— Думаешь, переборку прошьет?! — изумился я.
— Нет, конечно! Но вот скафандр повышенной защиты — запросто. Возможно, навылет.
— Шлем тоже?
— Если броня не боевая, то забрало — однозначно.
— Опасная штучка… как ее… обезвредить?
— Вынимай магазин, передергивай затвор, ставь на предохранитель… черт! Заметил, куда патрон укатился?
— Заметил, не кипишуй.
— Ну, вроде все, — с облегчением выдохнул Борисыч. — В общем, владей. Храни, да обо мне помни. Глядишь, и удача вернется.
— А как хранить? В сейф убрать, к плазмерам?
— Дело твое, — пожал плечами механик. — Но можно вот здесь, на пульте пристроить. Магнитные захваты есть у тебя? Ну и ладно, я захватил…
— Борисыч?
— Да?
— Спасибо.
И на этот раз никакой иронии, предельно серьезно. Борисыч, что характерно, тоже это понял, но тему развивать не стал — отмахнулся и утопал восвояси, не затягивая прощание.
Вот так у меня в ходовой рубке и поселился реликт славной докосмической эпохи — механику на радость, мне… пока не знаю. Может, действительно, и на удачу. Или вот еще бонус — от мрачных мыслей отвлек. Тоже неплохо, если разобраться. Ну и чисто эстетически неплохо вписался в интерьер. Больше скажу — именно чего-то такого в рубке и не хватало, чтобы придать ей некий флер… обжитости, так скажем. Мусор, смятые жестянки от пива и газировки, картонки из-под кофе — это все не то. А вот «кольт» — то. Вот такое у меня извращенное чувство прекрасного. Ну а чтобы избавить себя от неприятных сюрпризов, патроны я предпочел запрятать в оружейный сейф, хотя так и подмывало испытать подарок в деле.
Ладно, страх страхом, а «подъем» никто не отменял. Да и чревато это — время тянуть. А ну как на «Латнике» кто-то выжил, и каждая секунда моего промедления здесь, в континууме ПВ, превращается в годы там, в пространстве ВП? Да помню я, что с «Эмденом» приключилось. И повторения этой ситуации вовсе не хочу. Но и такую цену за спокойствие платить… не по-человечески.
— Кумо, понтоны готовы?
— Давно, капитан Заварзин.
— Ладно, старт.
Как в омут с головой, блин. И водичка ледяная.
— Процесс активирован.
Как и в случае с «Эмденом», отправлять все пять понтонов я не стал — сначала ушла пара, потом, минут через десять — вторая. Последний модернизированный буксир остался, что называется, на подхвате. Впрочем, хватило и четырех, причем с запасом — судя по «волнению», поднявшемуся после «всплытия» «Латника», с «положительной плавучестью» я чуток переборщил. Проще говоря, в данном конкретном случае оптимально было бы воспользоваться тройкой спасательных средств. Но кто же мог знать? Но хорошо все, что хорошо кончается — переждав волну искривления пространства и неприятную вибрацию в костях, к которым уже начал привыкать, я снова уставился на обзорный экран. И на сей раз узрел не только равнодушно-безжалостную бесконечность, но и кое-что посущественней — пятерку понтонов и порядком изувеченный корабль поддержки десанта. И когда я говорю «порядком», я имею в виду «весьма существенно».
— Твою же маму… Кумо, просканируй и выдели цветом повреждения.
— Процесс активирован, капитан Заварзин. Процесс завершен.
— Н-да…
На такое я точно не рассчитывал. Если судить по трехмерной контурной модельке, наложенной мини-гексом на изображение реального «Латника», досталось ему очень крепко. Такое ощущение, что весь левый борт капитально пропахали ракетами… правда, не на всю длину, примерно на три четверти. Опять же, чем ближе к корме, тем менее значительны повреждения. Судя по всему, энергоотсек с реактором и прыжковым генератором вкупе с маршевыми движками уцелели, а вот всем остальным службам, размещавшимся в носовой и центральной частях корпуса, пришлось очень несладко. Особенно сильно пострадали ангары и пусковые катапульты «москитов», которые и являлись моей основной целью — «Латник», в отличие от того же «Эмдена», не являлся чистым авианесущим кораблем. У него и так-то «мелочи» существенно меньше, а тут ее еще и проредили хорошенько. Если бы пусковые комплексы располагались в центральной части, а не в носовой, настолько плачевной ситуации удалось бы избежать. Но не в этот раз, блин! Опять обломался? Похоже… с другой стороны, зря я касательно выживших сомневался — тут невооруженным взглядом видно, что с живучестью у посудины очень большие проблемы. Разгерметизировано все, что только можно. А еще габариты не горят… а, фига — ошибся я. Что-то где-то мелькает… черт, это не огни, это коронные разряды… этакие змеистые молнии, тут и там проскальзывающие по обшивке или даже по вывороченным внутренностям поврежденных отсеков. Даже красиво, если абстрагироваться от плачевного состояния посудины.
— Плохо дело, а, Кумо?
— Судя по имеющимся в моем распоряжении типовым чертежам и поддающимся визуальному обнаружению внешним повреждениям, в носовой части корабля техническая возможность для сохранения герметичности осталась примерно в семнадцати процентах обитаемых помещений, капитан Заварзин. Преимущественно по правому борту, мастерские и склады расходников.
— Иди ты! А не слишком оптимистично?
— Вы же меня знаете, капитан Заварзин. Разве я хоть раз на вашей памяти высказывал излишне оптимистичные суждения?
Это да, блин! Значит, рано я обрадовался насчет отсутствия выживших.
— В центральной части корпуса герметичность могли сохранить до тридцати семи с половиной процентов помещений, — добил меня мини-гекс. — Включая дублирующую боевую рубку. Основная, судя по косвенным признакам, полностью разрушена.
— Хм… а в корме, получается, вообще повреждений нет?
— По моим оценкам, разгерметизировано до трех процентов помещений, прилегающих к внешней обшивке корпуса с левой стороны.
— Ладно, поверю на слово… в общем, запускай агитацию.
— Процесс активирован, капитан Заварзин.
Помните, я говорил, что на сей раз подготовился к неожиданностям? И таки не соврал, да. Мало того, еще и приложил немало усилий, задействовав все свои невеликие лицедейские способности. Хотя, если верить Степанычу, получилось неплохо. А старый слуга в этом отношении кадр проверенный, я его критические высказывания в адрес собственных потуг еще со старших классов школы забыть не могу. Про Рин-сана вообще молчу — тот впечатлился до такой степени, что даже от шуточек воздержался. Лизку пробило на слезу, равно как и механика Мягкова (семейное у них, что ли?), и только Рин-тян осталась к моей проникновенной речи равнодушной — ребенок, что с нее взять?
Но самой высокой оценкой оказались слова Ульриха Ценкера, которому я дал просмотреть запись сразу после Степаныча и кэпа. А сказал он буквально следующее: «Алекс, если бы капитан фон Клейн это увидел сразу после возвращения в реальность, он бы сильно задумался, стоит ли связываться с начальством». А когда я переспросил, уверен ли он, бывший корветтен-капитан не поленился позвать неразлучную троицу — Краузе, Швиммера и Вайса — и испытать «агитационный материал» еще и на них. И снова с аналогичным результатом. И если Степаныча еще можно было обвинить в предвзятости, поскольку он являлся соавтором речи, то про дойчей этого точно не скажешь.
Как известно, миллионы мух не могут ошибаться, так что я успокоился и перестал прогонять в голове все сказанное и зацикливаться на мнимых косяках — там запнулся, тут не то выражение на роже состряпал, а здесь и вовсе вид жалкий… но отказать себе в удовольствии озаглавить видеофайл «Исповедь дилетанта» не смог. Так он и лежал в папке с остальной сопроводиловкой, включая запись уничтожения крейсера «Эмден» «убийцей линкоров». И сейчас все это добро Кумо транслировал на «Латника» во всех доступных форматах, включая текстовую версию моего обращения в азбуке Морзе. Скажете, расточительно? Ничего подобного, по энергозатратам невелика потеря — мы в прямой видимости, мощность сигнала никакая.
— Как думаешь, услышат?
— Если на борту хоть кто-то выжил, и у этого кого-то есть доступ хоть к какой-то звуковоспроизводящей аппаратуре, то услышат, капитан Заварзин.
— Хотелось бы верить…
— Думаю, на этот раз обойдется, капитан Заварзин.
Спасибо, конечно, за моральную поддержку, но… а, чего уж там! Даже если услышат и увидят, могут не поверить. Самый верный способ — обеспечить связь с ретранслятором, чтобы выжившие лично убедились в правдивости принятых данных. Но он же открывал и простор для маневров, то бишь вместо того, чтобы аккуратно посерфить по сети, кто-то из офицеров наверняка возжаждет получить указания из штаба. А это мы уже проходили на примере авианесущего крейсера дойчей. Уверен, что у моих соотечественников хватит решимости послать убойный сюрприз, если, конечно, команда «Латника» владеет какими-то зловещими тайнами. Крайне сомнительно, но полностью исключить такой вариант я не мог, а потому рисковать не пожелал и Кумо синхронизироваться с локалкой корабля не позволил, хотя тот и очень хотел. По той простой причине, что так можно гораздо эффективнее захватить над ней контроль. Но толку от контроля, если подконтрольный объект превратился в рой радиоактивных обломков? Вот и мы так подумали, а потому сошлись на старой доброй хакерской атаке параллельно с «промывкой мозгов». Которой, что удивительно, даже сбой БИОС «утопленника» помехой не стал — помимо всех прочих способов передача осуществлялась еще и напрямую в режиме аналогового вещания, а в качестве приемной антенны мог служить даже полуразрушенный корпус «Латника».
Так что нам оставалось лишь дождаться, когда моя проникновенная речь возымеет действие. Или не возымеет — тут уж как карта ляжет. Может, там и воздействовать не на кого…
— Кумо, сколько раз уже передал?
— На третий круг сейчас пойдет, капитан Заварзин.
— Выведи на обзорный экран.
— Процесс активирован, капитан Заварзин.
Хм… если честно, рожа особого доверия не вызывает — слишком молодой и не битый жизнью. Зря, судя по всему, побрился, щетина немного, но все же меня старила. А тут еще эти дреды легкомысленные… я их, конечно, связал в пучок, а лицо взято довольно крупным планом, но все равно понять можно, что у меня за прическа. Зато «космический загар» говорил в мою пользу — таким на станции и тем более на планете не обзаведешься, это по великой пустоте помотаться надо… эх, если бы еще голос все не портил! Но куда ему до уверенного баритона дяди Германа или хотя бы до приятного тенора Дэвида Деррика! Писклявый, дрожащий… тьфу!
«Внимание, неопознанное судно! — заговорил мой голографический двойник на экране. — Вызывает спасательный борт «Набат»! Всем, кто меня слышит! Вследствие повреждения прыжкового генератора вы совершили неконтролируемое «погружение» в подпространство. Я не знаю, сколько прошло бортового времени, но сейчас в Протекторате Росс…»
В этом месте мы специально оставили лакуну, чтобы можно было элементарной оцифровкой моего голоса подставлять текущую дату, но получилось не очень качественно — уровень звука скакнул, заставив меня страдальчески сморщиться.
«… если показания ваших часов не совпадают с озвученными, это нормально. Пребывание в подпространственном «пузыре» сопровождается недостаточно изученными физическими эффектами, в том числе замедлением или ускорением времени. Зависимость нелинейная, но поверьте — мне нет смысла вводить вас в заблуждение. Не паникуйте. Ознакомьтесь с дополнительными аудио— и видеоматериалами, хорошо их обдумайте и только потом примите решение. Если не удалось сохранить файлы при первой трансляции, дождитесь следующей. Если есть возможность выйти со мной на связь — воспользуйтесь ею. Рекомендую следующую радиочастоту…»
Ну, дальше уже неинтересные подробности. Мы учли ошибки, и заранее разработали предельно простой и легко реализуемый протокол, для которого еще и инструкцию составили. Следуя ей, даже самый низкоквалифицированный в техническом плане член экипажа, вплоть до повара, мог сварганить примитивный радиопередатчик из собственных индивидуальных средств связи. А еще озаботились соответствующей аппаратурой, чтобы суметь преобразовать колебания передающего контура, сиречь корпуса спасаемого корабля, во внятный сигнал на нашем штатном радаре. Само собой, и полевые испытания провели, задействовав сначала «Спрут», а потом и один из понтонов. Оба раза прокатило, хотя во втором случае на борт загнали Рин-тян. И даже она, словив нехилый стресс, лишившись привычной обстановки и власти над нею, с заданием справилась. А тут техническая интеллигенция, техники, инженеры, энергетики, обслуга «москитного» флота… эти даже в полумертвом состоянии должны сдюжить. Даже обязаны…
— Молчат…
— Прекратить передачу?
— Зачем? Крути, мне она не мешает. Только с экрана убери.
— Хорошо, капитан Заварзин.
— Корыто просканировал? Как оно в целом? Не рванет?
— Не исключаю такую возможность.
— Черт! А чего молчишь?!
— Анализ завершен семнадцать секунд назад, капитан Заварзин. Я просто не успел поставить вас в известность до запроса.
— Твою же… так, что делать будем? Не хотелось бы и этот вариант про… хм…
— У них нестабильное энергетическое поле, капитан Заварзин. Видите эти разряды? Это блуждающие токи, вызывающие резкие скачки потенциалов между крупными корпусными деталями, которые в данном случае служат электродами. И при определенных условиях может произойти пробой с образованием коронного разряда. Надеюсь, последствия вы представляете?
— Еще бы! Хреново, блин. Это что же получается, внутри в любой момент можно поджариться от молнии?
— Да, капитан. Вплоть до превышения шагового напряжения в отдельных точках корпуса.
Ничего себе! Шагнул чуть шире, чем обычно — хренак! — и поминай, как звали…
— Весело им там… и ничего нельзя сделать?
— Дистанционно — вряд ли. Я сумел подключиться к их локальной сети, но без синхронизации у меня, фигурально выражаясь, связаны руки. Почти ничего не вижу и не слышу, сплошные наведенные помехи. Программные средства воздействия ограничены, да и не помогут они в данном случае, потому что полностью глушить энергосистему нерационально. А это единственный на данный момент осуществимый способ. Но мы можем пристыковаться и задействовать функциональных юнитов для срочных ремонтных работ. Думаю, за пару часов я доведу уровень стабильности до приемлемого.
— Это какого? Выражайся точнее.
— Ну, при ходьбе током бить не будет…
— Уже плюс…
— … но при сильных энергетических возмущениях возможность пробоя останется. Судя по результатам телеметрии, в полевых условиях этот дефект устранению не поддается. Необходимо заглушить реактор и продублировать основные энерголинии, обновив изоляцию. Работы на неделю, плюс нужны специалисты, юниты не справятся. А еще это гарантированно убьет выживших членов экипажа…
— … если они есть. Ладно, давай делать хоть что-то. И свяжись с Картахеной, пусть Рин вылетает вместе с техниками.
— Принято, капитан Заварзин.
— Будем осторожничать, блин… слушай, а сильное энергетическое возмущение — это как?
— Например, выстрел из стандартного плазмера.
— Н-да… а режим огнемета?
— Не могу утверждать с гарантией. Все зависит от конкретного места. Возможно, даже минимальная мощность разряда для образования факела спровоцирует пробой.
— Фигово…
— А вы собрались с кем-то воевать, капитан Заварзин? Я рекомендую оставаться на борту «Набата» до прибытия ремонтной бригады. В этом случае даже при возникновении нештатной ситуации, чреватой взрывом «Латника», я успею отстыковаться и активировать щит.
— Уговорил, чертяка.
— Строго говоря, я демон.
— Да пофиг.
— Как скажете, капитан Заварзин.
— Пара часов, говоришь?.. Ладно, паркуй понтоны и стыкуйся. Моя помощь понадобится?
— Процессы запущены в автоматическом режиме.
— Пойду в каюту, отдохну, пока есть возможность.
— Похвальное решение, капитан Заварзин.
— Ты не расслабляйся, я следить буду.
— Как скажете, капитан Заварзин.
— Если кто вдруг нарисуется, зови.
— Есть.
Ну вот, ценные указания раздал, теперь можно и сачкануть… перекусить заодно, опять же. Кто знает, когда следующая возможность представится? Пусть «Латник» и соблюдал до сих пор радиомолчание, но прошлый опыт показывал, что без сюрпризов не обойдется. Чую, так и придется по спасенной… ну, почти… лоханке шариться. Да и любопытно, чего греха таить? Так что если Кумо обещание выполнит и более-менее укротит разбушевавшегося духа электричества, не удержусь, сунусь на борт. Авантюризм чистой воды, кто бы спорил. Но вот признайтесь, положа руку на сердце — а вы бы не сунулись? Вот и я о том же…