой полосой, достающий до самой земли, как оберег не давал снегу и ветру дотронуться до незнакомки.
Не касаясь земли, она подплыла к Арине и сняв с головы плат, укрыла им девушку.
Потом так же медленно поплыла к часовне. Девушка подхватила безвольное тело Никиты под руки и потащила его к спасительному крову.
Незнакомка открыла дверь в храм и пропала.
Арина, не веря в чудо, свободно вошла в святое место и смогла занести туда любимого.
Единрог остался за порогом.
Каменная часовня в честь Покрова Пресвятой Богородицы встретила странников зажженными свечами. В небольшой комнате было тепло, но совершенно пустынно. Но ведь кто-то зажег свечи, растопил печь.
- Кто ты добрый человек? Покажись. Мы путники, не причиним тебе вреда, а отблагодарим за помощь.
Но на зов Арины никто не откликнулся. Со стен смотрели нарисованные прямо на штукатурке лики святых. Никита, был в полубреду, не узнавал ее, но согревшись уснул, дыша ровно и спокойно.
А Арина толи спала, толи грезила наяву.
То чудилось ей, что она на похоронах Василисы лобызает иудиным поцелуем подружку в ледяной лоб, а губы онемели так, что не согрели их ни поминальные пироги, ни горячие наваристые щи.
То чудится деве, что она в глубоком колодце, а сверху Никита и батюшка льют такую студёную воду, что перехватывает дыхание и душа коченеет.
Арина хочет, но не может проснуться. Вот теперь уже Лушка отчего-то рядом.
Чернавка и туесок берестяной захватила и липовые мочала.
Бочки с дегтем стоят во дворе. Большие в рост с девушкой, еле – еле смогла крышку приоткрыть. В лунном свете душистая смола переливалась зелено-черным малахитом.
Дом разлучницы наискосок от родного, для охраны пса своего взяли Лютого. Тот от радости катался в снегу, как малый щенок.
У него своя служба - во дворе у Василисы- Жучка на цепи если ее кобелём отвлечь то и смолчит, не выдаст, дело черное завершить даст.
Деготь был свежим, ложился на деревянные ворота легко и быстро. Одну створку Лушка мазала, другую Арина.
Управились быстро, а тут и снег повалил, помогая мстительнице. Прикрыл все следы.
А когда после похорон подружки хотела Арина во всём сознаться родным, то Лушка-чернавка знай одно твердит:
- Нашей вины нет, боярышня. Это братья её, их грех.
Очнулась Арина от горьких воспоминаний
Девушка опустилась на колени пред иконой сурового Николая Чудотворца.
Она хотела помолиться защитнику всех блуждающих по свету, но в подсвечнике не было свечи. Арина вернулась к аналою и взяла несколько свечей.
Как только свеча, зажженная от большой свечи, затеплилась пламенем, девушка начала покаянную молитву.
Долго перечисляла детские шалости, боясь приступить к главному. За спиной застонал Никита, и Арина решилась.
- Это я с Лушкой мазала ворота сопернице. Я - виновница ее смерти, ужасной и горькой судьбы. Прости меня, святитель Николай. Хотя знаю, что нет мне прощения. Но смилуйся! Ревность змеей укусила за сердце, затмила разум ядом и отвела от молитвы.
Мой грех, но прошу не за себя — за любимого прошу, Никиту. Спаси его Святой Николай, дай здоровья и спасения. Аминь.
Все признанья сказаны, без утайки, до самого донышка души.
Пламя свечи вспыхнуло с новой силой и жар достиг склоненной в покорности головы. И вдруг необъяснимая легкость в теле, и на душе. Камень с души упал - так в народе говорят.
Вместе с легкостью к ней пришло принятие своей судьбы. Суровый старец на иконе сложенными перстами перекрестил деву для дальней дороги.
И толи чудится, толи, в самом деле — улыбнулась с деревянного иконостаса заступница всех людей перед Богом. Кивнула головой с нимбом, шевельнулся на голове багряный плат с золотой каймой и звездами.
Арина посмотрела вниз и увидела, что ног уже нет. Они растаяли как первый снег. Потом жар охватил все ее тело, и скоро на каменном полу остался лишь плат. А вскоре исчез и он.
А Единрог, потерявший свою подругу, затосковал по теплым садам и морям, по краям, где ласковое солнце и сочные травы. И помчался он быстрее ветра, разнося вокруг смерть и погибель. Ибо тоска его о растаявшей деве, была так велика, что заморозила пол-Европы.
Послесловие
Никита спал, и сон его был не о битве или сече, а о тихой московской окраине, о стае голубей над крышами, и девушке с золотыми косами, что обещалась дождаться с войны. Убаюкивал воина шёпот материнской молитвы.
Проснулся он от громкого знакомого голоса, ничего не помня ни о спасшей его деве, ни о коне с одним рогом
-Жив, жив, побратим! Гвардия не сдается, да, Никита?
Это был передовой отряд казаков и с ними брат Арины Никодим, тот самый Никиша, от которого получила весточку Василиса. И эта ошибка Арины стоила жизни и ей, и сопернице.
- Сколько раз здесь бывали на развилке, не было никакой часовни. Истинно чудо!- Удивленно восклицал Никодим. Все приехавшие вои истово крестились, вновь укрепляясь в православной вере.
картинка с сайта https://www.pinterest.co.uk/pin/628181848014267926/?nic_v2=1a7aSNush
автор Наруми Хатор